Лада АЮДАГ РАССКАЗЫ

Огонь осветил всё. Скрестив руки над головами, они стали двигаться, словно дикие олени, в древнем танце вокруг лежащего, неожиданно приседая и выкрикивая заклинания.

Душа Александра, кружась над телом, удивляясь всё больше, будто приглядываясь и прислушиваясь, опускалась всё ниже и ниже.

- Видишь её, видишь? - шёпотом спросил шаман сына.

- Вижу, - ответил тот.

- Ай-я-а-ах, - выкрикнул шаман неожиданно.

И душа Александра, испугавшись, упала на грудь замёрзшего.

- Надо заманить её обратно в тело. Разожми Александру челюсти, Умкы. И

вставь между ними жезл.

Всё было сделано. Но душа замерла и не двигалась.

- Нужно заменить жезл на то, что Александр очень любил, Умкы .

- Он талисман носил с собой - новогоднюю игрушку. Шишка обыкновенная, в фольге - подарок сынишки.

- Хорошо, найди и замени ею жезл.

Талисмана не было нигде. И Умкы решил осторожно сдвинуть тело. Душа слегка приподнялась, словно птица.

- Осторожно, не спугни её, - прошептал шаман.

Всполох костра принёс удачу. Почти полностью вдавленная в снег потерянная игрушка сверкнула фольгой. Жезл был заменён.

Душа, будто оттаяв, покатилась к любимому талисману и плавно втекла в тело. Быстро вытащив блестящую шишку, Умкы закрыл рот Александра ладонью. А шаман еле слышно обратил к небу тайные звуки.

Александр глубоко вздохнул и открыл глаза.

Шаман и Умкы стояли рядом, улыбаясь:

- Ну, здравствуй, вернувшийся, - сказали они хором.

__

*Умкы - с чукотского *белый медведь*

--------------------------------------------------

Я не скажу ничего нового,

чтобы развеселить тебя,

того, кто прочтет далее,

того, кого обидели или

того, кто достиг многого

и ему стало скучно на этой

планете. Я напомню тебе

суру из Корана: "Не ходи

по земле горделиво. Все

равно ты не просверлишь

землю и не станешь

высотой выше, чем горы".

О вере

Встреча с моей старой подругой по студенческим годам в мединституте заставила меня написать то, что однажды я услышала от своей бабушки.

Подруга моя - врач, защитила кандидатскую, и флер достигнутого отнял часть ее красоты и живости. Может быть, это было желание казаться весомее или это, действительно, была усталость. Но тайна открылась. Уходя, когда я сказала ей, что молясь, ты получаешь энергию из космических каналов также, как и при занятиях спортом - она заметила, что не молится. Признаться, я удивилась. Мало-мальский опытный врач знает о целебной силе молитвы не только из книг, но и на практике.

Возраст и мудрость - две вещи не равнозначные. Хотя всю жизнь встречаешь людей, с трудом овладевающих этой мыслью.

Бабушка же моя, по линии папы - отчима, сколько я и другие ее знали, была не такова. Всегда много читающая, выросшая в костромской деревне, работавшая в школе, в обычной и для глухонемых - до сих пор остается для меня самым интересным, изумительно открытым для познания мира собеседником.

Рассказ ее удивил меня тем, что приоткрыл новое в так хорошо знакомой, казалось бы, жизни бабушки.

На окраине костромской деревни - родине ее, где я отдыхала с ней и дедом иногда летом, рос кедр - единственный в окрестности.

Рядом с ним стояла полуразвалившаяся избушка, при взгляде на которую наши детские сердца замирали. История ее, таинственная и трагическая, поражала любое воображение.

До семидесятых годов прошлого, двадцатого века в ней жила Нина - поповская дочь. Фотографии ее семьи и некоторая утварь сохранились у бабушкиной сестры - Марии, которая ухаживала за старой женщиной, когда та умирала. Да и при жизни чаще всех она приносила ей молоко и хлеб. Нина была слегка помешанная. Семью ее, некогда процветавшую, расстреляли в 37-ом году. Отца, рассказывали, вместе со многими завели в озеро, и после ружейного залпа вода окрасилась в кровавый цвет. Тела не доставали.

