Анатомия пиара

Любой журналист в какой-то момент — охотник за селебритис. Блеск их славы особенно затмевает сознание начинающих. Этот случай произошёл в первые годы моей работы в журнале.

Однажды на почту редакции пришло письмо от пресс-службы одного «звёздного» художника. В риторике продавцов «Магазина на диване» в нём сообщалось об «уникальной возможности эксклюзивного общения с Мастером» для нашего издания.
Окружённое ореолом славы сердцееда и вип-портретиста, его имя, конечно, интриговало. Разве можно пропустить возможность общения живьём ни с кем-то там, а с самим «русским Дали»? —такой ярлык уже давно прилепился к нему как банный лист. Сюрреалист (он же — кубист, он же — романтик) отечественного розлива собирался приехать в нашу Третью столицу для того, чтобы открыть персональную выставку. И не где-нибудь, а в Национальном музее республики, начинавшегося, напомним, когда-то с коллекции шедевров Лихачёва. Завершала письмо маленькая, но существенная деталь: «Интервью состоится такого-то числа в 00.30 в лобби Шаляпин-Палас»…

Фото Владимира Зотова

Фото Гульнары Сагиевой

Неурочное время выхода на работу оказывало гипнотическое воздействие не менее, чем само имя постоянного фигуранта светских хроник. Компанию в качестве фотографа мне вызвался составить Владимир Николаевич Зотов, не утративший энтузиазма до знаменитостей и в свои зрелые годы.
Как приличные люди, к назначенному посреди ночи времени мы явились в отель. На ресепшн нас встретил улыбчивый молодой человек в костюме, загадочно сообщив, что герой интервью уже в пути из аэропорта — рейс-де задержался. Там же мы с некоторым удивлением застали ещё пару «избранных» счастливчиков для эксклюзивного общения, но из других изданий — местного глянцевого журнала (назовём его «Сливки республики») и одного сетевого таблоида.
Нас пригласили присесть за столик с протокольными чаем и крекерами на блюдечке.
И вот наконец — барабанная дробь! — на входе в лобби появилась романтическая фигура в окружении свиты каких-то, видимо, «менеджеров». Присев напротив нас за столик, «русский Дали» по-голливудски улыбнулся и произнёс:
«Ну что ж, господа, вы только что убедились: я — выдающийся художник. Иначе — что бы вы сейчас здесь делали?»
Риторический вопрос содержал в себе какой-то обидно-разоблачительный подтекст. Причём обоюдоострый для всех сторон. Но, надо сказать, дальше наш герой проявил себя вполне открытым собеседником. Даже симпатичным. Рассказал на посошок о том, что завтракать будет, как и всегда — манной кашей с коньяком, и непременно посетит Казанскую икону Божьей Матери. И кто знает — не явись мы к нему на чай в час, когда все добропорядочные граждане уже посмотрели «Прожекторперисхилтон», так бы, наверно, и продолжали думать — зазнайка и гламурный сноб!
На следующий день прошло торжественное открытие выставки нашего Дали, куда пожаловал весь депутатский корпус республиканского парламента. Перед тем как торжественно перерезать ленточку, маэстро дал пресс-конференцию. Известная гранд-дама местной культурной журналистики, задавая вопрос, восторженно ссылалась на обожаемого ею художника Глазунова. «Илья Сергеевич, к которому я отношусь с пиететом, считает, что у вас —  невероятная энергетика! Чем она подпитывается?» — подобострастно интересовалась она.
Уже не важно, что ответил на это её визави. Интересно другое — спустя день или два, из-под её пера, отточенного в своё время в столичных искусствоведческих пенатах, в местной газете вышла рецензия на выставку. От «мастерства» заезжей знаменитости после её отъезда (на выставку в Лондон, кстати) критикесса не оставила камня на камне. Разделала под орех. Наверно, кто-то это даже прочёл. А потом снял с носа и долго в задумчивости тёр бархоткой очки, избавляя стёкла от розового налёта.
Выставка же — повисела-повисела, да уехала. А спустя годы благополучно приехала снова висеть уже в галерее в стенах Кремля. Её тоже посетило и даже «тэгнуло» немало желающих разгадать загадку живого гения.