Казанские метафоры

Ханское наследство

Символическое поле ханской Казани насыщено мифологическими образами и реальными историческими прототипами, уникальной топонимикой, древними артефактами, специальными знаками — тамгами, несколькими видами стародавней письменности, а также современным воплощением всего этого ряда в камне, бронзе, мозаике, орнаменте и декоре, паблик-арте, книгах, рассказах экскурсоводов и театральных сценариях. Пожалуй, если превратить всё это поле в единое фэнтези, то получился бы мир не хуже сказочной Нарнии.
Снизу у этого мира стучатся существа из мифологии казанских татар, ярко описанные Каюмом Насыри. А сверху над нами повисают образы, воспетые в казанском дастане «Чура-батыр», или реальные прототипы сказания об Амете, сыне Исы, потерянные предания о Саине, Карабае, Дервише, которые дали соответствующие имена казанским селениям — Аметьево, Савиново, Караваево, Дербышки. В модерновом свете, но с прищуром на ханские времена, смотрит на нас со страниц поэмы «Сенной базар, или Новый Кисекбаш» фэнтезийно-саркастический мир великого Габдуллы Тукая, возникшего чисто на казанской почве.
На одной оси символической географии города собираются в каменную чашу («Ташаяк») налоги с торговцев, на другой — в Кабане тонет ханская казна. На начальной временной оси ханских времён — десяток казанских гор и бугров, которые вытряхивают из своих лаптей алыпы-великаны. Там же находятся и родники (Тайницкий ключ, источник в Казанской Швейцарии), вода из которых кипятится в казане — символе единства и силы рода. В конечной части оси — претендующие на старину нарративы мегаполиса с его Храмом всех религий, надписями «Мәхәббәт» и «Любовь», новоявленной «Пирамидой», юрто­образным Баскет-холлом, композициями бурята Даши Намдакова и всеобъемлющей «Конь-страной» финского татарина Раиса Сайфуллина.

Только «тотемная» часть древнего символического поля Казани могла бы включить в себя, кроме Зиланта, крылатого Барса, ещё и вплетённого в материальное городское пространство многоголового дракона Бараджа (воплощения Зиланта), Кабана, Гуся и уточек, зарытую собаку. А вот Белому волку, птице Хоррият и Семрук, летающему коню с крыльями Тулпара уже посчастливилось быть воплощённым в знаковых казанских объектах. 

Теория гуся

Если с Кабаном всё более‑менее понятно, то что за «Гусь Казанский»? Существует альтернативная гипотеза о происхождении термина «Казан», связанного не с котлом, а восходящего к названию тюркского племени «каз» (гусь), обитавшему в древности в бассейне реки Казан-су. По крайней мере, в татарской топонимике немало названий с именем «Каз». 
Наравне с символической «тео­рией котла» вполне может существовать и «теория гуся», а вместе с ними и гипотеза возникновения названия города от имени хана Газана. Долгое время в татарской рукописной традиции по отношению к Казани нередко встречалось понятие «Газан благословенный» — «Газан-аль Махруса», сейчас о нём знают лишь профильные учёные. Множество разноплановых легенд о сотворении города — ни что иное, как наше символическое богатство.

Где зарыта собака?

Там же, в древних преданиях об основании Казани в буквальном смысле зарыта собака. Согласно легендам, при возведении стен нового города хан отдал жестокий приказ: принести жертвоприношение и зарыть в землю первого человека, встретившегося на пути его слуг. Им оказался малолетний ханский сын. Слуги пожалели ребёнка и вместо него зарыли собаку. Хану, узнавшему о случившемся, осталось только воскликнуть, что город вскоре окажется во власти этих существ.
Кстати, среди обнаруженных на кремлёвском холме костей животных есть и верблюжьи кости. И это неслучайно. В город, включенный изначально в систему международной караванной торговли, не могли не заезжать настоящие «фуры» того времени – верблюды. И хотя мы не Челябинск, на гербе которого красуется сие гордое животное, однако и верблюд имеет полное право быть включенным в символогию Казани.

