Люция Валеева — первый генеральный директор Госмузея ТАССР в эпоху преобразований

Фото: Гульнара Сагиева

Экспонаты времени
Профессию музейщика Люция Галеевна называет «штучным производством». Подтверждением тому — её собственная история, которая началась с того момента, как в 1953 году её, выпускницу географического факультета Казанского университета, привёл в музей руководитель дипломной работы А. В. Ступишин, член Учёного совета музея. Свой первый рабочий день она помнит в подробностях: особенно впечатлили старинные мебель и напольные китайские вазы в кабинете директора Владимира Михайловича Дьяконова — экспонаты, как выяснилось. 
Первые десять лет работы в качестве научного сотрудника, а затем — заведующей советским отделом стали фундаментальными «музейными университетами». 1950-е годы, «оттепель»... Ей с её молодыми коллегами под руководством заместителя директора по науке Ефима Григорьевича Бушканца выпало на долю не просто организовать, но по-новому переосмыслить работу экспозиции. Это было время, когда музейщики отходили от привычного «отраслевого» принципа демонстрации посредством стендов с документами и диаграммами, и внедряли новый — «исторический» — метод экспозиции с показом подлинных предметов эпохи. Идеологом такой музейной «перестройки» стал уже упомянутый Ефим Григорьевич Бушканец. Предстояло реорганизовать экспозицию советского периода, начиная с Великой Октябрьской революции. Особое внимание уделялось послевоенному десятилетию жизни респуб­лики, когда началось развитие промышленности, открылись неф­тяные месторождения, начались комсомольские стройки, прошла первая Декада татарского искусства в Москве. Иными словами молодые экспозицио­неры, работали с материалами не прошедшего, но практически реального времени. 
— Когда посетитель приходит в музей, экспонаты с ним говорят, — подчёркивает Люция Галеевна. — За созданием экспозиции — кропотливый труд. 
В процессе работы выяснялось, что фонд музея не располагает достаточными материалами. Начиналась собирательская работа — каждый сотрудник вдобавок к рутинным обязанностям отправлялся исследовать комиссионки, букинистические магазины, совершал подворные обходы старых домов. Организовывались экспедиции во вновь строящиеся города. Хрупкие музейные сотрудницы отправлялись на места, где вместо дороги — колея, а единственное средство передвижения — чехо­словацкие «Татры». На местах в помощь приходили представители комсомольских и партийных организаций, подготавливавшие к их приезду материалы. Во время поездки в строящийся Заинск Люция Валеева и её коллега, Эмма Титова, решили забрать огромных размеров вывеску «Заинская ГРЭС — всесоюзная комсомольская стройка», сумели убедить руководство в том, что это — экспонат! Железный лист с трудом поместили в самолёт, согнув пополам. 
Для раскрытия в экспозиции темы «Наука» нужно было обращаться непосредственно к самим «светилам». Перед тем как посетить титулованных академиков Арбузовых, Люцией Галеевной предусмотрительно изучалась «матчасть» — для налаживания диалога всё же нужно было продемонстрировать знания в области фосфорорганических соединений и владеть терминологией. В результате Арбузов-старший предоставил для экспозиции прибор для проведения опытов и свидетельства Героя Социалистического Труда. А его коллега, учёный‑химик Гильм Хайревич Камай, передал музею более два­дцати авторских свидетельств!
Трудно давалась подготовка экспозиции «Культура села». Люция Галеевна отправилась в родную деревню отца — село Иж-Бобья Агрызского района. Результаты поездки её разочаровали — люди из деревни разъезжались… Ефим Бушканец увидел ситуацию с совершенно иной стороны, предложив продемонстрировать на стенде карту СССР со стрелочками, показывающими направления, в которых переселялись сельчане, как позитивный пример естественного движения населения. Это связывалось со стремлением получить образование и приносить пользу стране. Многим своим землякам Люция Галеевна направила в разные уголки Союза письма, а в ответ люди присылали подлинные предметы сельской жизни. 

