Слёзы камней

Журнал "Казань", № 7, 2013

Геннадий Павлович Попрыга родился в 1960 году в рабочем посёлке Тяжин Кемеровской области. Бóльшая часть его жизни связана с Вооружёнными Силами страны и литературным творчеством. Награждён медалью Суворова зa участие в боевых действиях и медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени за значительный вклад в культурное наследие Сибири. Сейчас работает в центральном аппарате федеральной службы Роскомнадзор. С Казанью его связывают деловые контакты и личные дружеские отношения.

***

Я нарву цветов на той поляне,
где простился с детством навсегда.
Отнесу букет, как в детстве, маме
с чувством благодарного стыда.

И за то, что вряд ли оплатить мне
(перед мамой мы всегда в долгу!),
эта грусть прольётся свежим ливнем
на цветы для мамы на лугу...

И тогда, почти что с детской страстью,
я ей возбуждённо расскажу,
как необъяснимо мир прекрасен,
где легко и радостно живу.

Что спешу к ней, как в свою обитель,
где живая чистая вода,
где она, мой ангел и хранитель,
ждёт меня и будет ждать всегда.

Мама улыбнётся, стол накроет
и, смахнув слезинки возле глаз,
напоит меня живой водою -
как всегда и как в последний раз...

Ожидание

Пасмурно. Тихо. Дожди...
Небо - как рваная рана.
Мутный просвет впереди,
в матовой дымке тумана.

Капли на глянце стекла.
За ожиданием строгим
на душу тихо легла
грусть постоянной тревоги.

Лезвием режет в груди:
где ты теперь и с кем ты?
Пасмурно, тихо, дожди...
Будто обрыв киноленты.

Слёзы камней

Эту легенду понять было сложно:
ночью у моря, когда нет огней,
и проверял сам и знаю, что можно
верить про слёзы камней.

Я не про стёклышки, попросту «слёзки»,
те, что вокруг - лишь забава шпане...
Днём не дослушаться стонов матросских,
там, в вековой глубине.

Тех, кого жёны и матери ждали,
вечным укором войне...
Где даже камни от горя рыдали,
Сплошь обелиски на дне!

Ночью, всмотревшись, под гладью
хрустальной
видно при полной луне,
как, словно звёзды, они там мерцают
в горькой, солёной воде.

***

Тихо тлеет осенний костёр
под кустами рябины, где иней
у продрогших берёзок-сестёр
серебрянкой просыпан в долине.

Здесь уже ничего не найти,
если даже последние листья
разлетаются, как конфетти,
то ли пряча траву, то ли чистя...

А ещё знаю то, что нельзя
ждать покорно, когда ветер стихнет,
и смотреть, как страдают поля
в ожидании сумерек зимних.

Но пока холода не пришли,
не грусти, дорогая, не надо:
обнажённые губы земли
поцелует зима снегопадом.

Ты увидишь, почти как во сне,
фейерверки снежинок...
И вьюга
серебрянкой просыплет на снег
звёздный путь,
где мы встретим друг друга.

Земляки
(бродячий сюжет)

- Мать твоя была такой красивой -
Бабы с криком из деревни гнали.
И мужьям, как от нечистой силы,
Вслед смотреть, крестившись, не давали.

Батька твой был, правда, не красавец,
Многие боялись его нрава.
За бесценок хлеб скупал, мерзавец.
Сколь ни грёб - всё было ему мало.

Когда ты, брат, только народился
Белые прошлися по деревне.
Твой отец на радостях напился -
Продналог отсрочен был намедни.

По наветам многих тогда взяли.
Есауловский указ был строгим:
Кто «сочувствовал» - тех расстреляли,
Кто «ни так, ни сяк» - того пороли.

Что творили, звери! И твой батя
Девку изнасиловал. Бесились...
Через день в отместку её братья
Над твоей маманей поглумились.

Знать, была она такою гордой:
Умирала - слова не сказала,
Когда твой отец с опухшей мордой
Бил куда придётся, чем попало.

Бабы ухмылялися некстати,
Мужики вздыхали да курили...
Это уже после председатель
Ей звезду поставил на могиле.

Тот кошмар - напьёшься - не сотрётся,
Сколько лет прошло, а так и снится.
...Если быть в родных местах придётся -
Не забудь звезде той поклониться.

***

Когда видишь с берега судно,
плывущее к гибели в ночь, -
судить и судачить не трудно,
гораздо труднее помочь.

Но только о том, что на суше
разумней быть в жизни пловцом,
скажите им, в море идущим,
и вам рассмеются в лицо!

***

Где ты нынче бродишь, где -
лучший кореш Ваня?
Нет гитары на плече
и ножа в кармане.

Ты, топя тоску в вине,
взглядом будто ранил.
Говорил когда-то мне:
«Вымерли цыгане...»

И, скрипя зубами, пел:
«В омут меня тянет...»
Рвал рубаху и хотел
резать вены в ванне.

Перед тем, как улетел,
мне отдал в подарок
всё, что за душой имел -
ножик и гитару.

Говорят, когда горел
бензовоз на БАМе,
только он один сумел
сладить с рычагами.

А в бригаде, между тем,
были и цыгане...
Где ты нынче бродишь, где -
лучший кореш Валя?

Памяти Высоцкого

Едва затих его последний вздох,
как пауза в преддверии оваций,
друзья твои вернуть спешили долг,
и память сдать, как в лизинг, папарацци...

Но даже те умерили свой пыл,
от ужаса сбиваясь плотно в стаю,
когда струною лопнувшей застыл
посмертный звук, как вздох: «Я всем прощаю...»

Ах, добрый Гамлет, знал ли ты тогда,
чей смертный грех легко так отпускаешь?
Какая страшная нас после ждёт беда
и что там по-над пропастью по краю?

Увы, не твой кричать нам будет бас
за «речкой», там, в афганском геноциде,
чтоб мы не слушали продавших нас сто раз,
ведь чем сто раз услышать - раз увидеть.

Но бес попутал, чтоб не разглядеть,
в пиру хмельном коварной перестройки,
когда петлёй тугая стала плеть,
стреножа нас к одной больничной койке.

И тщетно звал чернобыльский нарыв
увидеть в небе страшное знаменье,
когда зиял не вдоль, а под - обрыв,
где ждали нас на душеприношенье!

Где ввергнут нас, загнав в долги, друзья,
в чеченское закланье на разборки…
Что «грех грехами искупить нельзя»,
мы, как всегда, читали не до корки.

Прости нас, Гамлет от всея Руси,
последних по-над пропастью по краю...
И попроси за тех, кто не простил,
кто не успел сказать: «Я всем прощаю...»

***

Страна, где не нужны стихи и песни,
погрязнет в злобе, ненависти, мести.

Страна, где не рождаются поэты,
обречена на нищету и беды.

Когда в стране рождаются солдаты,
приходит час и брат идёт на брата.

А после смрада смерти, пепла, гари
живут несчастные, безропотные твари.

Нe ведая, как снова из навоза
растут цветы...
Чтоб кто-то через слёзы
сказал-таки,
застыв от удивленья:

«Я помню чудное мгновенье...»