Анатолий Шутиков: "Оркестр — моя жизнь"

Журнал «Казань», № 7, 2016

- Анатолий Иванович, решили сделать летний подарок поклонникам?

- Дело в том, что мы записывали диск с Даниилом Штодой. Он сначала приезжал в мае на репетиции, а потом в июне вернулся уже для записи. И руководство филармонии решило не отпускать знаменитого тенора без «живого» концерта для казанской публики.

- Раз выступлению предшествовала запись произведений, волнения уже не испытываете?

- Почему же? Перед каждым концертом определённый трепет испытываешь. Если не волнуешься совсем, то незачем и выходить на сцену. Да и ситуации всякий раз разные. Скажем, накануне этого концерта одному из моих артистов сделали операцию на сердце, а он - центральный голос, третья партия баяна. Как мы сможем компенсировать его отсутствие силами других музыкантов, как это отразится на исполнении,- не переживать не могу. Волнение присутствует обязательно, потому что работаем мы честно. Пожалуй, слово «работаем» не очень уместно: мы музицируем вместе с нашими слушателями. И стараемся, чтобы произведения звучали без сучка и задоринки, с эмоциями, выражали наше отношение и радовали зрителей.

- Впереди ещё торжества, посвящённые вашему юбилею.

- К этому я отношусь очень спокойно. Считаю, что юбилей бывает один раз - это пятьдесят лет, а всё остальное - репетиции.

Я сейчас уже дышу сентябрём, готовлюсь к открытию сезона. Ведь наш жанр молодой, и репертуар довольно ограниченный. Выстроить программу так, чтобы и свежую струю музыкальную найти, и зрителям было интересно, и для оркестрантов хорошо - вот над этим и думаю.

- Чувство усталости вам знакомо?

- Вы знаете, в своё время мы работали с оперной певицей Мариной Румянцевой. Она большой мастер исполнения старинных романсов, на сцену всегда выходила королевой и голос подходящий. Так вот, она мне говорила: «Анатолий Иванович, только не уставайте».

Мне это чувство не знакомо, и я боюсь его: потому что если буду уставать, значит, пора складывать крылья. Надо всегда держаться в тонусе, как бы тяжело ни было, я себе усталости не позволяю. Да и сцена, это же такая вещь: выходишь, и появляется второе дыхание. Зрители, цветы - всё это даёт энергию, мы подпитываемся и творим с новыми силами.

- Когда дирижируете, вы видите глаза музыкантов?

- Обязательно! Более того, требую, чтобы глаза были обращены на дирижёра. Особенно важно это на вступлении, ведь я тоже заряжаю музыкантов своей энергетикой. Иногда кто‑то может не дотянуть до нужного уровня эмоциональности, но я стараюсь помочь раскрыться. Музыка у меня вся в голове, многие концерты дирижирую без нот, так что нахожусь именно в постоянном мысленном и визуальном диалоге с музыкантами во время выступлений. Стараюсь сделать так, чтобы получилось каждое произведение исполнить как мини‑спектакль.

- Если чувствуете, что кто‑то не в полную силу играет, можете строго глянуть?

- Иногда могу, хотя такая необходимость редко возникает. В своё время у меня играла одна баянистка, она старалась исключительно, но очень сильно реагировала на неточности: стоило ей где‑то допустить шероховатость в исполнении, как настроение падало, и она теряла рабочую форму моментально, а я понимал, что надо её вдохновлять.

Стараюсь, чтобы всё, что есть у артиста в плане музыкального таланта, раскрывалось на концертах, чтобы оркестранты выкладывались на сто пятьдесят процентов, проявляя и мастерство, и талант, и артистизм, и уходили после концерта уставшими.

- Перед концертом даёте музыкантам напутствие?

- С Богом!

- А после выступления бывает разбор полётов?

- После я за кулисами всех благодарю, жму каждому артисту руку. Они уже привыкли, ждут. А на сцене, если зал не отпускает, аплодирует, конечно, благодарю и солистов, и по группам поднимаю музыкантов.

- Вы любите, когда дарят цветы?