Одна из первых экскурсий в музее. 1953

Фото: О. Лебедев

Все поступавшие таким образом материалы обязательно проходили через кабинет директора музея. Будущие экспонаты он воспринимал сдержанно, но всякий раз давал об очередном поступлении заметку в газету «Советская Татария». Не будем забывать, что Дьяконов был профессиональным журналистом и умел пропагандировать работу музея.
Помимо стационарной работы, музей организовывал выездные экспозиции. Бывали и курьёзные случаи. Во время передвижной выставки «Семилетка в действии» в Сабинском районе местные жители, посмотрев на полутораметровые планшеты, поинтересовались у гостей: «А когда плясать будете?» «Культурных» гостей из города труженики села по привычке принимали за артистов. 
К слову о назначении музеев: вопрос о том, к какому типу учреждений их отнести — культурно-просветительским или научно-исследовательским — активно дебатировался в тот период на всероссийских и всесоюзных форумах. Во времена, когда Люция Галеевна пришла работать, Государственный музей ТАССР был ведущим научным центром. В нём существовал Учёный совет, в состав которого входили видные учёные Казанского университета и педагогического института. Попасть на работу в музей можно было только по их рекомендации. Идеологом такого подхода был Ефим Бушканец.
— Ефим Григорьевич всегда говорил: «Человек ни дня не может жить без перспективы» и очень хорошо видел потенциал каждого сотрудника. Работа над экспозицией носила исследовательский характер, результаты исследований сотрудники представляли в виде изданных брошюр. В 50–60-е годы было защищено порядка десяти кандидатских диссертаций. 
Парадокс — но сама Люция Галеевна за собственную диссертацию так и не взялась. Муж и маленький ребёнок требовали внимания, работать приходилось практически без выходных, с учётом того, что музей взял на себя и проведение экскурсий для гостей города. Мудрый и тактичный Бушканец, зная об этих обстоятельствах, успокаивал молодую коллегу: «Не волнуйся — у тебя два языка, крепкая административная хватка, ты пойдёшь дальше. И вообще, в перспективе ты — директор музея». 

Научный сотрудник музея Люция Валеева знакомит участников исторических событий, командиров гражданской войны 
Я. Д. Чанышева, С. А. Бирюкова (сидят справа) с монтажными листами экспозиции к 40-летию Октября. 1957

Фото: О. Лебедев

Перегнать Америку
К концу первого десятилетия работы Люция Галеевна уже заведовала двумя советскими отделами, но это не помешало ей переменить стезю. В 1963 году её пригласили методистом по экспозиционной работе в Научно‑исследовательский институт авиа­ционных технологий, работающий в системе Министерства авиационной промышленности СССР. Дьяконов до последнего отказывался подписать заявление об уходе, и в итоге это сделал его зам. Бушканец со словами: «Ты ещё сюда вернёшься» — как в воду глядел! 
В отличие от музея, экспозиция НИИАТ была «закрытым объектом». Она располагалась в двухэтажном здании без вывески между озером Кабан и выездом на Кировскую дамбу. На территории 1,5 тысячи квадратных метров экспонировались последние достижения отрасли, показывали их инженерному составу оборонных предприятий страны. В Казани это были Завод имени Горбунова, Вертолётный и Приборостроительный заводы, КМЗ «Союз». Экскурсии проходили дважды в день. Приходилось много читать для того, чтобы грамотно рассказывать об особенностях технологических процессов. Помощь во многих вопросах оказывал муж Люции Галеевны инженер-физик Ялкын Нигматович Валеев, трудившийся на одном из оборонных предприятий — ПЯ-751.
— Рассказ для посетителей выставки обязательно завершался вопросом о том, а что в данной области происходит сегодня в Америке? Нужно было очень правильно преподносить информацию о том, что во многих отношениях американцы нас обходили. Это было необходимо для того, чтобы советские инженеры настраивались на новые достижения. Был дан клич: «Догнать и перегнать...»

