Разгадки тайн достопримечательностей

Я‑то точно не за тем поехал на Лох‑Несс. В том обширном супертуре по Великобри­тании‑Ирландии нас не завезли бы мимо­ходом, например, в битловский Ливерпуль или университетский Кембридж даже за дополнительную плату, чтоб оставить стимулы для повторных полных поездок, но услуга представления всех расхожих достопримечательностей была заранее включена без права выбора. Меж тем несо­мненную природную красоту самого длин­ного, глубокого и полноводного во всей Шотландии озера затмевало повсеместное великолепие обласканной Гольфстримом природы, бурно зеленеющей, не зная жары и морозов, по всему Британскому архипелагу. Альбионом эту гористую стра­ну издревле называли кельты, а туманным прозвали в начале новой эры римские завоеватели, ошибочно приняв в мареве над Ла‑Маншем за густой туман белые отвесные скалы Дувра, напомнившие мне наш Печищинский разлом на Волге, если его растянуть от Печищ до само­го Свияжска. Но причудливые скальные ландшафты, бесконечно множась до са­мого неясного горизонта, действительно живописнейшим образом теряются как раз в туманной мгле по всем концам островов Соединённого Королевства - до северо­ирландской Тропы Великанов на западе и высокогорного Хайленда, прилегающего к прибрежным кручам озера Лох‑Несс на севере Шотландии. Повсюду, если моря и не видно, то оно обязательно даст о себе знать, беспрерывно меняя погоду. А людская натура не выносит даже столь великолепного однообразия и склонна облагородить его всевозможными небыли­цами, в которые и остаётся верить, или на­оборот - не верить.

Письменно некий лохнесский исполин­ский зверь Нисаг впервые упоминается апостериори в VII веке в деяниях свято­го Колумбы. Святой креститель пиктов и скоттов ещё столетием раньше укротил его молитвой, обращая здешних языч­ников в католическую веру. Но легенда, быть может, возникла и до того, а может, и нет - этого современные энциклопе­дии толком не утверждают, а в Словаре Брокгауза и Ефрона 1907 года издания Лох‑Несс упомянут в нескольких статьях, но вне малейшей связи с чудовищем, впрочем, как и в «Энциклопедии Британ­ника» 1911 года. Тем не менее, нынешние исследователи всё же наскребли по дан­ной теме парочку событий на протяжении XVIII - XIX веков. Однако в современном понимании легенда о Несси сформиро­валась в 1880 году, когда погожим днём посреди озера небольшой парусник вдруг опрокинулся и утонул со всеми людьми. А глубина, надо заметить, тут доходит до двухсот тридцати метров, и само озеро с виду похоже на реку - шириной лишь в полтора, но длиной целых тридцать шесть километров. Есть где разгуляться чудо­вищам, а по судоходному Каледонскому каналу, связавшему цепь озёр сквозь весь остров, им стало возможно и в Северное море сплавать, а если захочется кости доисторические погреть - то прямо в Ат­лантике понежиться! Будто бы чудовище тогда даже видели и описывали похожим на долгошеего коня с маленькой голов­кой - древнекельтского водяного духа Келпи. Это потом такой образ трансфор­мируется в ископаемого ящера, пере­жившего, дескать, Ледниковый период. Криптозоологи даже совершенно серьёзно идентифицируют его как маменчизавра, который способен объедать огромные площади подводных растений прямо не сходя с места, как и все зауроподы. Но некоторые палеонтологи утверждают, что маменчизавры относятся к диплодоцидам, стало быть, могут объедать лишь деревья до пятнадцатиметровой высоты… Для исследований в 1934 году пытались и субсидии в парламенте пробить, но здра­вомыслящее большинство предложение отклонило - вот и приходится на одном туризме перебиваться.

