Белые цветы для наших врачей

С ног на голову — так изменилась жизнь нашей планеты с началом пандемии коронавирусной инфекции. За полгода человечество прошло через растерянность, испуг, приобретение новых привычек, разлуку с друзьями и родными, страх перед неопределённостью, а кто-то через боль от потери близких людей…

Мы до сих пор мало знаем о COVID-19. Да что мы? Учёные, медики, эксперты часто находятся на противоположных полюсах суждений — откуда эта зараза и как её лечить.

После первой волны пандемии наступила вторая, врачи снова валятся с ног в буквальном смысле этого слова.

Миллионы людей отдают дань профессионализму медиков, выражая благодарность небольшим букетом цветов, а у кого есть возможность — вплоть до инвестирования в необходимое оборудование для больных COVID-19.

Паблик-арт программа «Сказки о золотых яблоках» (пятилетняя паблик-арт программа, реализуемая Институтом исследования стрит-арта по инициативе компании «Татнефть») по-своему проявила поддержку и уважение врачам, которые находятся на передовой борьбы с коронавирусной инфекцией.

Фото Гульнары Сагиевой

Белые цветы, благодаря метафоре Абдурахмана Абсалямова в одноимённом романе, стали символом врачей в Татарстане. Тема белых цветов «расцвела» в новых объектах программы развития общественных пространств Альметьевска.

На территории Альметьевской центральной районной больницы появилась световая инсталляция «Ковёр» — волшебное полотно, вышитое цветами из жатой нержавеющей стали, света и сетки-рабицы. Вечером, выглянув из окон больницы, можно увидеть переливающийся огнями «ковёр» с аутентичным татарским узором. А весной и врачи, и пациенты вместо унылых газонов с сорняками увидят тысячи белых крокусов — как символ здоровья, стойкости, веры в лучшие времена. К слову, в акции посадки белых цветов участвовали все желающие жители города.

Также на здании больницы появился новый мурал «Белые цветы». Известный российский коллажист Иван Найнти изобразил шафран, татарскую национальную цветочную вышивку и рассвет над холмами.

«Мы прививаемся не для того, чтобы не заболеть, а для того, чтобы не умереть»

Фото Антона Селезнёва

Вера Ростиславовна Головина — главный врач Альметьевской центральной районной больницы. Мы попросили её поделиться своими мыслями о том, стоит ли бояться коронавируса, нужен ли нам снова жёсткий карантин и поможет ли вакцина справиться с этой бедой.

— Вера Ростиславовна, как изменились ваша профессиональная жизнь и работа вашей больницы за последние полгода?

— Можно сказать, что изменились кардинально. Потому что всё было новым. Другие требования и знания, другие график работы и препараты, иное отношение друг к другу и к пациентам. Мы все — и медики, и пациенты — знакомились с этой инфекцией. Да, вирусные инфекции были и будут, но каждая инфекция особенная и имеет свою специфику. Тем более коронавирусная инфекция, которая отличается своей малоизученностью и, прямо скажем, непредсказуемостью. Медицинские учреждения в данном случае можно сравнить с ребёнком, делающим первые шаги. Кто-то начинает ходить раньше и увереннее, кто-то чуть позднее, но в конечном итоге ходить будут все. Вот и мы подошли к началу пандемии с разной степенью готовности, разной кадровой укомплектованностью, разным материально-техническим оснащением.

— Была ли какая-то растерянность?

— Я бы сказала не растерянность, а некая пауза, и у меня лично, и у нашего коллектива. Пришлось заглянуть внутрь себя и понять, что и как делать, потому что в большей части мы всегда занимались плановым оказанием медицинской помощи. И вдруг такой толчок, когда необходимо анализировать каждый шаг, иногда отступать, выделять приоритетные шаги, что-то отодвигать на второй план, чтобы не просто оказать помощь больному, а обезопасить и его, и сотрудников, и других пациентов.

— Можно сказать, что медики сейчас уже всё знают об этом заболевании?

