Персы как стиль жизни

Есть такие животные, которые меняют многое.
Есть моя подруга Марина, которая когда-то была заводчиком персов.
И есть я, которая большую часть жизни считала, что персы не очень красивые, не очень здоровые, а главное — в мире полным-полно «нормальных» кошек.

Милена

Но потом мы взяли у Марины Милену. Серая, умная, вредная и немного злопамятная персидская красотуля. Если её ругали, она вполне могла сходить в туалет на папину фотографию, да и вообще, она не отличалась любовью к лотку. Персов нельзя воспитывать как дворовых кошек. Если их ругать за то, что они «не туда» ходят в туалет, то в большинстве случаев они будут ходить мимо лотка всю жизнь.
Зато Милена знала команды — умела сидеть, лежать, давать лапу (правда, только тем гостям, которые уже уходят), уходить в место «позора» (если нашкодила) и доставать шарик из вазы. Суть фокуса заключалась в том, что, если ей кинуть шарик в вазу, она засовывала туда лапку, выпуливала шарик в сторону того, кто кинул, и обычно с таким расчётом, чтобы он не укатился со стола. Однажды папа решил продемонстрировать умения Милены гостям. Поставил вазу, кинул шарик и дал команду. Милена засунула лапку, потом посмотрела на гостей, вытащила лапку и ушла на край стола, села и ни на кого не реагировала. А вот когда гости ушли на кухню, она подошла к вазе, оглянулась, достала шарик, фыркнула и гордо удалилась. Так она нас воспитывала.
К сожалению, мы её не уберегли — у нас незастеклённый балкон, и однажды Милена с него упала. Папа, который больше всех с ней ругался, искал её каждый день, день за днём. Я клеила объявления и с каждым днём всё меньше верила в успех. Персы очень недоверчивы и, как правило, боятся улицы, они в панике бегут куда глаза глядят. Эту породу вывели как ком­пань­онов для людей и дома, они не осваивают пространство, и они вдвойне беззащитны. Кроме того, люди сделали их беспомощными: если их не расчёсывать и не ухаживать, они очень быстро превращаются в чёрт-те что, так как не способны справиться с такой густой шерстью; у них неправильный прикус, и так далее по списку. 
Через пару месяцев я нашла на лестнице засохший труп серой кошки. Не знаю, моя ли она или нет? Меня трясло, потому что я не понимала, зачем мне её подкинули, надеясь, что её никто не мучил, и этот кто-то просто хотел, чтобы я её похоронила. Я тогда не нашла в себе сил сказать об этом папе и хоронила её сама.
Так или иначе, история с Миленой сильно повлияла на всех нас. Марина начала собирать всех персов с улиц. Мне казалось, что этот поток выкинутых и потерявшихся персов никогда не заканчивается. Все её знакомые и незнакомые, до кого достучались по объявлениям, обзавелись косолапыми питомцами с приплюснутой мордой. 

Маша

У самой Марины, вдобавок к её трём породистым кошкам с обширной родословной и оперными именами, в однокомнатную квартиру въехали белая Зайка и чёрно-шоколадный Ричард. Зай­ка боялась всего и всех. От кого ей так досталось, мы не узнаем, но первые месяцы она не вылезала из-под дивана и до конца жизни падала в обморок от любого стресса.
Ричард, когда его нашли, побирался на юдинском рынке и людей любил. Если нужно было ехать к ветеринару, он стремился занять отдельное сиденье в автобусе и максимально коммуницировать с людьми. 
А у папы появилась Маша. Её бывший хозяин любил кошек и завёл две, но ещё больше он любил пить. И если его беспородистая кошка в период запоев побиралась по соседям, то персидская Маша выходить из квартиры боялась и, видимо, питалась остатками водочной закуски. О чём Марине рассказали сердобольные соседи. Так что в какой-то момент Марина просто пришла и забрала кошку. Что при этом думал хозяин и был ли он в состоянии думать, я не знаю. Трёхцветная, ласковая и очень больная Маша приехала к нам. Она ко всему быстро привыкла, а папа научил её команде «апорт», правда, к моему ужасу, палку он кидал чаще всего на тюль, там палка застревала, и Маша взбиралась по занавеске, доставала палочку и приносила обратно. Правда, потом ей это надоело — она поняла, что достаточно потрясти немного занавеску, и палка упадёт на пол сама. Всё было хорошо, пока папу не увезли в больницу. Маша, оставшись одна, начала болеть, и до ветеринара я её не довезла. Отказали не её больные почки, она умерла от страха, что её вынесли из дома.
С этого момента мой папа отказывался заводить животных. Да и я тоже.