Сама Нина, прекрасно образованная, (судя по письмам на старинных поздравительных открытках), бывавшая в Москве и Петербурге, несчастно влюбилась в блестящего белогвардейского офицера. То ли он не ответил на ее чувства, то ли погиб, как брат ее, в гражданскую, или был репрессирован в 37-ом - теперь не знает никто. Но Нина с тех пор стала странная. Реабилитировать свое душевное здоровье ей было негде, места для поповской дочери в новой России не было.

Так она и жила нелюдимо, на отшибе деревни у старого кедра до скончания своих дней. Кедры в этих краях не росли. Он был единственный - высокий, необыкновенно прямой, с высоко находящимися нижними ветвями. Уцепиться за них нам, подросткам - девчонкам 10-12 лет, не удавалось. Нужно было подняться по стволу, как по канату. И это было делом чести - забраться на этот кедр. Тогда это удалось только троим, в их числе оказалась и я. Это было первое дерево в моей жизни, которое удалось покорить.

Помню, как поднималась все выше и выше. И когда уже почувствовала, как ствол у верхушки стал вместе со мной качаться под ветром - взглянула вниз и ощутила страх, не столько от того, что земля была далеко, сколько от усиливавшегося качания. И тогда я начала спускаться.

Дома взахлеб рассказывала бабушке, что забралась на кедр. А она с улыбкой заметила, что посадила этот кедр ее двоюродная тетя. Я очень удивилась, что бабушка ничего никогда мне об этом не говорила. И полностью историю этой женщины она поведала мне через двадцать с лишним лет.

Мы заговорили о снах. О тех явственных, что сбываются или влияют на наши решения и даже жизнь. Один сон очень запомнился бабушке. Пришла в этот сон ее двоюродная тетя - Степанида, о которой она начала мне рассказывать следующее.

Родилась Степанида слепой. Но свято верила, что прозреет. И потому до восемнадцати лет носила вериги - цепи.

На отшибе деревни в глинистом овраге протекал ручей. И стала она лепить кирпичи из глины, чтобы построить себе жилище. И построила - небольшое, высотой в человеческий рост, длиной чуть больше. Проезжий богатый купец, ставивший неподалеку маслобойню для льна, был тронут судьбой молодой слепой девушки, живущей в молитвах, и достроил ее жилище деревянным срубом с печкой, так что оно превратилось в небольшую избушку. Господи, что за живописное место это было! Я забиралась на крышу маслобойни с гуашевыми красками, банкой воды, чтобы писать свой первый в жизни пейзаж. И выписывая каждый листочек, мучая себя изо дня в день, все-таки закончила его. И сейчас я смотрю на него: кедр, избушка с проломленной старым березовым стволом крышей. Молния ударила в березу так, что она, падая, сломила другую - соседку-подругу. И тела их, огромные, длинные, пали белым крестом на землю.

Деревенские мои подружки считали меня очень смелой за то, что я решилась забраться внутрь избушки. Это можно было сделать только со стороны оврага, через окно в части из красного кирпича (тогда я еще не знала, что он был сделан вручную).

Через проломленную крышу лился дневной свет, и сердце лишь слегка вздрагивало от соприкосновения со стариной - необыкновенными, красивыми бутылочками духов с удивительными наклейками, с которых чаще всего смотрели незнакомки с потрясающими, освещенными изнутри лицами.

Я осторожно переступала между множества склянок, целых и разбитых, лежащих в пыли и песке среди обломков крыши. Дверь в основную деревянную часть избушки была наглухо забита. За нею, как говорили девчонки, около печки лежала покойница. Сердце гулко стучало, когда жажда исследователя превозмогла страх, и я стукнула по двери, как будто та подалась бы от вколоченных старых досок внутрь. Но этого не произошло. Что было за дверью - так и осталось тайной. Я вернулась к окну, протянула несколько пустых бутылочек из-под духов девчонкам и выбралась сама.

Но, оставив воспоминания детства, я возвращаюсь к бабушкиному рассказу.