Музейные коллеги и подруги Эмма Титова, Луиза Муллина и Люция Валеева 
в речном порту, отправляясь на выездную сессию Учёного совета музея. 1960

Фото: О. Лебедев

Инструктор горкома и ветер перемен
Однажды после одной экскурсии к Люции Галеевне подошёл сам начальник института, профессор Гриньков. 
— Александр Иванович сообщил, что мою кандидатуру выдвинут на должность заместителя секретаря партбюро (в партию я вступила, ещё работая в музее), а в парторганизации НИИАТ состояло 350 человек. Он убедительно просил не выступать с самоотводом на предстоящем отчётно-выборном собрании. Это был период подготовки празднования 100-летия Ленина. Я работала на два фронта — утром проводила экскурсии в экспозиции, после обеда уезжала в головное здание на территории одного из авиапредприятий, работала с политинформаторами, с руководителями подразделений. В таком режиме прошло года три. Однажды раздался звонок — на связи заведующий отделом пропаганды и агитации горкома партии Лев Филиппович Чернов, просит сегодня же зайти. Пришлось срочно бежать на площадь Свободы. 
В горкоме Люцию Галеевну поставили перед фактом о том, что есть решение о её назначении инструктором отдела пропаганды. В этой должности Люция Галеевна должна была курировать все учреждения культуры города — творческие союзы, театры, дома и дворцы культуры, а также и Государственный музей. 

Выездная выставка НИИАТ в башкирском Кумертау. 1968

— В чём заключалась работа инструктора? Это была, прежде всего, работа с людьми. Нужно было вникать в проблемы курируемых учреждений, вовремя подключаться и решать. Без контакта и живого общения с коллективами такая работа была невозможна. 
Люция Галеевна создала комиссию, вместе с которой обошла все учреждения. Постоянно посещала отчётно-выборные собрания парторганизаций, в ходе которых, как правило, наиболее отчётливо обнажались «острые углы». Такая работа стала прекрасной школой для будущего руководителя музея. Разумеется, Люция Галеевна была в курсе всех его проблем. В те годы он начал сдавать позиции, несмотря на то, что многие направления в нём активно развивались — например, в первом из музеев краеведческого профиля в нём заработала экспозиция истории татарской литературы. Но проблемы валились одна за другой: в 1974 году случился первый пожар, стало также подводить здо­ровье директора Дьяконова, последние годы работы многие вопросы тянула на себе его заместитель Стелла Владимировна Писарева. В конце концов Дьяконов подал в отставку, и встал вопрос о новом директоре. 
Время шло...
Мысль о назначении на это место Люции Галеевны словно витала в воздухе. Сама она долго колебалась, взвешивая различные «за» и «против», пережила немало бессонных ночей. Хотя, проработав в горкоме семь лет, уже сама просила определить её на «самостоятельный участок». Таков был порядок движения кадров в партийных органах — отработавшего в должности инструктора определяли на руководящую должность в одно из курируемых учреждений. 
Сомнения рассеял решительный шаг замминистра культуры Музипа Тазиевича Низамиева, приехавшего в горком с просьбой направить директором музея Люцию Галеевну. «Там требуется свежий ветер», — убедительно подытожил он. 
Когда товарищи по горкому во главе с секретарём по пропаганде Алиёй Гайфулловной Кадыровой провожали Люцию Галеевну на новую работу, то подарили на память натюрморт кисти Кондрата Максимова — роскошный букет пионов!

