Лучшие города Земли

Лима КУСТАБАЕВА, народная артистка России, заслуженный деятель искусств Татарстана, профессор

Лучшие города Земли

Автор этого текста многие годы работала художественным руководителем Государственного ансамбля песни и танца РТ — в советские годы Ансамбля песни и танца ТАССР, «визитной карточки» нашей республики. В её воспоминаниях — неповторимая атмосфера городской жизни и музыкальной культуры эпохи.

Магнитка, музыка, Сайдаш

Города любишь, как людей. Вот город, который дорог, потому что ты там родилась, сделала первые в жизни шаги. Это — Магнитогорск. Там я прожила до 18 лет, пока не уехала в Казань поступать в консерваторию. Магнитогорск — сравнительно молодой город. Здесь всё родное, всё близкое. Здесь я жила в ту пору, когда люди не пролетали на машинах мимо домов и пешеходов, а в основном ходили пешком или преодолевали расстояния на звонких городских трамваях. И в силу этого, или потому что детское восприятие всё укрупняет, я запомнила и знаю в Магнитогорске каждый дом, каждый поворот улиц, можно сказать, каждую щербинку на асфальте.
Сначала мы жили на левом берегу Урала, а значит — в Азии, и наш дом (все его называли «крупноблочный») был расположен через дорогу от заводской стены ММК — Магнитогорского металлургического комбината. В нашем доме жили ИТРовцы — инженерно-технические работники этого предприятия. Продолжением нашего четырёхэтажного дома была восьмиэтажка, где находился Горком партии. Напротив нашего дома располагались Заводоуправление и Центральная заводская лаборатория (ЦЗЛ), где начальником Прокатной лаборатории работал мой отец, Кустабаев Гали Габидатович.

Родился он в 1914 году в деревне Кужаново Абзелиловского района Башкирии в зажиточной семье Гыйниатуллы Кустыбаева, учился в медресе деревни Серменово. В годы репрессий его семья сильно пострадала, он рано осиротел и босоногим юношей добрался до нового строящегося города Магнитогорска, который начали возводить в 1929 году. Как участника «великой стройки», отца поселили в общежитии. Он строил город и параллельно учился на рабфаке. С открытием Магнитогорского горно-металлургического института, успешно поступил туда и окончил его в составе первого выпуска с отличием. Фамилия отца до сих пор начертана в списке знаменитых выпускников в фойе института.
Практически сразу отец стал заниматься прокатным делом. Возглавив Прокатную лабораторию, работал над научными изысканиями, изобретениями и техническим прогрессом прокатного производства. Он создал замечательный коллектив специалистов, инженеров с большой буквы, которые неустанно и творчески трудились на благо нашей страны. Многих из них знали и в нашей семье. Когда в 1992 году я прилетела на похороны отца из Казани, то поразилась, как много заводчан пришли его хоронить.
На берегу Урала в Магнитогорске высится гигантский монумент «Тыл — фронту». Потрясающе талантливый автор создал неповторимый символ Великого подвига советского народа! Мы с семьёй почти каждый год приезжаем в Магнитогорск и всегда приходим к этому памятнику. Потому что это памятник и моему отцу. Он и его коллеги — все труженики комбината — не сражались на фронтах боёв, но создавали металл для орудий, одевали в стальную броню наши войска. Ковали Великую Победу!

