След кометы

Журнал "Казань",  № 12, 2011 
Смотреть-не смотреть - уже привычная дилемма, к которой приучил за последние годы отечественный кинематограф. Вышел в прокат фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой» - «самая ожидаемая премьера года», как анонсировался он в разных СМИ. 

Предощущение того, что нас будут кормить очередной продюсерской спекуляцией на образе кумира, признаюсь, было. И было опасение потратить время впустую. Но победило банальное, а отчасти - профессиональное любопытство, да и компания подобралась подходящая - коллега фотограф Роза Садриева - фанат поэзии, вообще, и творчества Владимира Семёновича, в частности. К слову, она была президентом некогда существовавшего в Казани клуба любителей творчества Высоцкого. Принадлежа поколению людей, чья юность и молодость пришлись на конец семидесятых-восьмидесятых, ставших свидетелями расцвета и молниеносно оборвавшейся в самом зените славы жизни поэта, она просто «должна была это видеть».

Что касается поколенческого фактора, то мой собственный высоцковедческий багаж сложился, в основном в детские годы. Здесь привычно ожидать поворота о том, что-де «в доме звучал Высоцкий с катушек магнитофона», но его не будет. Нет, конечно, звучал, но не в этом дело. А в том, как мне кажется, что «свой Высоцкий» есть у любого представителя позднесоветского разлива - неизбежно. В этом и состоит феномен Высоцкого. След его подобен следу кометы…

Что такое «мой Высоцкий»? Наверно, начать надо с пластинки «Алиса в стране чудес» студии «Мелодия», песни и стихи к которой написал, а некоторые и исполнил Высоцкий. Помните - «Орлёнка Эда», «Песню попугая-пирата» со знаменитым «Каррамба-коррида и чё-о-о-рррт поберррри-и-и!..»? Были потом, конечно, киновпечатления, квинтэссенцией которого стал образ Глеба Жеглова. Но ярче всего запомнился год, когда отмечалось пятидесятилетие Владимира Семёновича - 1988. Так получилось, что совпал уже более или менее сознательный возраст автора этих строк и то время в стране, когда стало возможным говорить и слушать по-настоящему свободно - то бишь в рамках какой-то адекватности. Люди в то время ещё вовсю выписывали бумажную прессу, и в приходивших в наш дом нескольких журналах, вплоть до «Пионера» и «Работницы», появились публикации, посвящённые Высоцкому. В журнале юных ленинцев, как сейчас помню, печаталась детская поэма Высоцкого «Вступительное слово про Витьку Кораблёва и друга закадычного Ваню Дыховичного» (того самого, как догадываетесь). В «Работнице» дали отрывок из «Романа о девочках»… Тогда же по телевидению я впервые посмотрела странный чёрно-белый фильм, со странной музыкой (Олега Каравайчука), странной актрисой, играющей такую советскую богиню-функционера. Фильм о её странной любви с бородатым геологом, поющим песню под гитару с зубной щёткой вместо медиатора. Это были «Короткие встречи» Киры Муратовой… В тот год та же фирма «Мелодия» выпустила серию дисков с записями концертов Высоцкого - без монтажа и нарезок, так, как они шли - с чтением записок из зала и комментариями самого артиста. А потом вышла книга Марины Влади «Владимир или Прерванный полёт». Её, конечно, по большей части женщины читали и потом обсуждали по телефону или в компании на кухне…

Вот вроде бы собиралась я написать о премьере, а получилось, что перевесило другое. Почему, интересно?

Не скажу, что фильм мне категорически не понравился. Смотрится, захватывает. Ещё бы - на экране история с элементами жанра «экшн», с кагэбэшниками, один из которых в исполнении Смолякова - от начала и до конца - персонаж вполне цельный и обаятельный, с погоней и переправкой наркотиков, с клинической смертью героя, мистическим образом случившейся ровно за год до смерти настоящей, ну и - лав-стори, разумеется. Вполне съедобный сюжет на фоне недурно воссозданных в стилистике советского кино декораций Москвы и Средней Азии времён расцвета застоя. Возможно, что-то он и скажет о главном герое этой истории - смотря кому. Создатели фильма всячески подчёркивают, что намеренно держат в секрете имя исполнителя роли Высоцкого. Мол, на экране зритель должен видеть самого Высоцкого. Подобная интрига, конечно, не что иное, как шитый белой ниткой пиар-ход. Что касается сходства актёра с прототипом, доведённого средствами компьютерных технологий и грима до уровня, пожалуй, мадам Тюссо, то здесь в чём-то надо отдать должное создателям фильма - ибо после того, как раскрасили Штирлица - чего нам бояться? Однако сходство это работает ровно до тех пор, пока на глаза не попадётся реальный кадр хроники или фотографии, глядя на которые много живее ощущается запах кожанки и табака московского дэнди 70-80-х.

Если в фильме что-то и подкупает, то это вполне достоверно показанный надрыв артиста на излёте жизни. Такова сцена, в которой во время концерта с ним случается приступ. Симпатично решена линия взаимоотношения главного героя с товарищем-артистом по имени Сева в исполнении Ивана Урганта (знатоки здесь догадаются, что прототип его - Всеволод Абдулов). А вот сцена «оживления» героя после клинической смерти в гостиничном номере с суетой, мордобоем и уколом адреналина, - откровенная аллюзия из Тарантино…
Но главный вопрос к создателям истории - ЗАЧЕМ? - вызывает условный хэппи-энд картины, когда самолёт уносит героев, изрядно в реальности напортачивших по нескольким статьям - от левых концертов до хранения и употребления наркотиков, уносит от «плохих» преследователей из КГБ, которые, правда, сами нашего героя отпустили - кумир, однако…

Так вот - зачем было напоминать о кумире посредством частных, бытовых, в общем-то обстоятельств его жизни? Несколько, правда, обнадёживает мысль, что может быть, для тех знавших и любивших Высоцкого, фильм станет напоминанием о непростой и драматичной жизни поэта и артиста, а тем, кто не очень с ним знаком - поводом поинтересоваться: а каким он был, что творил? Да не в кино - а на самом-то деле?