Кузенька

А на ближайшей к Марининому дому автобусной остановке появился рыжий перс. Большой и мрачный. Возможно, его кто‑то там оставил, так как далеко от остановки он не уходил, и его, для начала, приютили в ближайшем магазине. Марина держалась, потому что в дом его взять она уже не могла, и отдавать было некому. Но из магазина Рыжего, конечно, выгнали. Пошли осенние дожди, а он по-прежнему сидел на остановке. Мрачный, взрослый, не мимишный. В какой-то момент Марина не выдержала, сгребла его в охапку, и Кузьма стал новым экспонатом «Живого уголка» в Юдинском ДК. Выяснилось, что, в отличие от многих персов, он любит гулять. Как она это выяснила, я не знаю, но думаю, что, в стремлении угодить коту, Марина предлагала ему всё что угодно, а может, он сам ей рассказал. Слушая её рассказы о Кузьме, я думала, что она окончательно сошла с ума. То есть вроде она и до этого любила животных, но не до такой же степени! Марина неслась к нему в «Живой уголок» даже с высокой температурой, потому что Кузенька там один, никто с ним не поговорит и не погуляет (нужно понимать, что его и без неё покормили бы, и крыша над головой у него есть). Он распугал в округе всех собак и вёл себя немного как пахан, но Марина всеми силами намекала, что я его должна взять к себе. И не потому, что хотела сплавить, совсем наоборот, она искала ему идеальную семью от большой любви! На моё удивление, желающие его взять находились, но Марине всё не нравилось — то в квартире уже были кошки, то дети, а Кузеньке нужны покой, внимание и свой дом. Кузя мне не нравился и её страданий я не понимала. Но через пару лет «Живой уголок» решили закрыть, всех животных пристроили, и я с большой опаской поддалась на уговоры и решила-таки взять Кузьму. 
Через пару недель папа уже звонил мне вечером на работу с требованием, чтобы я быстрее вернулась — Кузя хочет гулять. Сам он с ним выходить стеснялся, но смотреть в грустные глаза кота, который сидит в коридоре, он не мог. Быстро стало понятно и сума­сшествие Марины, и почему на этого не самого красивого кота весом в 8 кг находилось столько желающих. Я в жизни не видела таких умных понимающих глаз и такого характера.

Он никогда не мяукал, ничего не требовал, но всегда мог донести до человека, что же он хочет, и ему ничего нельзя было навязать. Никогда не жаловался и не мог рассказать, через что он прошёл, но было что-то такое в его глазах, что нам реально становилось как будто немного стыдно перед ним. В любую погоду он выводил меня на шлейке, и мы нагуливали вокруг дома больше часа. Иногда он просто садился посередине дороги и смотрел на людей. Я, как дура, держала шлейку, но мы с ним оба знали, что это он меня выгуливает, а не я его. Единственное, о чём мы с ним договорились: если прошёл дождь и во дворе грязно, то мы либо гуляем недолго, либо он сидит на скамейке, а не на земле, потому что мыть он себя не давал. Прошло меньше года, и я поняла, о чём говорила Марина, когда так настойчиво искала ему нужный дом. Кузя стал меняться, куда-то исчез пахан, играть он так и не научился, но глаза иногда приобретали невинное, ни о чём не думающее кошачье выражение. Он всегда встречал меня с работы и ненадолго забирался на руки. Держать я его могла только вертикально, а на коленки он никогда не садился. Да, наверно, и не смог бы — так как был их шире. Его лапа была примерно с мой кулак, и однажды они с папой вдвоём почему‑то разорили олеандр. Чем он им не угодил, я не знаю, но куст они сломали безвозвратно. Потом Кузя стал меньше гулять, и когда шёл дождь, я уже могла его уговорить не выходить из подъезда. Он просто спускался с пятого этажа, сидел под козырьком, и мы шли обратно. А потом у папы был второй инфаркт, ему назначили шунтирование, а Кузя присматривался к нашим нервам и перестал гулять вовсе. Когда папа ушёл на операцию, Кузя начал болеть. Любой, кто лечил животных, может досказать историю сам: я научилась ставить уколы и приезжала в обед их ставить, но ситуацию это не спасло. 

Варежка на счастье

Папа сказал, что мы не счастливые, животных нам давать просто нельзя. Честно говоря, я с ним согласилась, потому что на душе было безвозвратно паршиво. Через пару недель Марина стала подозрительно настойчиво звать меня в гости. Я часто думала, каким котом был бы Кузя, будь у него с самого начала благополучная жизнь. А тут Зай­ка в очередной раз родила от Ричарда, и на меня смотрел котёнок с разными глазами, который был чем-то неуловимо похож на Кузьму. Только белый, мимишный и... девочка. Вот не говорите мне, что я это придумала, потому что Марина увидела это сходство тоже. Что это было, я не знаю, но как будто это был Кузя. Себе я её взять не могла, а папа при одной мысли о котёнке смотрел на меня так, как будто готов официально от меня отказаться.

Желающих на милаху хватало, и её несколько раз порывались забрать. Каждый раз Марина меня об этом предупреждала, и я, по жизни очень спокойный человек, практически закатывала ­истерику — и сама не брала, и другим не давала. На третьем месяце не выдержала и привезла котёнка папе. Он отказался не только разговаривать, но и смотреть на меня с кошкой. Правда, его хватило ровно на час, пока она не забралась к нему на руки и не уснула там. Вот уже больше десяти лет Варежка — верный папин ком­паньон, она ходит за ним как собачка, помогает ему во всех начинаниях, очень аккуратно относится ко всем хрупким вещам в доме и упорно не обрастает вредными привычками, несмотря на все папины старания. У неё не просто разные глаза, у неё разные половинки морды: одна — в Зайку, другая в Ричарда и, наверно, самая благополучная жизнь, какую можно представить. Её не обучали никаким командам, она не знает, что такое улица, только иногда смотрит на меня всё понимающим, немного осуждающим взглядом. В этот момент мне становится немного как будто стыдно, но и радостно тоже. Ведь теперь я знаю, как выглядит «кузина благополучная жизнь». 

Фото Юлии Калининой