К тому времени, когда хозяин маслобойни достроил избушку деревянным срубом, бог дал слепой девушке дар - она начала предсказывать судьбы и править кости. Она сняла вериги, люди стали приходить к ней со всех окрестных деревень и оттуда, куда только доходил о ней слух. Лечила она переломы, вправляла вывихи так, как не могли это сделать самые высококлассные доктора.

- Что это у вас? - спросил доктор на медосмотре в педагогическом училище у моей бабушки, увидев небольшой бугорок между лопаток.

И бабушка рассказала ему, как однажды, будучи двенадцати лет, она замерзла, добираясь зимой из школы, находившейся в нескольких километрах от ее деревни. И так крепко уснула на печи, отогреваясь, что упала. Она стукнулась спиной об лавку и встать уже сама не могла от дикой боли в позвоночнике.

Послали за тетей Степанидой. Та осмотрела девочку, потерявшую сознание. Очнулась же она тогда с ладно привязанной к спине доской, с которой многие месяцы ей не пришлось уже расставаться.

Доктор сказал, что при таком вывихе - попади она в больницу - осталась бы горбатой навсегда. Костоправов такого уровня он на своем веку не встречал.

В войну же произошел такой случай. Две женщины, долго не получавшие вестей от своих мужей с фронта, отправились к ясновидящей костоправке. К тому времени у нее появилась помощница в хозяйстве - одинокая родственница. Они имели уже небольшой огородик, воду носили из ручья, так и жили. Одна из подходивших женщин еще в дороге, километра за два бросила фразу: "Не верю я в эти россказни про Степаниду". И на встрече со слепой Степанидой, ковырявшейся в грядке, услышала ее слова первой: "Ты зачем пришла? Ты же не веришь." И Степанида протянула ей лук. "А ты, - сказала она второй, - иди скорей домой топить баню". Женщины отправились в обратный путь. Первую ждала похоронка, вторую встретил на пороге вернувшийся с фронта муж.

Бабушка закончила свой рассказ о явственном сне:

- Забралась я на самую верхушку кедра, который Степанида посадила. И вдруг ветер поднялся. Меня качает. Страшно. Я слезать пытаюсь и не могу. Только ногой достану ветку пониже, а все на той же ветке оказываюсь, где стояла. И вдруг голос Степаниды слышу: "Вот, Зина, не будешь в Бога верить - всю жизнь будешь как белка глупая с ветки на ветку прыгать".

Притча о волшебном холсте

Это была странная история. В средних веках существования человечества, где-то в Скандинавии. Статный мужчина средних лет по имени Гризант попал на заколдованную заснеженную равнину. Он ходил по этой равнине в длинном буром кафтане до пят, в шляпе, напоминающей шляпу гриба, словно муравей по белому листу бумаги. И тщетно пытался понять, куда надо двигаться, чтобы выйти к реке. А за нею-то и была его деревня.

Как вдруг появился тролль в точно такой же шляпе, как у странника, только меньшего размера. Он поманил мужчину пальцем, и тот наклонился так низко, чтобы не пропустить ни слова.

- Слушай, путник, - произнёс тролль. - Хочешь ли ты уйти отсюда?

- Да, очень, - ответил Гризант.

- Тогда вот тебе графит. Ты должен найти кусок белого холста. И на нём надо нарисовать гуся. Да так, чтобы каждое пёрышко было как настоящее. Как только ты это сделаешь, погладь изображение. И гусь вылетит из волшебного холста и перенесёт тебя туда, куда захочешь. Но если ты нарисуешь его плохо, Бог не вдохнёт душу в этого гуся. И он останется всего лишь изображением, пока кто-то не дорисует его так, как надо. Понял?

- Ясно, - сказал странник. - Яснее ясного. Только чёткая форма впускает в себя душу. Я буду стараться.

Гризант очень долго искал холст. И всё-таки нашёл его. Затем он достал графит, который дал ему тролль. И принялся за дело. Он вспоминал гуся и рисовал его по памяти. Снова забывал, и вновь вспомнив какую-нибудь деталь - добавлял. И это так увлекало его, что он забывал о еде, воде и порою сне. То есть, время останавливалось для него, пока он рисовал. И вот прошла неделя, вторая. И лишь в конце месяца Гризант решил погладить нарисованного гуся.