- Да, у нас есть поклонники и поклонницы. Наш давний друг, профессор факультета международных отношений Казанского университета Яков Яковлевич Гришин - замечательный художник‑фотограф, и у меня в кабинете висят его фотографии нашего оркестра во время выступлений. Он хорошо знает и состояние московских оркестров, и наш оркестр приходит слушать регулярно - есть у нас и такие слушатели.

Есть женщины, которые часто приносят цветы. Одна из наших постоянных слушательниц подарила мне Грузинскую икону Божьей Матери.

Приезжал около года назад Иосиф Давыдович Кобзон. Мы репетировали всего один раз, а исполнил он в итоге порядка тридцати произведений с нашим оркестром. И очень высоко оценил искусство музыкантов, отметил, что такой коллектив должен быть визитной карточкой республики.

С нами выступали Елена Образцова, Зураб Соткилава, Анатолий Соловьяненко из Киева, Алибек Днишев из Казахстана и другие выдающиеся артисты. Оценка таких людей, конечно, для нас особенно ценна. Но мы не обольщаемся, ведь успех - дело хрупкое… Недавно наша гуслярша ушла в декрет. Прекрасная исполнительница: она великолепно играет на щипковых гуслях. И вот без неё ощущается некий провал: некоторые произведения не можем играть.

- Жизнь и работа в оркестре тесно переплетаются… Анатолий Иванович, нынче ведь ещё и пятьдесят лет исполняется с тех пор, как вы переехали в Казань?

- Да, я родом из небольшого русского города под Калугой - Козельска. Он упоминается в летописях с 1146 года, то есть на год старше Москвы, ну, а я на восемьсот лет моложе своего города. Каждый год туда ездим мы с женой, потому что там могилы родственников. Рядом с нашим городом расположена Оптина пустынь. Туда незадолго до смерти заезжал Лев НиколаевичТолстой, Фёдор Михайлович Достоевский в скиту писал там «Братьев Карамазовых», Николай Васильевич Гоголь бывал - это такие намоленные места, и мы каждый год их посещаем.

Когда я окончил в родном Козельске музыкальную школу, папа очень хотел, чтобы я и дальше занимался музыкой: он слышал по радио, как играют на баяне, и ему очень нравилось. Папа был простой рабочий - крановщик, мама тоже была рабочей, к музыке они не имели никакого отношения.

Я поступил в Калужское музыкальное училище, и начал меня учить выпускник института имени Гнесиных. Этот педагог, Владислав Александрович Смирнов, буквально влюбил нас и в оркестр, и в дирижирование, и в педагогику. Недавно ему исполнилось семьдесят восемь лет, я поздравлял, так и сказал ему: «Вы для нас сделали всё, и ваш вклад в наше воспитание - с нами до конца».

Потом надо было продолжать образование, и я сначала поехал в институт имени Гнесиных поступать, не прошёл по конкурсу, но с этими баллами в Казанскую консерваторию на следующий год меня приняли без экзаменов.

И с 1966 года я здесь. После окончания меня распределили на работу в институт культуры.

- Когда вам в первый раз пришла в голову мысль собрать оркестр?

- Сначала я руководил студенческим оркестром, когда был преподавателем в институте культуры. Потом меня пригласили в консерваторию, и так получилось, что я руководил уже двумя оркестрами. Мы вели полноценную концертную деятельность, много выезжали в соседние регионы, в Москву.

Пришло время как бы вычленить из этих двух оркестров мобильный коллектив. И я создал ансамбль «Чишме» («Родник»). Это было творческое объединение музыкантов с высшим образованием, всего нас было около двадцати человек. Нас приютил тогда бывший министром бытового обслуживания республики Евгений Борисович Богачёв.

Мы к нему при­шли, так как надо было как‑то зарабатывать, чтобы содержать коллектив. Он спросил, что умеем делать, и предложил показать своё мастерство уже на следующий день после встречи на приёме большой делегации. Экзамен мы прошли успешно. Прикрепили нас к «Ильдану», там вели ведомости, были копеечные зарплаты. Некоторое время мы так существовали. Потом стали думать, как оформить профессиональный статус и стать государственным оркестром. Нам очень помогла поддержка ведущих музыкантов Татарстана Рустема Яхина и Ильгама Шакирова. Назиб Гаязович Жиганов тоже подписал письмо в нашу поддержку. И с 1993 года мы являемся Государственным оркестром народных инструментов Республики Татарстан.