Ну, а воспоминания детства живы…
Помню сугробы на улицах города. Снег шёл вместе с копотью огромных заводских труб металлургического комбината и сугробы напоминали многослойный чёрно-белый торт. А воздух… Вкус магнитогорского воздуха стал для меня родным с детства. Когда уже взрослой я прилетала из Казани, сходя с трапа самолёта, чувствовала этот родной запах и привкус во рту. Комбинат не только коптил, но и выкидывал на город облака жёлтой и розоватой серы.
Кинотеатр «Магнит», 5-я женская школа, 14-я мужская школа, Парк культуры и отдыха имени Горького, проспект Пушкина, гастроном «Атач» — всё это было рядом с нашим домом. И, конечно, улица под нашими окнами, остановка трамвая — «Звуковая», так как первым звуковым кинотеатром в городе был наш кинотеатр «Магнит». «Вы выходите на «Звуковой»?» — так обращались друг к другу пассажиры. У остановки — киоски, газированная вода с сиропом, оранжевые и красные леденцовые петушки на палочке, мороженое с круглыми вафлями, которое при тебе выдавливала сквозь жестяную форму мороженщица. Магазины на первом этаже нашего дома: «КОГИЗ» — книжный, «ТЭЖЭ» — парфюмерный, «Культтовары», «Ювелирный». Я до сих пор не знала, что означают эти названия, но помню их хорошо. Только недавно нашла в интернете, что «ТЭЖЭ» — это «Трест эфира жировых эссенций», а «КОГИЗ» — «Книготорговое объединение государственных изданий». Полезно писать воспоминания!
Мы жили на втором этаже, и как раз под нами, перед дверями «КОГИЗ»а, поздно вечером, практически ночью, обычно назначали перекличку очереди на подписные издания. Папа ходил туда и отмечался, а позже — появлялся дома с большим свёртком, который мы (старшие брат с сестрой и я) нетерпеливо разворачивали. Перед нами представали стопки книжных томов. Это были мгновения счастья!
Книги дома были нарасхват! Чехов, Тургенев, Гоголь, Толстой, Достоевский, Лесков, Пушкин, Лермонтов, Шолохов, Горький, Шекспир, Шиллер, Жюль Верн, Джек Лондон, Ромен Роллан, Эмиль Золя, Библиотека приключений, Большая советская энциклопедия и так далее — всего и не перечислишь. Библиотека была большая и постоянно пополнялась, и поскольку книги приходили в дом постепенно, том за томом мы прочитывали их от корки до корки. Если бы на полках уже стояли ряды книг, может быть, мы так страстно их и не читали бы. Но это была настоящая страсть! Родители ругали нас, но мы не могли оторваться. Примерно так же, как сейчас многие привязаны к ТВ или компьютеру. Учёба в двух школах требовала кропотливых занятий, но помню, что каждую свободную минуту, тайком от мамы, я припадала к книге.
Большая домашняя библиотека продолжила пополняться и тогда, когда мы переехали жить на правый берег Урала — в Европу, в шикарный «сталинский» дом на проспекте Ленина. На левом берегу осталась моя Первая музыкальная школа, куда мама возила меня на трамвае с шести лет.
Вспоминаю годы учёбы в 5-й женской школе с замечательным директором Ольгой Павловной. Нас учили не только грамоте, но и искусству. В школе была великолепная балетная студия, которой руководил хореограф Александр Александрович Бенедиктов, а концертмейстером работала прекрасная пианистка Мария Фёдоровна Шаппо. Она же была концертмейстером Магнитогорской государственной хоровой капеллы. Вся моя жизнь и учёба шли под музыку концертов капеллы и балетных спектаклей, которые ставили в школе.
Один из балетов по сказке Бажова назывался «Огневушка-Поскакушка». Помню сцену: волшебница Огневушка превращает зиму в лето, распускаются цветы, зеленеет трава, порхает бабочка. Этой бабочкой была я. Сегодня испытываю большую благодарность маме, которая водила меня и в музыкальную школу, и на балет, и шила костюмы, и терпеливо ждала в коридорах обеих школ окончания моих занятий.
Моя мама, Датова Камиля Садреевна, родилась в 1913 году в городе Троицке Челябинской области в большой татарской семье. Деда, Садри Ходайдатова, я не видела, а бабушка Сагида жила с нами в Магнитогорске довольно долго. Долгожителями были и мамины сёстры: Гульсум (все звали её алма апай) прожила 92 года, Зайнаб — 90 лет, Фатыма — 88 лет и моя мама Камиля — 86 лет. Мама некоторое время работала педагогом в школе, но после того как вышла замуж и родила детей, стала заниматься только домом. 
В нашей семье было трое детей, и всех с детства учили музыке. К старшей сестре Ралие учительница фортепиано приходила домой. Брата Леонарда начинали учить игре на скрипке тоже дома. Я помню, как он прятался, куда мог, от приходящего педагога. Чаще всего его не находили, и в конце концов его занятия прекратились. Ну, а меня, как самую младшую, начали готовить к музыкальной школе с пяти лет. Сначала со мной занималась учительница, которая приходила к сестре, научила петь и играть на пианино традиционные «Василёк», «Гуси», «Маленькой ёлочке». С этим багажом меня повели на прослушивание в подготовительную группу музыкальной школы.
В обычной школе, честно скажу, первое время мне было гораздо интересней. А вот сидеть и играть гаммы, этюды, заучивать наизусть программы приходилось вопреки желанию. И если я сегодня — профессиональный музыкант, то, наверное, спасибо за это надо сказать, в первую очередь, настойчивости моей мамы, которая терпеливо и неустанно усаживала меня за фортепиано. Интерес к занятиям музыкой пришёл с сонатами Моцарта, «Временами года» Чайковского, с фугами Баха, с музыкой Рахманинова и Грига.
А любовь к музыке жила в нашей семье всегда. Папа и мама, все наши родственники любили татарские и башкирские народные песни, музыку Салиха Сайдашева, Сары Садыковой. Всё это пели, слушали с пластинок, ходили на концерты татарских и башкирских артистов. Звучание курая вызывало у отца слёзы на глазах. Мой дядя, Гали Ибрагимов — профессиональный художник, талантливый музыкант-самоучка, играл на мандолине и фортепиано, воспроизводил на слух народные песни и мощно исполнял на фортепиано «Марш Красной Армии» Сайдашева. Я ранее немного писала о музыкальной атмосфере у нас дома в своих воспоминаниях, в статье «Мой Сайдаш», опубликованной в журнале «Казань» в 2000 году. 
К окончанию музыкального училища родственники подарили мне большую коробку с набором пластинок — пение Фёдора Шаляпина. Через много лет, в 1999 году, когда по заказу мэрии Казани я открывала в качестве сценариста и режиссёра памятник нашему земляку на улице Баумана, эти пластинки мне очень помогли. 
Обучение музыке сначала никак не соприкасалась с нашим домашним татарским музицированием. Но через какое-то время я стала подбирать и аккомпанировать моим родным татарские и башкирские народные песни «Рәйхан» «Шомыртым», «Галиябану», «Сарман», «Бишле бию», «Әпипә» и другие. Гораздо позже, после консерватории, когда я уже стала работать в Ансамбле песни и танца ТАССР, я обнаружила дома давно купленный отцом сборник татарских народных песен в обработке для хора Александра Сергеевича С. Ключарёва. Именно тогда, благодаря этому сборнику, мы восстановили концертный номер для хора — народную песню «Гармонь-гармонь».
Стать музыкантом я твёрдо решила в классе шестом-седьмом. Но время было слегка упущено. Хотя я хорошо играла и у меня был хороший слух, поступить на фортепианный факультет шансов было мало. После восьмого класса я пошла на дирижёрско-хоровой факультет музыкального училища.
Авторитет хорового дирижирования в городе был очень высок. И причин тому немало. Во первых, сама Государственная хоровая капелла, профессиональный музыкальный коллектив, которым уже тогда с 1944 года располагал город Магнитогорск, один из четырёх городов в России. Кроме того, в городе работал великолепный музыкант, замечательный хоровик, директор музыкального училища, создатель и художественный руководитель Магнитогорской хоровой капеллы, народный артист РСФСР Семён Григорьевич Эйдинов.
В училище Эйдинов создал неповторимый, талантливейший преподавательский коллектив, сделав молодой город металлургов настоящим культурным музыкальным центром страны. Как ему удавалось увозить из Ленинграда самых лучших выпускников консерватории для работы в Магнитогорске? Не знаю. Наверное, это особый магнетизм человека, особый талант. Имена Белицкого, Томас, Цес, Белявской, Фрейверта, Ляшко, Чернушенко, Васильева, Васильевой, Кондратковской и многих других педагогов — это та высокая планка, которая определяла в те годы уровень музыкальной жизни Магнитогорска. 
Мне посчастливилось учиться именно в эти годы. Капелла звучала как настоящий орган! Училищный хор у Бориса Михайловича Ляшко — это праздник каждый день! Ни одной голой ноты! Всё наэлектризовано, всё источает музыку, живые эмоции! А замечательные капеллы металлургов во Дворцах культуры Магнитогорска!
Борис Михайлович Ляшко, который после Магнитогорска много лет работал проректором и профессором Московской консарватории, проводил генеальные репетиции хора и лекции по хоровой литературе и хороведению. Энергичный, суперталантливый Владислав Чернушенко стал впоследствии художественным руководителем Ленинградской академической хоровой капеллы имени Глинки и ректором Ленинградской консерватории. Владислав Васильев работал после Магнитогорска главным дирижёром Воронежской оперы. Дирижёр-хоровик Маргарита Васильева реализовала свой вокальный талант и блистала в качестве примы в Свердловском театре оперы и балета. 
С замечательным музыкантом, педагогом Герхардом Мартыновичем Цесом мы встречались позже в Казани, когда он уже работал звукорежиссёром фирмы «Мелодия» и приехал на запись симфонического оркестра и Государственного ансамбля песни и танца республики. 
Все эти молодые талантливые преподаватели, влюблённые в своё дело, привезли в Магнитогорск лучшие традиции музыкального Ленинграда, Ленинградской консерватории, хорового училища мальчиков, которое было кузницей выдающихся музыкальнах кадров. 
Мы, учившиеся в ту пору в училище, на всю жизнь получили «прививку» — ту высокую планку, тот критерий отношения к своему делу, который допускал только полную отдачу сил, таланта и любви к музыке. В нас вселился азарт, желание как можно больше знать, владеть навыками профессии. Я помню, как мы учили программы: если это было произведение, например, Свиридова, то мы штудировали всё, что создал этот композитор. Смешно, но мы приходили в училище на ночь (просили дежурных, чтобы нам разрешили) чтобы слушать музыку с грампластинок, готовясь к экзаменам по музыкальной литературе. Собирались группами у кого-нибудь дома и писали диктанты по сольфеджио — все от корки до корки сборники диктантов. А потом и вовсе стали писать диктанты с пластинок хоровой и симфонической музыки.
Магнитогорское училище дало крепкие фундаментальные знания. Я окончила его с отличием и поехала в Казань поступать в консерваторию. Мои однокашники тоже разъехались по разным консерваториям: в Москву, Свердловск, Новосибирск... Так я простилась с любимым городом юности. 