Да, гусь был на холсте как живой. Богу он понравился. И Бог вдохнул в него душу. Гусь вылетел из холста и сказал страннику:

- Садись мне на спину. И мы полетим.

Гризант сел на его спину. И гусь, представьте, перенёс его за реку, в деревню.

Ночью гусь исчез. И больше его никто не видел. А кусок холста остался ждать на этой равнине, чистый и целый, другого путника.

Река времени

(Фантастический рассказ)

Сейчас, когда они стали взрослыми, всё, что произошло тогда, в детстве - казалось им абсурдом.

Но всё-таки это было.

1975 год

Этот день был намного радостнее остальных. Хотя бы потому, что лист календаря остановился на субботе. Рабочий посёлок на одной из уральских речушек жил своей внутренней жизнью. Родители уходили работать на фабрику и по субботам. Но дети: шестилетний Степан и пятилетний Вася в этот день оставались дома. Детский сад не работал. Веселью не было предела.

Старая мамина пластмассовая кукла, стоявшая в углу на столике, наверно, если бы могла - ежеминутно хлопала бы глазами от удивления.

Васька прыгал на пружинной сетке железной кровати, едва не вылетая в окно.

Степан взбивал пуховую подушку. Целясь в брата, кидал её, часто промахиваясь. Младший перекидывал подушку обратно. И так могло продолжаться до бесконечности, если бы неожиданный шум в коридоре не остановил их.

Родители, уходя утром по субботам, дверь квартиры никогда не закрывали на ключ. Пятый последний этаж одноподъездного дома, внимательные соседи, народ вокруг весь свой - с фабрики, вот и все причины.

Шум ворвался в дверь с занавеской вместо стекла в таком виде, что ребята остолбенели. Взлохмаченная мокрая мелкая крыса неслась впереди, затем катился шаром ёж, следом скакал кролик. Добежав до стены с окном, в которую упирались кровати детей, вся тройка развернулась и помчалась обратно.

Лишь шум утих, Васька начал взбивать подушку, чтобы перекинуть её брату. Но Степан почему-то тревожно молчал, ещё не прийдя в себя от увиденного.

- Я знаю, что это такое.

- Что? - смешно наморщив лоб, спросил Васька.

- Наводнение. Мне бабушка в деревне говорила, если в дом вбегает мокрая крыса - наводнение. Они ведь в подвалах живут. И зачем кролику бежать на пятый этаж?

- Какое наводнение?! Бурда-ерунда, - отпарировал младший брат.

И веселье продолжилось.

Но через четверть часа Васька с ужасом увидел, как в окне, словно в стакане, появилась ровная полоса воды.

- Наводнение!? - громким ужасным шёпотом произнёс он.

Степан стоял на кровати ровно минуту, глядя на окно как загипнотизированный. Вода быстро поднималась.

- У папки же есть резиновая лодка, в которой мы на рыбалку ездили. Она же в кладовке стоит! - внезапно закричал он. - Ай-да! Быстро! С-час достанем!

И мальчишки бросились к кладовке. Через несколько минут, запыхавшись, они поставили её край на подоконник.

- Обхватывай надувной бортик, - приказал Степан брату. - Я открою окно, вода хлынет в комнату, а ты держись крепко, как я тебе показываю, не отпускай руки.

Всё произошло стремительно. Едва Степан толкнул раму открываемого окна, вода с силой ворвалась в комнату. Но мальчишки крепко держались за борта лодки.

- Руки не отпускай. Ноги перекидывай, - кричал старший.

Вскоре их уже несло по течению. Рядом порой плыли деревянные балки, какие-то доски, чья-то одежда и куча всяких мелочей. Стемнело. Васька стал хныкать. Хотелось есть, но больше, наверное, от страха. Степан держался молодцом. Он уложил Ваську на дно лодки и накрыл старой отцовской курткой. Брат уснул быстро. Степан лёг рядом, смотрел на огромное ночное небо. За всю свою жизнь такой захватывающей красоты он никогда не видел. Как будто синий великолепный купол, украшенный Млечным путём, накрыл реку. Звёзды были так близко. И их было так бесконечно много! Все вместе они походили на белую туманность в виде раскинувшего руки человека. Он плыл над рекой вне времени. Свет от него, охватывая душу, рождал восхищение и страх. Казалось, сейчас откуда-то с берега реки покажется инопланетный корабль. И из него выйдут инопланетяне. И заберут Степана с братом к себе.