- Сейчас оркестр в полном составе?

- Да, собственно музыкантов у нас шестьдесят пять человек. Мы - один из самых многочисленных оркестров в России, таких коллективов немного: оркестр имени Н. П. Осипова в Москве, оркестр имени В. В. Андреева в Санкт‑Петербурге тоже большие, а в основном оркестры народных инструментов максимум пятьдесят человек.

- Кто из музыкантов с вами со дня основания?

- Со дня организации того оркестра «Чишме» двое остались. Это Рашид Шайдуллин, ударник, и Рифкат Гайфуллин, балалайка‑контрабас.

У нас много выдающихся артистов. Вот сейчас выдвигаю на звание народной артистки Татарстана концертмейстера балалаек Ольгу Вайссбеккер - она одна из ведущих на уровне России, может исполнять и сольные, и ансамблевые программы. Есть в оркестре музыканты, которыми я горжусь.

- В оркестре играют профессионалы высокого уровня, а психологически все согласны быть только частью целого. Возможностей для самовыражения музыкантам хватает?

- Да, народ у нас молодой, все хотят самовыразиться. Возможности есть, в том числе и за счёт того, что в нашем коллективе формируются маленькие ансамбли: дуэты, трио, квартеты, квинтеты. Оркестром звучать хорошо, но когда получается ещё и небольшими ансамблями исполнять - это дорогого стоит.

- Как здорово, что вы не препятствуете, ведь могли бы сказать, что это отвлекает от работы в оркестре.

- Я, наоборот, прошу музыкантов играть в ансамблях, потому что застоя быть не должно! Вот Берлинский симфонический оркестр - топовый коллектив мирового уровня - там тоже есть ансамбль виолончелистов, квартеты и так далее. Это и сплачивает коллектив, и выводит на более высокий профессиональный уровень. У нас даже есть абонемент для школьников «Парад солистов и ансамблей оркестра народных инструментов».

- Анатолий Иванович, вы, русский человек, неоднократно были отмечены в Казани наградами за пропаганду татарской музыки. Вы помните, как познакомились с этой «восточной красавицей»?

- По приезде в Казань, когда поступил в консерваторию, сразу столкнулся с пентатоникой, с мелизматикой, и мне это очень понравилось. Мой однокурсник из Башкирии Рифкат Мухутдинов хорошо владел техникой мелизматики в игре на баяне, а ведь это не каждому дано. И для меня эта музыка быстро стала всё равно что родная, я не различаю, русская или татарская, главное, чтобы брала за душу.

Мы играли много произведений современных татарских композиторов. Раньше ведь система была такая: каждые пять лет проходил съезд композиторов, где представлялись разные произведения. И мы многое исполняли, что‑то перекладывали из написанного для симфонического оркестра на народный оркестр, было много аккомпанементов татарских песен и романсов. Так что татарская музыка у меня почти в крови.

- Творчество каких татарских композиторов вам наиболее близко?

- Очень люблю творчество Рустема Яхина. Когда утверждался Гимн Республики Татарстан, было пять вариантов. В том числе татарская мелодия «Тафтиляу» в переложении Фуата Мансурова, ещё было несколько композиторских заявок, а Рустем Яхин представил песню «Туган ягым» («Родной край»).

Мне как независимому дирижёру доверили исполнять все произведения. Аудитория - законодатели во главе с первым Президентом Татарстана Минтимером Шаймиевым и главой Государственного Совета Фаридом Мухаметшиным. Лето, жара, старый концертный зал, каким он был ещё до реставрации. Я дирижирую симфоническим оркестром, потому что Фуат Мансуров, на тот момент являвшийся главным дирижёром этого коллектива, был бы заинтересованным лицом.