Туристический бум на Лох‑Несс предва­рило одно робкое свидетельство 1932 года, а уже к следующей весне в эту глухомань проложили шоссе и расчистили от буре­лома плотный лес, буквально облизыва­ющий окна несущегося по единственной левосторонней полосе автотранспорта. С благоустроенного побережья пачками посыпались свидетельства новых оче­видцев, которые миллионными тиражами публиковались в газетах и транслирова­лись по зарождавшемуся телевидению. Чудовище удалось снять на фото‑и даже киноплёнку. Хотя эксперты «Кодака» признали негативы подлинными, учёные выдвинули ряд сомнений в подлинности самого объекта в кадре - в результате весь мир уже горячо обсуждал феномен, и массовое паломничество понеслось было неудержимо… Но в период Второй миро­вой войны всем стало не до таинственных чудовищ, и вплоть до пятидесятых годов тёмные силуэты в озере фиксировали одни наблюдатели противовоздушной обороны, пока этот факт не преподнесли публике через СМИ, чем подстегнули новый виток Несси‑бума со свежими свидетельствами, фотографиями, а сто семнадцать расска­зов очевидцев издали объёмистой книгой. В этом бестселлере и был канонизирован всем нам известный облик лох‑несского чудовища, который в наше время мате­риализовали в скульптуре у берега возле музея Несси, чтобы было с кем фото­графироваться туристам. Дальнейший технический прогресс людского мироощу­щения не изменил, но дал новые средства исследований. В сканах сонаров (эхолотов по‑нашему), съёмках аэронавтов и даже на абсолютно объективных спутниковых картах Гугла заинтересованные люди стали признавать всё новые доказатель­ства наличия гигантских существ в водах Лох‑Несса. Я здесь отмечу только одно - безопасность в Великобритании блюдётся более чем серьёзно - на себе испытал, и то, что по озеру постоянно курсируют ли­цензированные прогулочные судёнышки с совершенно стандартными и непримет­ными средствами спасения, говорит само за себя. Ни спасателей, ни охраны в округе я не встретил, и даже в замок Уркхарт про­брался незаметно безо всякого билета. А как ещё с почти полумиллиона ротозеев в год слупить плату в общедоступном ме­сте? Конечно, оборудуется коммерческая площадка для зрелищ! А если живьём чудовище туристам преподнести нельзя, то в акватории пред замком его появление хотя бы пару раз засвидетельствовали. И отгородили это место так, что сверху не подступиться. Сам замок якобитов ничем не примечателен в массе десятков других укреплений времён извечных междоусобиц кланов воинственных шот­ландцев - историю высосали из пальца. И будто бы специально (!) не реставрируют эти «самые романтичные руины в мире» - для исторической живости. Изучив описа­ние в Википедии, я не заказал билет в Урк­харт. И пока моя группа прогуливалась по озеру к замку на кораблике, прибыл на автобусе к месту её выхода поскучать. Заглянув сквозь цветущий терновник на замок с ограждения, я был просто очарован им и вспомнил дореформенный Свияжск, когда турбизнес ещё не изблаго­родил там древностей. Я сошёл по круто­му склону к озеру и, зайдя по отвесным скалам через колючие заросли под руины стен, попробовал штурмануть фортифи­кацию XIII века - действительно непри­ступна!!! Тогда пошёл в обход, и тут за­граждение я легко одолел… Вблизи руины оказались хорошо ухожены, но в самой той деликатной мере, чтобы не нарушить духа старины и не тревожить привидений, кото­рые обитают в каждом замке романтичной Великобритании.

Впрочем, через полвека очевидцы главного фотодоказательства существо­вания Несси сознались, что впятером, с профессиональным фотографом, инс­ценировали съёмку 1934 года. Но легенде это навредить уже не может. И толпы сюда тянутся, чтобы приобщиться к величай­шей мистификации в мире, про само же чудовище гиды ограничиваются легитим­ной формулировкой «возможно, удастся увидеть».

На самом деле это игра такая. Одни верят, что в Лох‑Нессе чудовище есть, другие - нет. А третьи затевают тем и дру­гим туризм и исследования, зная точно, что Несси существует реально и даже при­носит чудовищный доход, благодетельно материализуя людские выдумки.

