Хранитель рыбных снов

Фото Юлии Калининой

Владимир ЧИГАРЁВ — человек множества талантов. Художник, дизайнер, джазовый певец, ­неуёмный фантазёр и сказочник… Беседовать с ним можно бесконечно, но сегодняшний наш разговор — о воде. Точнее, о тех, кто живёт внутри и вне её: один из излюбленных объектов Чигарёва-художника — рыба.

— А всё-таки, почему именно рыба?

— Рыба — зверь, который живёт в воде. Все почему-то думают, что она молчаливая и тупая, но на самом деле она видела и знает гораздо больше, чем мы. Она плавает — и ей открываются все тайные секреты. Я тоже хочу их постичь, но это невозможно.

— Когда в твоих работах впервые возникла рыба?

— Пожалуй, в 1991 году, хотя не уверен, что это про рыбу — скорее про чудо. Ещё в детстве я увидел в музее огромную белугу, а тут вспомнил про неё, и подумал, что можно всё это дело немножко утрировать, и на­рисовать рыбу в несколько раз больше, чем она есть на самом деле.

— «Сия белуга была поймана в Волге, близ города Тетюши, в 1901 году, длина пять аршинов, тринадцать вершков живого веса, шестьдесят два пуда, от роду ей сто семьдесят пять лет…»

— Это историческая справка, если кому-то интересно. Картина называется «К девяностолетию со дня поимки».

— А эти товарищи вокруг рыбы — кто они?

— Вот это — собственно молодцы, которые её вытащили; эти — как всегда на мероприятиях — обеспечивают музыкальное сопровождение. Тут — местный чиновничек, ходит, замеряет; вот мужчина ждёт, когда уже будут пилить белугу, с ним мальчик лысый, это его сын; собачка тоже ждёт — ей что-нибудь перепадёт… Весь креативный кластер собрался, готовят чан для ухи, тут же всё это освящается…

— У твоих рыб есть какой-то символический смысл?

— Да нет, какие смыслы? Просто рыба мне во всех отношениях нравится, что — кушать, что — смотреть.

— Где ты на неё смотришь?

— Где угодно. В детстве у родственников в Сочи часами наблюдал за золотыми сазанами в пруду. Или вот уже в юности, на Юдинском карьере: хотели с товарищем испытать подводное ружьё, смотрим с берега, такие здоровые рыбищи плавают, вода там тогда была прозрачная, синяя… Зачем-то сделали пробный выстрел в дерево — и не смогли извлечь стрелу обратно. Так охота ничем не завершилась, рыбы уцелели.

— У тебя есть целая серия работ про сон и рыбу. Кто кому снится?

— «Рыбный сон» — это сон рыбы с участием рыбы, именно рыбный, а не рыбий.

Это всё снится рыбе, не мне. Вот, например, «Поход за яйцами дракона». У девочки в корзинке лежат яйца дракона. Это — её домашний питомец на поводочке, а на воздушном шаре летит рыба, которой всё это снится.

— Рыба вышла из воды, летит и всё видит?

— Нет, она не вышла, она так живёт. Она не выходит, она летает.

— Но летает‑то над водой? Или в воде?

— Да какая разница, где летать, ей не важно, она же такая… От неё даже свет идёт. Если надо, она может пользоваться им в качестве прожектора. Достаточно универсальная рыба.

Вот ещё «Рыбный сон», эта рыба спит, а над ней склонились засекающие с часами. Видно, что эти персонажи не очень-то добрые: когда рыба выспится, они надеются её сожрать.

Это тоже может быть рыбным сном, но рыбы здесь нет, и воды тоже.

Картина о силе духа: одинна­дцать бультерьеров заблудились в мрачном лесу, где ходят страшные хищные куры, но они не унывают, они весёленькие, занимаются своими делами, и плевать им на всё, им не страшно, это про смелых персонажей.

— А почему их одиннадцать?

— А потому что одиннадцать. Может, потому что больше в композицию не вошло. Цифра одиннадцать никакого отношения ни к чему не имеет. Одиннадцать, чтобы никто не ассоциировал с какими-нибудь апостолами или панфиловцами. Те персонажи совершенно не причём.

А вот в том, что куриц именно четыре, есть глубочайший смысл. Такие крупные куры по лесу ходят только вчетвером. Это правило.

Это тоже очень простого смысла картина: ребёнок спит, а друг-со-
бака охраняет его сон.

— Почему именно бультерьер?

— Нравится мне, такой весёленький пёсик, хорошей формы, во всех отношениях эргономичная собачка, гладенькая, мускулистая, ладненькая, но с дурным характером. В хорошем смысле… Если, конечно, не развивать в другую сторону, тогда уж проявится дурость.

— У тебя был свой?

— Нет, у меня были доберман, немецкая овчарка, золотистый ретривер, а такого не было.

— А как ты вообще это всё придумываешь? Или оно само?

— Всегда в голове есть какая-то основная идея, а уже в процессе рисования она додумывается и дополняется. Бывает, что мыслей много, но воплотить их очень трудно, может, даже и невозможно. Ты всегда ограничен холстом, и от этого никуда не денешься, надо как-то компоновать, как-то вставлять в этот прямоугольник, а уже в процессе, порой, видишь, что нет никакой композиции, как бы ты не вертел, не крутил всё это…

А вот посмотри, это тоже «Рыбный сон»: мальчик спас рыбу из воды и делает искусственное дыхание.

— Что с ней будет потом?