Мы проигрываем все пять вариантов. Фарид Хайруллович Мухаметшин просит ещё раз всё сыграть. Мы играем, и в итоге всем слушателям по душе пришлась песня, которую заявил Рустем Яхин. Это ведь изначально был романс, но после аранжировки произведение превратилось в настоящий гимн, потому что, как говорится, музыка с подъёмом. По результатам голосования тогда приняли Гимн Рустема Яхина, за это ему подарили автомобиль «Ока».

- Ваш оркестр часто исполняет этот Гимн?

- В программе для детей «От А до Я», ко­гда дело доходит до буквы Г, ведущая наших концертов музыковед Лилия Апакова как раз и объясняет ребятам, что такое гимн. И мы играем Гимн Татарстана в переложении для оркестра народных инструментов.

- Какие произведения стали знаковыми для оркестра?

- Это наш «золотой фонд». Скажем, знаменитая фантазия на тему песни «Коробейники», вариации на тему «Светит месяц»: оркестр играет её без дирижёра, я ухожу со сцены. Мы три раза уже выступали в Южной Корее, и для слушателей это был шок: как это, дирижёр уходит, в зале пять тысяч зрителей, и оркестр играет! В конце произведения я выхожу, зал встаёт. Или вот у композитора Анатолия Борисовича Луппова есть пьеса под названием «Если б Моцарт жил в Казани» на мотив «Турецкого марша» Моцарта, но через пентатонику. И это очень необычно, потому что марш все знают, а в таком решении он звучит интересно и всегда вызывает улыбки в зале.

- Подбирая репертуар, вы советуетесь с музыкантами?

- Нет, полагаюсь на свой вкус и возможности оркестра.

- А специально для оркестра композиторы писали?

- Да, недавно ушедший из жизни Шамиль Тимербулатов специально написал концерт для баяна. «Танец джигитов» Фасиля Ахметова был написан для оркестра. Конечно, играем классику Салиха Сайдашева, Фарида Яруллина. Да, специально для нашего оркестра был написан марш «Родной край», автор - Мирсаид Яруллин, композитор из династии великих Яруллиных.

- Были времена, когда финансово было сложно вывозить весь оркестр на гастроли. Сейчас выезжаете полным составом?

- Да, у меня принцип неделимости оркестра. Выезд на гастроли не в полном составе я не могу принять, потому что нарушается целостность, а это отражается на качестве музыки. Были мы недавно в Болгарии, ездим в Голландию, в Италию и так далее - везде в полном составе. К счастью, нас поддерживает руководство, потому что понимает, что оркестр должен быть в движении, и без поездок нам не обойтись.

Ездим мы и в другие регионы России: в Ульяновске выступали недавно, в Мордовии. Очень любим выступать в Татарстане, например, в Альметьевске, где директором Дворца культуры «Нефтьче» работает мой ученик Валерий Саматов. Это прекрасный Дворец культуры, может быть, нет другого такого в России по красоте и оснащённости. В Набережных Челнах, где очень хороший концертный зал, живая акустика, всегда с удовольствием даём концерты.

- Во время зарубежных гастролей ощущаются «трудности перевода» нынешних непростых международных отношений?

- Нет, ни в коем случае. Музыка выше политики. И в музыке всё очень просто, нет недопонимания, когда от сердца к сердцу, все­гда проще.

- При перелётах инструменты музыканты берут в салон?

- Нет, у нас есть специальные алюминиевые кофры, и мы сдаём их в грузовой отсек.

- Есть раритетные инструменты?

- Среди балалаек две раритетные. Одна - басовая, она была в оркестре В. В. Андреева, то есть возраст инструмента сто лет как минимум. Её разыскал один московский мастер, отреставрировал, и вот сейчас эта балалайка в нашем оркестре. Вторая - прима, творение мастера И. А. Зюзина. В начале века существовала в Санкт‑Петербурге компания под руководством этого человека. Там делали высокохудожественные инструменты.

Баяны мы недавно приобрели у фирмы, которая называется по фамилии основателя «Баринов». Там делают высококлассные инструменты. Вот у нас баянная группа из пяти человек укомплектована этими инструментами.