Утиная история

Что касается утиной истории в Казани, то тут стоит напомнить о шедевре мирового искусства — височных женских подвесках 
Х–ХI веков, хранящихся в Нацио­нальном музее РТ, фондах музея 1000-летия Казани, Эрмитаже и Историческом музее в Москве. В их основе — космогонический миф булгар, иранских и угро-финских народов (чьё присутствие на территории Казани неоспоримо) о возникновении мира из комочка земли, поднятого уточкой в клюве со дна водного мира.

Заботливая птица

Есть у Казани и своя птица счастья. Однако, по легенде, увидеть тень парящей птицы Хоррият дано не каждому, а лишь тому, кто чист духовно и не погряз в мирской суете. Хотя застывшую птицу счастья видят сегодня у Национальной библиотеки тысячи казанцев и гостей столицы. Кстати, практически в сотне метров расположена скульптура летающего Золотого барса, но вот она видна не каждому.

Деньги, деньги...

Если говорить о символическом пласте «артефактов», то в первую очередь на ум приходят... деньги и сокровища. Речь не только о легендарной ханской казне на дне Кабана, золотом казане или народной молве о запрятанных в подземель­ях города кладах. Есть и более реальные вещи. Так, чешской монетой «начинается» город и чешскими воина­ми совершается величайшее в истории человечества «ограбление» — захват золотого запаса России. Помимо собственно булгарских и джучидских монет, на территории Казани найдено немало русских монет, чеканенных ещё в XV веке. Каждая чеканка монет носит в себе разные смыслы, свои фразы и символику, достойные стать частью визуального ландшафта города в виде стрит-арта (как, например, сделали с одной из монет в Альметьевске).

Топор-топорик

Среди древних артефактов, например, есть топоры. На территории современной Казани в разных её точках имеются каменные боевые топоры, «оставленные» безымянными племенами у казанских посёлков Караваево, Сухая Река, Малые Дербышки. Есть булгарский топор рубежа XII–XIII веков, найденный у подножия башни Сююмбике. В этом же «топорином ряду» название поселения «Бишбалта» (пять топоров. — Ред.). Глубоко символична и испещрена знаками древняя казанская керамика разных периодов — от разных типов изображённых на посуде волн до изображения райских птиц на поливной керамике.

Сапоги-скороходы 
и не только

Ещё один драгоценный и древний артефакт — ичиги с технологией казанского шва и казанским сафьяном. Татарские слободы Казани, наряду с Заказаньем, концентрировали в себе это производство в XIX — начале XX века, а элементы кожаной мозаики можно встретить и в культурных слоях ханского времени. Сами растительно-цветочные узоры, прежде всего благодаря кожаной мозаике, уже неплохо вшиты в ткань города и, по сути, являются её важным визуальным символом. В последнее время ювелирные изделия казанских татар и, прежде всего, «хаситэ», также стали выполнять роль важного казанского символа. Хаситэ мы видим на парсуне XVII века с изображением Сююмбике, его же мы увидим скоро в виде гигантского железного паблик-арта в Старо-Татарской слободе.

Пока несколько обделённым вниманием творцов-реконструкторов остаётся символический образ белой кошмы (войлока), на которой поднимали вошедшего на престол хана. Церемония означала согласие и силу элит, выбор, данный свыше, и чистоту помыслов.
Венчает эту часть драгоценных артефактов, конечно же, так называемая Казанская шапка — символ власти над территорией Казанского царства, хранящийся ныне в Оружейной палате в Москве. По одной из версий, её изготовили ювелиры покорённого ханства. Сегодня это ещё и часть современного герба Казани. Казанскую шапку мы видим и на современных картинах и иллюстрациях, изображающих казанских ханов. 

Так в метаморфозах нашей ментальной географии смешиваются «ханнар заманасы» и времена царя Гороха, стираются грани между легендой и летописной реальностью, между фантазиями предков и доработанными версиями их потомков. Главное, чтобы мы не переставали производить новые смыслы и символы, успевая материализовать их. 

Фотографии Юлии Калининой