— Оживёт, и пойдут первого сентября с мальчиком в школу. Вообще, у рыбы судьба непредсказуемая. Много чего может произойти с рыбой… Может и уплывёт, но тогда в чём смысл? Он её спасал, а она — обратно в воду. Мальчик надеется, что рыба оживёт, он думает, что рыба утонула, и не знает, что рыбы живут в воде, и не тонут… Казалось бы — глупый, маленький, но при этом уже умеет делать ­искусственное дыхание.

— Его кто-то научил, или он интуитивно?

— Скорее научил, а может, и интуитивно, потому что действует неправильно… Её бы на спину положить по-хорошему, может он ей рот в рот уже сделал, а сейчас делает ей массаж с левой стороны, а лучше бы с правой… Так что есть, о чём подумать: где у рыбы сердце, как правильно делать ей искусственное дыхание, откуда мальчик знает приёмы первой помощи?..

А это вообще простая картина, с библейской историей. Подходит мытарь к апостолу Петру и говорит: «А что ваш учитель, будет за храм налоги платить?» Апостол Пётр (правда, в тот момент он ещё не был никаким апостолом) у Христа спрашивает: «Платить-то будем?..» По идее, сын божий не платит за церковь, но, чтобы лишних разговоров не было, рекомендует Петру сходить на Галилейское море — закинь, мол, удочку, достанешь рыбу, во рту у неё будет золотая монета… Пётр слушается. И вот он сидит в лодочке с пойманной рыбой и золотой монетой и офигевает: «Как же так получилось? Откуда он знал, наш учитель?»

— Это тоже «Рыбный сон»?

— Да, но тут непонятно, кто кому снится. Мне кажется, рыбе нравится, что она нравится кошкам: кошки любуются рыбой, а рыба от этого тащится.

— Опасно, наверное? Вдруг кошки с ней что-то сделают?

— Да нет, что ж они сделают, тем более на самом деле это не рыба, а луна. Да, у кошек луна выглядит именно так! Это для нас луна — простой круглый шарик, а кошек луна в виде рыбы. А вот у самих рыб всё сложнее. Кошки вообще более доступные твари, которых можно изучать… А рыбы — вытащил, и всё, нет рыбы.

— Рыбы тоже видят луну из‑под воды?

— Конечно, рыбы вообще всё видят, мне кажется, рыбам вообще круче всех: они видят и под водой, и над водой. А мы видим только то, что наверху, а под водой — ничего. Я вот видел только спины рыб, а рыбы видят, что на дне, что где-то спрятано.

Хорошо быть рыбой!

— Ты сам во сне рыб видишь?

— Наверное, я вообще много чего вижу, но не запоминаю, как проснулся — помню, а потом уже нет.

А тут вот ангел, который хочет, чтобы умершая рыба тоже стала ангелом, он пришивает ей крылья, и она станет летучей. Рядом стоят обыватели с ложками…

— Что хотят?

— Сожрать, обыватели всегда хотят сожрать, только сожрать, у них других целей нет.

— Но ведь рыба взлетит и им не достанется?

— Непонятно, взлетит она или не взлетит. Но думаю, всё-таки, да.

— А здесь что?

— Ничего особенного, просто отработка техники. Сидел и думал, как распространяется рябь по воде… Кажется, что она монохромная, но на самом деле здесь очень много цветов, тут и оранжевый, и красный, всё размыто и похоже на импрессионизм...

— Под этой рябью есть рыба?

— Конечно, рыба есть везде, или хотя бы может появиться. Человек из воды возник, не только рыба!

— И даже рядом с нами сейчас есть рыбы?

— Конечно, есть. Везде есть всё, не только рыбы.

И здесь тоже есть рыба. Это лесное озеро ночью, называется «Лунная сныть». Может, в природе такого синего цвета и нет, но мне он очень понравился… Конечно, на самом деле луна гораздо бледнее, но бывают люди, у которых светоощущение зашкаливает, и у меня тоже зашкаливает иногда…

— И здесь, где прекрасная блондинка катается на коньках, тоже есть рыбы?

— Естественно! Тут не только лёд, тут люди тонут местами! Вообще, процесс плавания или не плавания очень интересный. Некоторые люди боятся воды, а я вот, например, не боюсь, в воде себя очень хорошо чувствую. Конечно, в холодной — холодно, а в обычной плаваешь, как рыба, хорошо и приятно.

— Есть у тебя в Казани или рядом любимое водное место?

— Моя дача, там до воды буквально восемьдесят метров, это чуть дальше Борового Матюшино.

Дикие лесные озёра, где никого нет, глубокие, например, в Марийке. Там даже страшно в воду лезть, может, там какие-то рыбы огромные, так и сам станешь потом предметом какой-нибудь библейской истории — как Иона. Заглотит тебя некий кит, и просидишь там три дня. Только тому повезло, его кит выплюнул, а тут вдруг не выплюнет?..

Мне не очень нравится вода, окружённая городскими постройками, сразу понимаешь, что это как-то неправильно, не жизненно, хотя и там тоже рыба плавает, её ловят, но есть её, наверное, нельзя. Впрочем, рыбаки ловят рыбу не для того, чтобы есть, им просто нравится процесс.

— Им-то да, а рыбе-то, наверное, не очень хорошо тут живётся?

— У рыбы есть выбор: не нравится жить в Казанке, плыви в Волгу, там почище, поглубже. Не нравится в Волге, плыви ещё дальше, в Куйбышевское водохранилище, там ещё больше воды. А уж в Кас­пийском море — вообще красота...