Сейчас мы заказали новые флейты с золотыми головками, что особенно влияет на свойства звука. Надеемся, что получим их уже к следующему сезону, но, возможно, и позже, так как такие инструменты - это ручная работа, и иногда на их производство уходит около года.

- Нынешний год прошёл без конкурса «Народные мелодии». Почему?

- Десять лет мы его проводили, нынче решили сделать маленький перерыв. Был фестиваль, но без конкурсной программы, как раньше. Сейчас разрабатываю опять предложение, и в марте следующего года будем слушать конкурс «Народные мелодии».

- Каковы результаты десятилетней работы?

- Вижу, что не умирает наше дело! Престиж народных инструментов теряется, родители частенько делают выбор в пользу футбола или гитары. Но нас спасают педагоги‑подвижники, которые учат домристов в школах, учат талантливо, увлечённо, и ребята поступают в училища, а потом в консерватории. Это очень важно, что преподаватели держат линию преемственности школа‑училище‑вуз.

- В оркестре играют ваши же ученики?

- Конечно! Все прошли через студенческий оркестр консерватории. На днях как раз отмечали день рождения нашей исполнительницы, и я спросил, помнят ли, что когда я пришёл в консерваторию, им по плану положено было шесть часов оркестровых, а я сделал девять. В Московской консерватории и сейчас оркестровых часов шесть, а у нас по‑прежнему девять: я уже давно не преподаю, а традиции живы.

- А баян берёте в руки?

- Нет, с баяном расстался.

- Ещё какой‑нибудь музыкальный инструмент за это время освоили?

- Да, домру альтовую. Когда работал в консерватории, мы ездили вместе с труппой оперного театра на гастроли: секстет народных инструментов и я в его составе, давали концерты в Голландии.

Зал огромный, тысячи на три, наверное, мы заиграли «Стеньку Разина», и весь зал запел! У нас не поют, а голландцы знают эту музыку. Все начали качаться. Мы первый раз видели такую раскрепощённую публику. А концерт назывался «С песнями на Красную площадь»: билеты накалывали на штыки, казаки пели - чего там только не было!

- Анатолий Иванович, оркестр - главное дело вашей жизни. Не сочтите за бестактность, супруга, Маргарита Якубовна, вас к оркестру никогда не ревновала?

- Нет, она с пониманием относится, всегда присутствует на концертах. И дочь старается посещать наши выступления.

- Восхищаются или иногда критикуют?

- Стараюсь, чтобы не было повода для критики, чтобы нравилось.

- Музыка занимает девяносто девять процентов вашей жизни, и всё же, как от неё отдыхаете?

- Да вот всё в сад никак не выберусь… Как‑то раз съездили с женой, помидоры посадили, думаю, хорошо, что дождик прошёл, полил вместо нас. Соседи удивляются: все ухаживают за огородом, а мы почти не успеваем, но что‑то растёт. Когда только выстроили мы маленький домик, я любил на грядках работать, а жена никак, сколько ни уговаривал. Сейчас - наоборот.

- На даче слушаете только пение птиц или музыку тоже?

- Нет, от музыки отдыхаю. А птицы у нас под окнами и в городе поют, я живу неподалёку от музея Ленина, в переулках по весне соловьи поют. Правда, с каждым годом всё меньше, потому что такие огромные дома строят вокруг.

- А как вам молодая Казань, недавно отстроенные районы?

- Не был ещё на набережной Казанки, говорят, очень красиво. Я там был только в рамках рабочего процесса: минувшим летом выступали с оркестром на площади перед Министерством сельского хозяйства республики в культурной программе водного чемпионата мира.

- Получается, и город видите с высоты дирижёрского пульта. Вы явно не из тех, кто мечтает об отпуске.

- Я уже в предвкушении следующего сезона. У нас всё спланировано: и взрослые, и детские абонементы, программы известны, числа определены. Набирается порядка шестидесяти концертов в год.

- Вопреки вашей фамилии, план нешуточный.

- Какие шутки?! Всё серьёзно!