В мартовском номере журнала «Казань» Адель Заиров рассказал о сокровищах Абдуллы ибн Ибрагима

Всё куда-то спешил, отягощённый сумкой со своими сокровищами — книгами-альбомами с ретро-открытками. Узнавшим его на улице копии своих открыток дарил или читал Омара Хайяма: 

На базаре мудрость продавали 
И давали старость к ней в придачу. 
Люди проходили, но не брали, 
Уходили молча, деньги пряча.
Глупость продавали на базаре, 
Молодость давали к ней в придачу! 
Люди подходили, покупали, 
Убегали, позабыв про сдачу… 

Ему 84. По редакциям уже не ходит, всё больше сидит дома со своей разговорчивой кошкой, молится и слушает по магнитофону певучие суры. 
Впервые я увидел его внутри пузатого лампового телевизора в 1967 году. Помню, сижу с дедушкой перед экраном. После заставки Казанской студии телевидения появляется лысая голова в очках и начинает зачитывать с листочков программу телепередач. Я прошу мультик. Дедушка со мной заодно. Говорит дяденьке: «Товарищ Дубин, ну чего вам стоит? Покажите, пожалуйста, для моего внука один мультфильм!» 
И, о чудо! Ведущий, бросив на нас быстрый взгляд, вдруг объявляет: «А сейчас приглашаем к экранам наших маленьких телезрителей, которым мы покажем сборник мультфильмов “Весёлая карусель”». 
На следующий день произошло ещё одно чудо. Дедушка, включив телевизор, даже вскрикнул и схватился за сердце. Я тоже обомлел. На голове Дубина за ночь выросла густая шевелюра! 
— За границей он парик себе купила. И пиджак тоже. Им большой зарплата платят за облучение, — объяснила прибежавшая с кухни бабушка. 
— …И ещё кагор наливают, — добавил дедушка. 

Абдулла Дубин перед прямым эфиром. 1970-е

Нацепив очки с дужками на резинке, он обводил красной шариковой ручкой все телепередачи в газете, которые собирался посмотреть. Я терпеть не мог новости, и очень обрадовался, когда Абдулла Дубин наконец-то сообщил: «В 18.00 смотрите последние новости». Неужто последние?! И больше их не будет? Но Дубин меня обманул... 
Потом его «ушли» с телевидения. Народ, само собой, знал, за что — «за пьянку и аморалку». Осуждали, но всё-таки жалели. Ведь за 23 года «вещания» он со многими успел породниться, каждый вечер заглядывая в гости. Поползли слухи, что, не выдержав такого позора, известный телеведущий застре­лился, а затем повесился. 
Но вскоре его начали замечать по воскресеньям на «книжке» в Ленинском саду, где собирались букинисты и коллекционеры. И это был уже совсем другой Дубин — задумавшийся и ушедший в себя. 
В отличие от нынешней барахолки в сквере Карима Тинчурина, куда народ тащит всё что можно продать: китайские игрушки, бокалы, чашки, кроссовки, вязаные шапочки, электросамовары… — «книжка» напоминала клуб коллекционеров-интеллигентов. Они не столько продавали, сколько обменивались, раскладывая на скамейках или поребриках свои толстые альбомы с почтовыми марками, царскими ассигнациями и монетами, дореволюционными открытками с видами российских городов, редкими книгами. В воскресный день здесь толпились казанцы, сосредоточенно рассматривая «экспонаты» музея под открытым небом. Помню, стояла библиотечная тишина, прерываемая вопросами. 
— Забрёл я туда из любопытства и сразу «заболел», — вспоминает Абдулла Ибрагимович. — У одного коллекционера увидел старые открытки и долго разглядывал их как заворожённый. Оказывается, Казань, как волшебный сундук, имела «второе дно». А я столько раз проезжал и проходил мимо старинных домов, о которых ничего не знал. Для меня это были только фасады! Те открытки, которые я в итоге выменял на книгу о Льве Толстом из серии ЖЗЛ, открыли мне дверь в прошлое. Зайти туда легко, а вот выйти… 
Абдулла Ибрагимович, протягивая мне тапочки, говорит: «Давно тебя жду. Это моё последнее интервью. Всё, закругляюсь!» В зале, заставленном книжными полками, потрескивает фальш‑камин с египетскими кошками по бокам. Из динамика льётся «Ясин». Хозяин, сложив ладони, слушает. После совершения хаджа в Мекку он стал именовать себя Хаджи Абдулла ибн Ибрагим эль Хасан. Я тихо сижу рядом. Потом он очнулся и завёл разговоры о вере, судьбе, добре и зле, сыпал цитатами из Корана и Омара Хайяма, восхвалял мудрого Сталина, проклинал пьяницу Ельцина, развалившего страну. Вспоминал недобрым словом тех, кто изгнал его с ТВ. Обида эта похожа на костёр неугасимый, жалящий угольками. 
На прощанье подарил несколько своих тяжёленьких книг, сказав, что это его «могильные камни», и попросил разложить по почтовым ящикам листочки с наставлениями «От журналиста Сталинского образования, историка, краеведа-филокартиста высшей категории советского телевидения и радиовещания Ха­джи Абдуллы Дубина из Казани, который спустя 23 года непорочной трудовой деятельности был репрессирован в 1984 году за нежелание спиваться от безделья»: 
«Прочти и размножь! Человека спасёшь. В тумане сигаретного дыма заблудшим и тем, кто на ложном пути». 
Далее приводились цитаты на разные темы, которые беспокоили Хаджи, а также его личные мудрости: 
«Курение — забава для дураков» (Гёте);
«Враги нам лучшие друзья. Они премудрости нас учат» (Державин);
«Сердце женщины находится меж бёдер» (Фирдоуси);
«Бойтесь людей, которые не любят кошек и юмор» (Дубин). 
На отдельном листочке — длинный список фолиантов и бук­летов Абдуллы Дубина, изданных в разные годы. Здесь и «Казань на старинных открытках», «Казань и её слободы», «Забытая Казань», «Казань глазами Фешина, Шаляпина, Тукая…», «Казань Сайдашева, Джалиля, Урманче…», «Казань Яруллиных, Арбузовых, Камалов…» и т. д. Всего 13 книг-альбомов и 23 буклетов-открыток.
Предисловие к одной из книг написал журналист Рафаэль Мустафин: «Старые открытки — своего рода билет для путешествия в прошлое. В них привлекают внимание не только темы и сюжеты, не только красочные изображения давно исчезнувших мест, но и высочайший уровень художественного исполнения». 
В свободный вечерок открываю книги, подаренные Абдуллой Ибрагимовичем, и начинаю путешествовать по улицам старой Казани, которая растаяла вместе со своими горожанами, как мартовский снег.