Странствие в себя

Журнал "Казань", № 1, 2016

«Видишь вокзал, на котором можно В Индию Духа купить билет?» - по­чти за столетие до Веры Арямновой вопрошал Николай Гумилёв. Если и есть такое волшебное средство, то оно - в душе поэта. И дело не в том, что читаемая нами новая подборка Веры - плод «реального, колёсного, вагонного» путешествия. Куда бы мы ни ехали - мы едем с собой, мы едем к себе. И «Ленинград, Петербург, Петроградище» - был автором ждан и возлюблен задолго до физического прибытия в него: выпестован жаждущим сердцем.

Оно, сердце Веры, готовилось заранее: «Полно растрачивать дни на пустые виденья… Ну, а сейчас тебя ждут - доставай чемодан»… «Мне о свободе быть собой расскажет северное море, где ветер серо‑голубой свободен, как на воле воры»… Неспроста древнеиндийский бог Ганеша равно хранит и поэта, «крадущего аромат у живого цветка», и простого бродягу, алчущего всего, что плохо лежит.

Мир лежит плохо. Его надо украсть!

И вот уже родились, забродили, перелились через край метафоры и метаморфозы: исхищенная из беспамятства река становится и идёт «на двух ногах», тем переставая быть Летой. Летний Сад, из которого не хотят улетать лебеди, листопад из дальнего октября в сентябрь; «косящий под июль» август…

Грудь, полная «на разрыв аорты» балтийским воздухом, делает вечным воздушный шар сердца так, что шарик голубой не возвращается даже - он никуда и не улетал из рук, просто тебе показалось. И жизнь - тоненькая, как нить, его держащая… И нечего грустить, что пришить нечего - ведь ставя стежки на своей стёжке‑дорожке‑одёжке - по поверию, зашьёшь память! А память…

«Вспомнить?.. Тут ого‑ого! тут у нас полно всего. А на деле в самом деле - никого и ничего,- кроме счастья одного». Полнота пришествия в себя так парадоксально весела, что, отвергая «классически‑поэтических» лебедей, автор влюбляется в голубок‑сестёр, разделяя их радость…

«И тысячами поцелуев покрыть умную морду трамвая»: ну как посмеешь отрицать его живость и мощь, когда он так «членистоног и громыхуч!» И, тяжело‑звонко проходя, мыслящий зверь сей «выживляет» и камень дома, коему, во всей солидности, подрагивать‑то и досадно и неловко - а куда денешься?

«Он не гранит»… О, волна и камень,- вечный дуализм неопределённого мира! «И где зелёная волна неотличима от гранита: прикосновения она не помнит, да и не хранит их…» А гранит, сей зыбкий континуум (переводя, как через дорогу, существительное в глагол),- Автор!

Это легко? Вся судьба Веры - намечена строчками: «души работы ломовой под лёгких облаков балеты…» Она, ничтоже сумняшеся, как к сородичу, «спроста, по‑соседски» зайдёт к Достоевскому, Блоку, разделит «шампанского пленительный бокал» с Пушкиным, лебеду беды с Ахматовой… Сие не фразы - имеет на то право. Нелёгкое.

«Счастья много, горя мало, а любовь - важней всего». Та Любовь, которая позволяет автору ВИДЕТЬ город и себя в нём… И вечно хранить Город в себе.

«Люди получше нас жили похуже нас»… «Жить собирались, не помирать» и Пушкин, и Блок…

Новая подборка Арямновой - яростная и кипучая заявка на продолжение жизни и творчества! «Мне никакой снова неведом страх. Питер, какое счастье побыть у тебя в руках!»