Наступило утро. Мальчишки увидели, что наводнение стало спадать, река вновь входила в свои берега. Но лишь к вечеру их лодку выловили. Пункт по спасению пострадавших был организован руководством родного поселка. Снабжали тёплыми одеялами, сухой одеждой и питанием. Степана с Васькой тут же отправили к костру, у которого расположилась походная кухня. Ух, и вкусная была эта гречневая каша с ржаным хлебом. И почему Степан её раньше не любил? Теперь он точно знал - это будет его самое любимое блюдо. Пока пили чай, подошла женщина с большой амбарной книгой и начала спрашивать фамилию и адрес мальчиков.

Вскоре подъехал «газик», их посадили на заднее сиденье, пожелав счастливого прибытия домой.

В машине было темно и душно. Ребята, уставшие от свалившегося на них, быстро уснули.

Первым проснулся Степан. Ещё чётко не осознавая, он почувствовал: что-то произошло за время сна.

«Газик» резко остановился на знакомой улице.

- Вылезайте, - прохрипел шофёр простуженным голосом, не оборачиваясь.

Степан открыл дверь машины, и яркий свет дня ослепил глаза. Выходя, он с изумлением смотрел на ноги. Это были ноги взрослого мужчины. Он повернул голову к смотровому зеркалу и едва не вскрикнул. На него смотрел молодой человек лет тридцати. Заспанный Васька-дяденька чуть помладше, вылазил следом, закрывая за собой дверь. Машина газанула, сорвалась с места и скрылась за поворотом.

- Привет, - произнёс Степан самое глупое, что пришло в голову, глядя на Василия.

- Ты кто? - протирая глаза, поинтересовался тот.

- Я - твой брат, Степан.

- Ну, ты даёшь. Мы не в цирке.

- Ты на себя-то посмотри.

Васька оглядел себя почти со страхом.

- Стёп, что это со мной?

- Тоже, что и со мной.

- И чего теперь делать?

- Чего, чего! Домой идти.

И молодые люди, перейдя улицу, вошли в свой двор. Ничего не изменилось. Единственный подъезд родного дома ждал с открытыми дверями. Братья поднялись на пятый этаж. Степан схватился за грудь, нащупывая ключ, который на ленточке вешала ему мама, уходя по субботам на работу. Несмотря на то, что он его чувствовал, ему показалось, что он исчез. Ведь столько всего произошло. Ключ на ленточке, слава богу, был на месте. Степан снял его и начал вставлять в замочную скважину. Дверь поддалась, она не была заперта. Как в ту субботу, когда они покинули квартиру.

Но тут скрипнула соседская дверь. И соседка тетя Маша показалась на площадке этажа.

- Это что же вы делаете, окаянные? Николай, милицию вызывай, - крикнула она, повернув голову в свою квартиру. - Воры объявились. Бесстыжие. Среди бела дня!

- Тёть Маша, здравствуй. Это ж мы, - почти хором сказали братья.

- Я - Степан, он - Васька, - убедительно жестикулируя рукой, изрёк Степан.

- Вы, что, негодники, меня за чокнутую принимаете? Пацаны соседские в детский сад ходят, а они ими называются. Ещё и имя моё узнали!

- Сейчас участковый идёт, - с угрозой в голосе сказал вышедший на подмогу жене Николай. - Он же в нашем подъезде живёт. Нашли где воровать.

- Да не воры мы никакие. Мы домой после наводнения пришли.

- Вы что, хотите сказать - квартирой ошиблись? - с иронией произнёс милиционер, показавшийся на лестнице. - Вас уже внизу машина ждёт. Отвезём по адресу. Чтоб не ошибались больше. А сейчас, - продолжал он, поднявшись, - попрошу вас уважаемые соседи ограбленных быть понятыми.