Возвращение
23 марта 1978 года коллективу музея Люцию Галеевну представляли заместитель заведующего отделом пропаганды Обкома партии Рауф Хафизуллович Ногманов, замминистра культуры республики Музип Тазиевич Низамиев и заместитель предшествующего директора музея Владимира Михайловича Дьяконова Стелла Владимировна Писарева. Среди собравшихся в зале было много прежних коллег. Вступительная речь Люции Галеевны была крат­кой. Она пообещала… работать! 
— Предстояло встретиться с отделами, узнать их проблемы. Ежедневно устраивались утренние пятиминутки, на которых определялись текущие задачи. Была создана производственная комиссия, которая проверяла, как выполняются планы. Нужно было разработать целый ряд документов: положения о музее, о директоре, о главном хранителе, об Учёном совете, о Совете директоров филиалов, а также должностные инструкции для всех сотрудников. 
Но безотлагательной задачей была сверка фондов. Её начинали было проводить в разные годы, но так и не доводили до конца. Последнее распоряжение из Москвы было подписано в 1976 году. Для такой грандиозней работы требовались люди. В самих фондах работало всего пять человек. Решили создать фондовую комиссию, куда вошли заместитель директора и главный хранитель. Предстояло проверить, чем располагает музей, распределить коллекцию по видам материалов — этнография, произведения искусства, нумизматика и так далее. Сверка фондов не имеет ничего общего с учётной документацией или инвентаризацией. Каждый предмет надо взять в руки, найти его номер, по нему определить время поступления, определить степень сохранности. Затем искать документы, куда направлялись предметы, по ним составлять пути поиска, в случае отсутствия. Многие экспонаты были когда-то выданы на время другим музеям. Даже Государственный исторический музей в Москве и тот оказался в числе «должников». Их пришлось возвращать. На это потребовалось время.
Итогами этой сверки стало то, что фонды распределили на сектора по видам материалов, назначили ответственных за сохранность. Площадь хранилища была увеличена на 700 квадратных метров, и раз в неделю, закрытые до того на время учёта, упорядоченные фонды снова заработали для исследователей.
Много сил и времени иной раз уходит на поиск того или иного экспоната, а иногда, бывает, экспонаты «приходят» в музей сами. 
Как-то в музей принёс 48 металлических предметов сотрудник РОВД Вахитовского района. Они были найдены во время раскопок во дворе старого дома — подстаканники, вазы, столовые приборы. Оформили поступление, оставалось определить ценность этого «клада». Своей пробирной комиссии в Казани не было, нужно было ехать в Москву. Такие поездки проходили в сопровождении сотрудников МВД. В столице определили, что все найденные и переданные в музей предметы были из золота и серебра! 

Председатель Совета Министров ТАССР Г. И. Усманов (в центре) в разделе ТАССР Международной ярмарки «Лейпциг-80». Вторая слева — Люция Валеева.

Большое объединение
Все послевоенные годы музей обрастал филиалами.
— Госмузей всегда принимал участие в их создании, помогал в каких-то случаях методически, в каких-то — экспонатами. В 1970‑е годы встал вопрос об открытии Музея КамАЗа в Набережных Челнах, к нам обратилась Белоруссия с предложением о создании Музея Янки Купалы в Печищах, где патриарх их литературы был в эвакуации. В Зеленодольске был создан Музей народного творчества и этнографии. В 1979 году открыли Музей Тукая в Кырлае, Музей‑квартиру Шарифа Камала, в 1983-м — Музей-квартиру Мусы Джалиля, и это далеко не полный список. Нужно было решать вопрос с принципом управления: в какой степени филиалы подчиняются нам, в какой — местным властям, как решать вопросы кадров, вопросы финансирования, помещений, фондов. В поисках выхода из положения нашли пример создания музейного объединения в Новгороде. Инициативу одобрили Татарский обком КПСС, Министерство культуры РСФСР. В 1981 году вышло постановление Совета министров ТАССР о создании многопрофильного музейного объединения. Мы должны были стать единым организмом с чёткими правилами управления. Это в значительной мере помогло решить проблему финансирования районных краеведческих музеев, а ведь положение многих было плачевным. В итоге второе дыхание получили музеи Бугульмы, Тетюшей, Чистополя. Оценкой деятельности стало присуждение Государственному объединённому музею ТАССР переходящего Красного знамени Министерства культуры СССР и Центрального Совета проф­союзов «за высокие показатели в культурно-шефской работе на  селе» в апреле 1984 года. В 1987-м объединение отметило пятилетие. К этому времени музей включал порядка двадцати пяти объектов, стал настоящей семьёй. Неслучайно, даже Музей Горького с филиалом и Музей Боратынского волевым решением обкома вошли в состав ГОМа ТАССР. 