В столице Татарии
В Казани у нас не было ни одного знакомого или родственника. Но это была КАЗАНЬ! Я помню, как за год до поступления мы начали дома выписывать казанскую газету. И это было словно живое дыхание города мечты нашей семьи.
От магнитогорских ленинградцев я знала, что в Казани на кафедре дирижирования преподаёт ленинградец, выпускник того же периода, в который учились и наши педагоги, и была настроена учиться именно у него. Мои планы осуществились. Это был Владимир Михайлович Васильев, единственный музыкант на кафедре, который приехал извне и не был учеником заведующего кафедрой профессора Семёна Абрамовича Казачкова. Все остальные педагоги были его «детьми» или «внуками».
Талантливый музыкант и педагог Владимир Михайлович Васильев окончил фортепианный и дирижёрский факультеты в Ленинградской консерватории, затем уже в Казани учился у Натана Григорьевича Рахлина оркестровому дирижированию. Заслуженный деятель искусств России, лауреат премии имени Габдуллы Тукая Владимир Васильев много лет и до сих пор работает в Казани дирижёром симфонического оркестра Татарского театра оперы и балета имени Мусы Джалиля. С благословения моих магнитогорских наставников я продолжила у него учёбу и очень благодарна своему педагогу за атмосферу подлинного высокого музицирования и артистизма, которые царили в нашем классе.
Во время учёбы в Казани у меня было много работы в хорах города: в Капелле Дворца имени Ленина, Хоре народной оперы, которым руководил Васильев при Доме медработников, Татарском хоре Ансамбля песни и танца профтехобразования, хоре ДК имени Кирова. По окончании консерватории, с 1969 года я работала в Казанском музыкальном училище педагогом по дирижированию и концертмейстером, преподавала на музыкальном факультете пединститута, работала концертмейстером в консерватории в классе Владимира Михайловича.
В 1971 году Министерство культуры ТАССР пригласило меня на должность главного хормейстера Государственного ансамбля песни и танца ТАССР, а в 1978 году меня назначили его художественным руководителем.