Тайны Кара‑Куля

Как‑то, поздновато выехав на вело­сплав по лесным марийским дорогам и реке Юшут, я заночевал в красивейшем месте у озера Кара‑Куль ещё на террито­рии Татарстана. Пока свет почти полной луны сменял солнечный, в багровых лучах заката нависавшие с обрыва последние сугробы ушедшей зимы гляделись в тёмное зеркало. Посреди озера неразличимые с берега водные твари мощными всплеска­ми то и дело разгоняли здоровенные круги.

Костра я не разводил, и чтобы с рассветом двинуться дальше, залёг пораньше. Вот тут началось… Если бы то было жарким днём и вода не была бы ледяной, я бы подумал, что просто местные мальчишки невдалеке ныряют и брызгаются. А так вообрази­лось, что какая‑нибудь Су‑Анасы, русал­ка или кто там есть у марийцев того же рода? - моцион свой вечерний проводит. Любопытно стало, и вылез я из палатки. Стихло. Пройдясь по берегу, я даже просветил фонарём самые укромные места голых кустарников - пусто!

Забрался обратно, а через некото­рое время опять - бултых!!! и слышно, как брызги веером… Потом каждые не­сколько минут опять и опять, пока не ус­нул. Проснулся от грохочущего всплеска, но после пары побулькиваний всё стихло. Опять вылез. Луна уже скрылась, но рас­свет ещё не занимался. Тишь и темень кругом - мысль о чудовище с далёкого Лох‑Несса, конечно же, посетила!

С рассветом рыбаки приехали и сразу спросили: «Не страшно было?». Рас­сказали мне, что водятся здесь ондатра и енот‑полоскун - они‑то и шалят но­чами. Рыба всякая есть - попадается и крупная, вплоть до трёхметровых сомов. А рухнувшие ночью сугробы я уже сам видел - так и будут лежать на плаву, пока не растают. Течения‑то нет дрейфовать, как настоящим айсбергам. И простор не арктический, да и масштаб не тот! Он­датры водятся в наших казанских озёрах и даже из Булака вылазят на центральные улицы, а еноты вечерами спускались попрошайничать на лоджии с чердака одного санатория у черноморского по­бережья Кавказа, но администрация утверждала, что эти премилые пушистики поднимаются‑де по деревьям из ущелья с речки. Но в природной тиши я их услышал впервые.

Замка только поблизости не оказалось, зато на карте прямо за деревней Кара‑Куль была отмечена мельница. Крепкие стены необъятных брошенных амбаров из бу­тового камня здесь простоят ещё много столетий, подобно замкам, но мельницей могли быть только бесформенные развали­ны над руслом пересохшего ручья - даже обломков колеса не осталось. А я‑то воз­мечтал страстями донкихотовыми: скреже­щущие крылья, жернова гигантские, злые силы всякие…

{gallery}gazinur{/gallery}

Сокровения Светлояра

После Лох‑Несса потянуло меня в са­мый неведомый уголок родного Отечества. Про невидимый град Китеж в стране нашей слышал всякий, но что там да как, лично я имел смутное представление. А стоит он до сих пор на полпути к Москве от Каза­ни - близ Нижнего Новгорода, который в ту древнюю пору не был заложен даже малой крепостью. На Ярославской земле ниже по Волге славился тогда Меньшой Китеж (ныне Городец). Великий князь владимирский и суздальский Георгий II Всеволодович (он же - Юрий), ещё до за­нятия владимирского стола, отъезжая в здешние места на удел, набрёл в ста поприщах за четырьмя реками на «место зело прекрасное и многолюдное у озера Светлый Яр» и велел поставить в этих кра­ях, населённых дружелюбными угро‑фин­нами меря, Большой Китеж. Отсюда на­чинается легенда, потому что вокруг озера и на дне его, обследованном в 1960 - 70‑х годах общественной комплексной на­учной экспедицией «Литературной газе­ты» под руководством М. М. Баринова, как и в научных изысканиях Казанского университета в конце XIX века, средне­векового культурного слоя обнаружено не было. Но бойким местом абсолютно правильный яйцевидный овал берегов озера был издревле. Вставшему на «го­рах» они целиком обозримы сквозь стволы сосен и берёз заходящего в самую воду густого леса. Стояло тут языческое капи­ще, где меряне поклонялись богам своим, а волшебной купальской ночью главному из них - богу солнца Яриле устраивали игрища, отгоняя огнём да водой всю не­чисть. Отсюда и название озера явилось. Основа китежской легенды - старовер­ская летопись, датированная 1237 годом, но сформировавшаяся в литературной обработке к концу XVIII века, разнясь с историческими фактами и хронологией.