Лейпциг-80
В 1980 году Татарская АССР впервые демонстрировала свои достижения на Международной ярмарке в Лейпциге. Событие было приурочено к 60-летию со дня образования республики. Организацию экспозиции поручили Госмузею, Люцию Галеевну назначили ответственным представителем ТАССР. 
— В Советском павильоне наша экспозиция была самой красивой! Демонстрировались компрессор, КамАЗ, вертолёт казанского производства. Из кожи был сшит огромный шатёр, в котором генерального секретаря СЕПГ Хонеккера угощали чак-чаком и другими блюдами, приготовленными Юнусом Ахметзяновым. Экспонаты для выставки отправляли в девяти контейнерах, её монтажом занимались художники Е. Голубцов, А. Леухин, Н. Артамонов под руководством главного проектанта Торгово-промышленной палаты СССР. На открытие павильона ТАССР приезжал председатель Совета Министров Гумер Исмагилович Усманов, давал пресс‑конференцию. Я находилась рядом, готовая ответить на все вопросы. На выставке были представлены также макет Дома-музея Ленина и Казанского университета. Народ шёл таким потоком, что рассказывать приходилось не по плану. Особенно гостей впечатляли шубы казанского производства — они крутились и подсвечивались снизу. На выставку мы привезли много печатной продукции о жизни респуб­лики, которую тут же разбирали. 

Люция Валеева знакомит членов Учёного совета музея 
докторов наук Г. Н. Вульфсона, И. М. Ионенко, М. К. Мухарямова с Музеем Г. Тукая. 1986

Фото: И. Юсупов

Ушла, но не простилась
Годы, которые Люция Галеевна провела на посту генерального директора Государственного объединённого музея, были насыщены большой организаторской работой и значимыми событиями в жизни объединения. Одним из таких оказалось открытие Музея Габдуллы Тукая в Казани в 1986 году, приуроченное к 100-летию поэта. Дата отмечалась на уровне ЮНЕСКО, поэтому предстоящему событию придавалось особое значение. Как бывало и ранее, партактив поставил задачу, в то время как реальность совсем не располагала к её скорому исполнению: здания не было, штата не было, финансирования — также не было. Был поставлен срок — два года. Люция Галеевна решила тогда для себя, что этот проект станет финальной точкой в карьере руководителя. Тем более появился на свет уже второй внук, да и здоровье вследствие непомерных нагрузок на плечи стальной музейной леди стало подводить.
— Музей Тукая был открыт. Для него нашли здание в Старо-Татарской слободе. Изначально горсовет планировал, что там будет шахматный клуб, но музей выступил с предложением об организации там музея поэта. Над художественным решением экспозиции работали лучшие проектанты из Москвы, за её содержание отвечала завотделом литературной экспозиции музея Дания Бургановна Багаутдинова. Музей был открыт в срок. Со всей страны съехалось большое количество гостей. После они отправились в Музей Тукая в Кырлае, где перед этим также была проведена огромная работа по реконструкции. Всё это — не стоит забывать — в эпоху тотального дефицита! Несколько тонн металла для красивой ограды пришлось добывать по разрешению Совмина у оборонных предприятий. Таковы были будни и праздники директорства. 

В день 50-летия. Кабинет в розах. 1981

А осенью 1987 года Люция Галеевна, исполнив все внутренние и внешние обязательства, решила оставить руководство музеем. Что вызывает огромное уважение в отношении способности уйти вовремя и с достоинством! 
А скоро, в декабре 1987 года, случился тот самый пожар. И снова ей позвонили посреди ночи. А уже наутро она была вместе с бывшими коллегами... 
Работа не отпускала Люцию Галеевну ещё долго. В 1990 году она вернулась в родной музей в качестве старшего научного сотрудника Музея-квартиры Мусы Джалиля, с 1994-го по 2005 годы работала старшим научным сотрудником организационного отдела Национального музея Рес­публики Татарстан. К 110-летию музея Люция Галеевна написала книгу воспоминаний «Страницы прошлого листая», подробно описав годы своей работы. Сделала это по просьбе коллег, оставив ценное свидетельство. За что мы ей благодарны! 

Фотографии из архива Люции Валеевой