Герман БАКУЛИН — История о шариковой ручке

Герман Бакулин в школьные годы.

О шариковой авторучке я услышал на перемене. Толик Макаров из пятого подъезда даже не договорил о самом коротком пути в нашу школу. Подошёл Дёгтев и сказал нам, что бывают шариковые авторучки! Ну а вы — пишите своими перьями с номером одиннадцать!
У меня было пёрышко со звёздочкой и тёмно‑коричневое со впадинкой. Одно было заправлено в держатель на деревянной ручке, а второе лежало в пенале вместе с тряпочкой, ластиком и тремя цветными карандашами. Макаешь в чернильницу, врезанную в парту, это перо и пишешь буквы в тетради по косой линейке. Дело это непростое. Сначала палочка с нажимом, поворот и вверх тонкая без нажима. Эх, получается неровно, не так, как в прописях! Обычные перьевые авторучки мы все видели. Они были с резиновым нажимным баллончиком или с поршнем в пластмассовом цилиндрике. У моего папы была авторучка с закрытым пером; я почему-то был уверен, что с закрытым пером авторучка лучше, чем с открытым.
Самое хорошее качество авторучек — не надо макать ручку в фиолетовую лужицу. У нашего школьного сообщества были идеи в связи с необходимостью увеличить длину непрерывного писания строчки в тетради.
Мы пользовались изобретением старшеклассников. Надо взять тонкую медную проволочку, намотать виток к витку на иголку, немножко растянуть, и получается пружинка с двумя свободными концами. Их прикручивают к перу в начале и у цевья. Теперь заметно реже надо лезть в чернильницу; аккумулятор чернил позволял написать без перерыва длинное слово. Правда, нажим получался похуже, но это совсем маленький недостаток.
Обсудив всё это с Макаром, мы решили, что завтра вместе исследуем новый путь через подвал, где жило нечто похожее на паровоз. Я уже бывал там с одним мальчиком из четвёртого подъезда. Жаль, забыл, как его зовут, но у него был красивый длинный нос, не то что у меня или, например, у Славки Мальцева.
В подвал можно было попасть через окно. Дальше надо было пройти, наклонившись по кирпичному желобу с трубами, в комнату, где стояло это самое похожее на паровоз. Трубы, манометры, краны и другие неведомые вещи создавали ореол таинственности обычному бойлеру, который грел воду для отопления дома. Дым уходил в трубу, а труба стояла рядом с деревянным заборчиком палисадника с памятником Ленину, который темпераментно сидел с какими-то листочками, сделанными из бетона. Одна из растяжек трубы была закреплена в траве рядом с пьедесталом, и мы часто ухватывались за эту железку руками и ногами, лезли вверх по наклонной линии — кто выше рискнёт!
Ясно и без объяснений, что путь в школу через подвал был и короче, и намного интереснее.
Школа № 36 и сейчас заполнена детьми; здесь выучились и стали взрослыми дети моих друзей. Берёзы в палисаде выросли выше здания. Там, где был юннатский фруктовый сад, сегодня стоит большой корпус с новыми классами. Спортивный зал строился ещё в конце пятидесятых годов, и дети принимали в этом деле участие в качестве подсобных рабочих... Помню кирпич, который упал мне на голову, но ушанка из мутона с тканевым верхом меня защитила.
В новом спортзале можно играть в волейбол, здесь проходили школьные вечера с танцами и викторинами, здесь учились фокстроту и танго, а некоторые мальчики, которые ходили в кружок бальных танцев, танцевали вальс. В широком школьном коридоре ребята, старательно подпрыгивая, разучивали этот вальс, танцуя друг с другом. Внизу, под спортзалом, разместилась мастерская со станками, полученными с завода. Но самым нужным был наждачный круг. Именно на нём мы точили из ромбических напильников финки вместе с Виктором Думпе. На хвостовую часть насаживали кружочки из плексигласа. Для красоты можно было делать вставки из цветного целлулоида.
Обтачивается такая заготовка напильником, на конце делается заглушка и расклёпывается молотком. Это была реализованная мальчишеская мечта!
Можно было ковырнуть внутренность парты, сделать свисток из ветки и похвастаться во дворе...
Сегодняшние мальчишки не играют в чехарду, беговая дорожка служит своему прямому назначению. Вполне приличный ножик можно купить на рынке. Маленькая комната — вотчина Владимира Михайловича, где стояли в ружейном парке кавалерийские карабины, просверленные для безопасности, давно лишилась своих сокровищ.
В конце 90-х годов из окна автобуса я увидел физрука Флориана. Выйти было невозможно, переполненный «фестивальный» автобус тронулся с места. Учитель внешне не изменился, он бодро переходил улицу, и я запомнил его лицо. Он брал нас с собой в первые походы, научил коллективизму, понимать и узнавать правильную дорогу. В лесах Марий Эл он ходил по азимуту с настоящим военным компасом и картой. Мы выходили на реку Илеть, Флориан разрешил нам полазить по брёвнам залома, может быть, последнего молевого сплава на реке...
У меня в руке шариковая авторучка. На боку написано латинскими буквами «Мегаполис», а на прищепке имя капиталиста — «Эрих Краузе».
Хорошо пишет ручка! Легко бежит строка, ни малейшего сопротивления. Но почерк! Ровно положить букву к букве не получается. Они все очень разные, нет нажима, правильных сопряжений прямых и закруг­лённых частей. Это не связано с моей тройкой по чистописанию, именно отсутствие сопротивления не даёт мне красиво писать свои заметки о временах, которые никак не уходят из моей памяти. Эта авторучка красивая и прочная. Когда кончатся чернила, я поменяю пластиковый стерженёк с шариком на конце. Этот маленький предмет и есть самое главное изобретение середины двадцатого века. В этом вся соль. Шарик не должен оставлять кляксы. Стержень не должен протекать с обратной стороны. Нет счёта выброшенным ручкам и испорченной одежде.
Школьники нынешней поры пишут шариковыми авторучками. Урока чистописания нет, хороший почерк ученики скорее всего приобретут во взрослой жизни, если им придёт в голову заниматься этим делом.
Первую шариковую авторучку я купил в магазине канцелярских товаров на главной казанской улице. Сейчас она называется именем революционера Баумана, а когда-то — Большой Проломной. Помню слово «Италика», написанное золотыми буквами на синем круглом корпусе. А потом в аудитории разобрал её на части. Как всё просто! Латунный стержень, пружинка и всё! Но шарик! Этот наконечник на механическом заводе не сделаешь. Здесь нужен специальный станок. Прослужила эта ручка недолго.
Она протекла и нашла своё место в небытии городской свалки. Немного жаль латунную трубочку, я бы, наверное, оставил её себе, но не смог придумать ей второго применения.
Лучшей ручкой была та, которую мне подарил югославский архитектор по имени Вера Вицо. Она жила в Белграде и работала в Москве. Эта ручка не текла, писала очень тонко и долго. На морозе не застывали чернила, и ни разу шарик не давал пробелов в письме. На боку у неё ничего не было выбито. Но на золотой прищепке, которая так и не сломалась, было написано: «Пьер Карден».
Попытки подружиться с более сложными изделиями в виде многоцветных суперручек ни к чему не привели. Я раздражался и в конце концов выбрасывал эти скоропортящиеся торпеды.
Последнюю редакцию этих записей я буду писать простой чернильной авторучкой с открытым пером…