Гласит она, что благоверным князем по умолению мерян (в то время повсе­местно ассимилировавшихся с русским населением и исчезнувших в дальнейшем как нация) 1 мая 1165 года был заложен каменный город. Князь Георгий с благо­словения князя Черниговского Михаила, повелевший пред тем построить по церк­ви «Успения пресвятой владычицы на­шей богородицы и приснодевы Марии» в Новгороде, Пскове, Москве, Переяслав­ле‑Залесском, Ростове и Муроме, за три года - к 30 сентября 1168 года выстроил уже целый град с теремами да палатами и тремя златоверхими церквями, и его на­звали Китеж (от мерянского выражения «каменистый залив» - меряне‑то испокон веку камням поклонялись, как и их сопле­менники в Лапландии). Затем он вернулся во Псков и прокняжил семьдесят пять лет. Как он княжил и что тем временем дела­лось в Китеже, литературный памятник «Книга, глаголемая летописец» не раскры­вает, а сразу переносит к 1239 году, когда «попущением божиим, грехов ради наших, пришёл на Русь войной нечестивый и без­божный царь Батый». Благоверный князь Георгий Всеволодович со своим воин­ством пошёл на него и был бит, после чего укрылся в Меньшом Китеже. Накануне его штурма ханом Батыем сбежал он в Китеж Великий, где был предательски настигнут и убит. «И ушёл из города того нечестивый тот царь Батый. И после него взяли мощи благоверного князя Георгия Всеволодо­вича. И после того разорения запустели города те, Меньшой Китеж, что на берегу Волги стоит, и Большой, что на берегу озера Светлояра. И невидим будет Великий Китеж вплоть до пришествия Христова, что и в прежние времена бывало…». Далее следуют пространные наущения от старо­обрядцев‑бегунов, переходящие во вто­рой части летописи «Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже», датирован­ной уже 1251 годом, в сугубо апокрифиче­ский трактат о рае земном.

Суровую скудность раскольничьей летописи китежское устное предание оживляет добродетельными подробно­стями. Рисуется чистый образ праведного града, смиренно благоденствующего в тай­ной лесной глуши, не зная укреплений, а при угрозе иноверцев чудесно в миг ис­чезнувшего с глаз долой повеленьем Божи­им. «Стоит он цел теперь до самого Страш­ного суда для одних лишь избранных». Они одни силой глубокой веры своей способны разглядеть среди отражённых в ряби волн деревьев купола, и прослышать доносящиеся из недр звоны. Литератур­ная версия китежской легенды известна с конца XIX века в изложении знаменитого бытописателя старообрядцев П. И. Мель­никова‑Печерского. Есть толки и о более древнем мерянском происхождении этой легенды, пересказанной староверами на свой лад и в увязке с действительными событиями ордынского нашествия.