Мелодия горного эха

Живя и работая в Казани, я не прерывала тесной связи с Магниткой. Поскольку моя деятельность была связана с длительными гастролями, то наш сын, Тимур Юсупов, рос с эби и бабаем (бабушкой и дедушкой) в Магнитогорске. Пока были живы родители, с ним и моим мужем, Зиряком Юсуповым, мы всегда приезжали в мой город детства и юности во время отпуска. 
Когда в отпуск приезжал и мой брат Леонард с семьёй, выезжали на двух или трёх машинах в Башкирию, на папину родину в село Кужаново, деревни Кырдасово, Бурангулово Абзелиловского района Башкирии, где жила наша родня. 
Никогда не забуду красоты горных хребтов Крыхты! Сначала мы заезжали в деревню, общались с родными. Потом забирали с собой нашу родственницу — тётушку, детишек. Тётушка была всегда одета в красивые башкирские одежды, на руках красивые серебряные браслеты. А дома на стене у неё висело массивное дорогое и очень красивое нагрудное украшение — селтар. На нём были натуральные серебряные монеты, броши, заморские ракушки — каури и множество кораллов и бисера. Эта красота присутствавала почти в каждом доме. Или мне так казалось?
Все усаживались в машины, туда же загружали большой угольный самовар с трубой и мощную флягу с айраном. Папа руководил выбором маршрута. Находили красивое место далеко в горах, возле родника или у одной из излучин горной реки Кизил. Там расстилали большущий брезент, на него выкладывали домотканые покрывала, скатерть и всякую, взятую из дома снедь. Мама умудрялась привозить на пикник даже мастерски завёрнутый, упакованый горячий котёл с пловом! Ставили самовар. Начинался настоящий пир!
Потом происходило самое долгожданное: под журчание горного родника наша тётушка начинала петь. Это были старинные народные башкирские песни. Высоко в горах, вплетаясь в шорохи ветра и шелест травы, словно в сопровождении башкирского курая, отражённые многократным эхо, звуки песни рождались и жили в своей родной стихии! Каждый с упоением слушал и словно соизмерял происходящее с мирозданием, с вечностью... Отец, как всегда, не мог сдерживать слёз!
В завершении мы гуляли по каменистым горным склонам. Все наслаждались воздухом, красотой и звуками этого волшебного мира! Собирали вишню, цветы, душистые травы, ковыль...
И вы спрашиваете, что такое счастье?