- Да не грабили мы никого. Вот ключ только вставили. Дверь открытая была.

- Да, что верно, то верно, - добавила тётя Маша. - Соседи по субботам дверь не закрывают. Я ж до обеда дома. А они после обеда с фабрики возвращаются. А ихние мальчишка мало ли что захотят. К нам забегут, или во двор поиграть. Чего лишний раз ключом-то щёлкать. У меня слух отличный, товарищ участковый, квартира у нас однокомнатная, коридор маленький. Любой шорох на лестнице слышно. Не рассчитали, голубчики, - язвительно закончила она свою речь, повернув голову к братьям.

- Да ведь и ключ-то наш, тётя Маша, - в сердцах воскликнул Степан, протягивая соседке ладонь с ключом на ленточке.

- Батюшки, - всплеснула руками та, - и ленточку такую же нашли. Ну, как подготовились!

- Да, товарищ милиционер. Мы всё, где что и как лежит, рассказать вам можем. Мы же дома всё знаем, - словно опомнившись, добавил Василий.

- Так, значит они там уже побывали. Хватит тут спектакль разыгрывать. Следуем все за мной в квартиру, - приказным тоном закончил диалог участковый.

В тёмный коридор он прошёл первым, следом - Степан и Василий. Затем соседи. В комнату, где ничего не поменялось и никого не было, все вошли в той же последовательности. Только вместо двух взрослых братьев - детсадовцы-мальчишки.

- Ба-а-а, что за чудеса! - протянул участковый, выкатив глаза. - Вы кто? - выдохнул он, хотя помнил этих пацанят с пятого этажа.

- Степан и Васька, - решительно сказал Степан. - Мы здесь живем. Просто недавно попали в наводнение. Вот, вернулись.

- Какое наводнение? Никакого наводнения не было. Выдумщики, фантазёры, - загулила изумленная тётя Маша.

- А эти-то где? Воры, - спросил милиционер.

- Да, через нас пройти не могли. Испарились что-ли? - ошарашенно прошептал сосед. - Чё в жизни не бывает!

- Ну, рассказывайте про своё наводнение, - не отрывая взгляда от ленточки с ключом в руке Степана, произнёс участковый.

Ребята наперебой выплёскивали свои эмоции на не пришедших в себя взрослых. Наконец Степан побежал в кладовку, чтобы показать что там нет резиновой лодки отца. Но та стояла на месте.

- Вот выдумщики-то, вот сочинители, - улыбалась уже тётя Маша.

- А кто его знает, - задумчиво перебил милиционер. Вот такие чертовщины могут происходить на реках, которые, как время - неизвестно где начинаются и неизвестно где заканчиваются. Бабка мне всё говорила про нашу-то - «река времени». Из-под какой неизвестно шахты на свет божий появляется и под горой неизвестно куда пропадает…

P. S. Наводнение на этой реке действительно случилось в 2000 году. Степану тогда исполнилось тридцать один. Василию - тридцать. Заканчивалась астральная эпоха Рыб, начиналась новая двухтысячелетняя эпоха. Тайну происходящего древние заключали в названиях. Лишь одно название содержало явное предупреждение. Ведь в эту эпоху погибла Атлантида. Итак надвигалась эпоха Водолея - эпоха потопов, ливней, ураганов и наводнений.

От автора

Начав рассказ в Казани, закончила его сейчас, как часто бывает на базе отдыха «Ветерок» на Волге. Несколько часов назад разыгралась гроза, пропал свет. Пришлось зажечь остаток свечи. За три страницы до окончания повествования огарок свечи вдруг потух. Я приоткрыла занавеску окна и увидела, как в соседнем домике зажёгся электрический свет. В это же мгновение я включила свет у себя, чтобы не прерывать «Реку времени» и посмотрела на часы - 00 ч. первые секунды 9 июля. Утром я узнала, что 8 июля по Казани прошёл ураган. Были жертвы, перевёрнутые машины, погибла половина берёзовой рощи в одном из районов города - Дербышках.

2007 г.