Сам я в силу своего басурманского роду‑племени и не ждал чего‑либо услы­шать и узреть на Светлояре, кроме красот природных и паломников добрых. А вот благочестного обличия барышне с буке­тиком цветущих здесь трав, быть может, и причудятся купола златые да перезвоны подземные, коли чиста душой и сердцем… Она недвижно сидела на ступенях купели для омовений лица, а под удивительно прозрачными водами блестели рассыпан­ные по дну денежки. Купаться‑то по право­славным канонам в Светлояре - язычество да грех, но многие купаются, ибо место это ютило люд всякого поверья ещё с камен­ного века, когда даже озера здесь не было, и щедро дарует оно отраду всякому доны­не. А в не столь давнем прошлом подальше от шумевшей на берегу ярмарки, у часо­венки, что на «горах», шла нешуточная пря о вере да истине. Стихийный приют свободомыслия манил к себе не одних староверов, но и сектантов, чернокниж­ников, толстовцев, доморощенных фило­софов и прочую инаковерующую братию. Вдоволь наспорившись, они усердно молились и, истязаясь, трижды оползали озеро. Паломники и сегодня выполняют этот ритуал, испрошая благодати у Бого­родицы. Сплошная дощатая тропа вокруг всего озера постоянно подновляется. И храм‑часовню Казанской Божией матери заново отстроили на рубеже тысячелетий.

Из всевозможных гипотез возникнове­ния необычайно глубокого и правильного по форме берегов озера наиболее попу­лярна и аргументирована космическая - метеоритный кратер мог образоваться лет за тысячу до Рождества Христова, а неотектонические процессы просадили донный рельеф как раз в пору Батыева нашествия. Обладательница несконча­емых ресурсов Природа беспрерывно экспериментирует со своими творениями, дозволяя всё и всякому в этой бесконечной во времени и пространстве реальности. А несметные ошибки - наши, в частности,бесследно топит в Лете, отбирая ту самую Истину. У Естества нет ни морали, ни памя­ти. Человек, прижившись в земной среде, привнёс в Природу память, но часто губит историческую подлинность соответствен­но господствующей морали. А до смены устоев свидетельства доживают так редко! И летопись становится легендой, а гипоте­за - историческим фактом.

Затерянные шедевры

Если озеро полнится таинствами, то как же без замка‑то с привидениями! На нашей земле с романтикой ничуть не хуже, чем в Уэльсе или Шотландии, только культура у «новых русских» всё ещё формирует новые устои. В причерно­морском отеле Анапы, например, мне од­нажды попадался даже небольшой такой Стоунхенджик - почти как в Солсбери… Зато без дорогущей визы, и даже до ис­кусственных мегалитных перекрытий на цыпочках рукой легко дотянешься… Если секьюрити подпустит. Но то в столице курортного дела - центры и подмосковья всякие я в виду не имею. Речь о глухой про­винции, где в лучшем случае пропишется Жерар Депардье, чтобы от французских налогов уклониться, но ни он, ни другие значительные персоны тут не обитают. Од­нако два столетия назад было иначе.

Ещё в Марий Эл перед самой Ниже­городской областью нам попадался ука­затель на Шереметевский замок, но мы отложили его на десерт после Светлояра. Графа Шереметева царь Пётр щедро жа­ловал за заслуги, и его великолепный дво­рец с золотым гербом со львами над чу­гунным ажуром ворот и сегодня блистает на Набережной Фонтанки. Там богатей­ший музей музыкальных инструментов, а в отличной акустике Зеркального зала хорошо звучат концерты. Но это - за­слуга уже не самого фельдмаршала, а его благородных потомков. И жили они не в одних лишь столицах.

Внучатый его племянник Василий Серге­евич Шереметев был предводителем ниже­городского дворянства, когда в 1812 году купил село Архангельское - ставшее сегодня посёлком Юрино, и начал обустра­ивать новое поместье. Замок же заложил в 1874 году его наследник через поколение Василий Петрович, а достраивал сын по­следнего Пётр Васильевич, пока не завер­шил строительство в 1915 году.

Судьбу здесь не попрекнуть в жестоко­сти: в 1916 году последний из наследников замка скончался, и новенький памятник архитектуры (ныне федерального значе­ния) законно и безо всякого насилия унас­ледовала Советская власть. Трудившиеся на его стройке более сорока лет крестьяне и пролетарии вмиг разобрали на кирпич большую часть крепостных стен и выстро­или из этого стройматериала кожевенный завод, а дворец отдали трудовому народу. За минувший век там похозяйничали: Ни­жегородский кадетский корпус, трудовая школа‑коммуна, народный дом, клуб, не­сколько контор, спортивный лагерь и тур­база Марийского совета профсоюзов.

Архитектуры трудовой народ почти не тронул: кроме грубо‑новодельного еврооргстеклянного купола зимнего сада, изысканная эклектика из немецкой неоготики, барокко, древнерусского и вос­точного стилей на фоне полосатой ви­зантийской кладки из красного и чёрного кирпича простояла в полной сохранности. А вот интерьеров, известных мне по про­тотипам подмосковных и питерских усадеб и особняку Ушковой в Казани (библиотека напротив Казанского университета удачно сочетается с высококлассными залами и ухаживает за ними как за собственным библиотечным фондом) целых два при­видения замка Шереметева не уберегли. Морально устойчивая публика не убоялась призраков. Ни бродящего ночами старика в помещичьих одеждах, а живьём за­мурованной в стену за строптивый нрав классовой соратницы, крепостной девки Палашки - уж тем более!

Реставрация интерьеров во дворце на самом видном месте, но когда потолок с отклеившимся орнаментом на бумаге просто закрашивают, и не в тон ориги­нала… Этим и отличается глухая про­винция от столиц - сподвижники есть, а средств нет, и даже верного спутника профессиональности - вкуса, как и тури­стов‑кормильцев. И ещё, никуда не годным информсервисом: пред Волгой над пар­терным парком (с фонтаном - как и по­лагается!) воздвигнут курган со следами постамента - сотрудники музея мне ска­зали, что раньше здесь стоял киоск (?!.). Но мы не поверили и решили, что это постамент для новомодных сэлфи, и по­снимались в позе Ленина, а ведь надо бы поставить изваяние коня - для съёмки автопортретов в позе генерала Скобелева. Легендарный триумфатор русско‑турецкой войны приходился родным братом супруге Василия Петровича и даже хранил свою коллекцию уникального оружия разных эпох в посвящённом ему кабинете дворца. Среди сотни помещений в замке есть зал, стилизованный под арабский Восток, с обилием монолитных каменных колонн, подпирающих решётки стрельчатых арок, витражами и чудом частью уцелевшей ориентальной отделкой потолков, тан­цевальный зал с мозаичной разметкой пола, дворцовый театр, дубовая комната и картинная галерея. В ней висят фак­симильные репродукции находившихся здесь полотен весьма знаменитых в мире художников, перекочевавших ныне в му­зеи Йошкар‑Олы и Нижнего Новгорода, а некоторые из них мне уже показались знакомы, хотя и не бывал я в музеях горо­дов этих. Должно быть, здесь поживились и центральные галереи.

Система отопления, проложенная вну­три стен дворца, исправно действует, как и десятка полтора роскошных ка­минов - средь них есть облицованный барельефами из раскопок Помпеи, а при­везённые оттуда же мраморные статуи уже давно бесследно исчезли. К счастью, великолепные мозаичные полы работы итальянца Ерме Кристофоли не поддаются ни расхищению, ни износу, как и его уни­кально спланированный зимний сад, вос­ходящий по винтовой лестнице к самым небесам, манившим сквозь стеклянный купол былую диковинную поросль. Если экспроприированные богатства обшир­нейших винных подвалов новая власть, по понятным причинам, догадалась опи­сать поштучно, указав сорта и размер многих сотен бутылок, оранжерейные богатства реестра не удостоили и самих растений не сохранили. В разработке гран­диозного проекта участвовали также зод­чие А. Штерн, А. Парланд, А. Корш, сам же замок воздвигал немецкий архитектор Р. Мюллер. Пейзажный парк в сорок гек­таров с замусоренными прудами в глубине несколько зарос, но стоит, за исключением четырёхсот дубов, порубленных на месте пустыря, выходящего к Волге.

Поговорки зачастую точно характери­зуют менталитет сложившего их народа: одни в столь же глухих местах умудряются наделать много шуму из ничего, а дру­гим - за державу обидно.