— В жизни невозможно всё знать, тем более в медицине, где мы ежедневно пополняем свои знания. А с новой коронавирусной инфекцией в пересчёте на каждого человека, на часы и сутки мы стали учиться со стремительной скоростью. У российских медиков есть постоянное непрерывное медицинское образование, есть план саморазвития, рассчитанный на пять лет. Но сегодня быстрота поступления информации настолько интенсивна, что утром мы получаем одно, в обед — другое, к вечеру — дополнения, изменения, чей-то опыт или утверждённый стандарт. В настоящий момент, начиная с марта, у нас в работе уже восьмая серия стандарта лечения, утверждённая Российской Федерацией. И это 167 страниц. Весь материал надо тщательно проработать, так как до этого мы его даже не видели. Правда, есть и плюсы. Если раньше кого-то из врачей интересовала информация по неизвестным симп­томам того или иного заболевания, мы её начинали искать повсюду. Сейчас же нам активно «спускают» эту информацию, мы не тратим время на её поиск, то есть берём, изучаем, применяем. Тоже особенность этого периода.

— Уже все знают, что одним из первых симптомов коронавирусной инфекции является потеря обоняния. Появились ли за эти полгода какие-то новые, необычные проявления заболевания?

— Признаки заболевания — а именно повышение температуры, кашель (интенсивность и продолжительность может быть, кстати, разная), снижение или потеря обоняния, у кого-то это сразу, нехватка кислорода и одышка — всё те же. Меняется выраженность самих признаков болезни, и зависит это от того, какую человек получил вирусную нагрузку. Проще говоря, сколько он этого вируса «поймал» и насколько организм был готов к сопротивлению. Каждый год люди болеют ОРВИ. Это сезонное заболевание, к которому кто-то готовится заранее и планомерно, проводит вакцинацию. И это не пустые слова. Если вы ежегодно в сентябре делаете прививку от гриппа, у вас уже сформированный пласт иммунитета против вирусной инфекции. Кто-то никогда не делал прививку от гриппа, у него вообще нет антител. Возраст и сопутствующие патологии тоже меняют картину проявления заболевания.

— Многие до сих пор не понимают, что такое бессимптомное течение болезни? То есть, вообще нет никаких признаков?

— Совершенно верно. Если вы упадёте, то почувствуете боль от ссадины на ноге. Если вы «поймали» вирус, то вы можете этого и не почувствовать. В сильном организме наши антитела начинают бороться с антигенами вируса. Внезапно ощутите лёгкое недомогание, но сочтёте, что просто устали в течение дня. Может быть непонятное чувство жара, но даже не измерите температуру. Не сдав тест на определение вируса, вы в этом случае и не узнаете о его присутствии.

Именно поэтому два года назад никому из нас даже в голову не приходило при температуре идти и сдавать биоматериалы из зева или тем более проходить компьютерную томографию.

— Значит, коронавирусная инфекция могла быть уже и два года назад?

— Она безусловно была, и я это точно могу сказать, потому что у тех пациентов, которые получали лечение с тяжёлым течением ОРВИ и гриппа, мы точно так же направляли биоматериал на исследование, и у нас есть результат 2019 года с подтверждённой COVID-инфекцией. Но коронавирус, как и грипп, например, также имеет не один штамм.

— Почему же тогда идёт рост заболеваемости?

— Сейчас больше обследуемых пациентов, и обследования более доступны. И это хорошо, потому что риск пропустить тяжёлую форму болезни очень высок.

— Сейчас мы говорим о второй волне коронавирусной инфекции. Число заболевших больше, чем было в марте-апреле этого года?

— Больше. Объясняется это и сезонностью, и тёплой осенью. Люди соскучились друг по другу, общаемся больше, чем весной, выросла частота контактов, отсюда и рост заболеваемости.

— Если бы и сейчас, как весной, был объявлен локдаун, это помогло бы сдержать рост заболеваемости?

— Думаю, что нет. Просто это бы всё растянулось во времени. Внешние действия решают проблему здесь и сейчас, но не решают в целом. Мы понимаем, что вирус сейчас нас всех «курирует». Мы спрячем человека сегодня, но завтра он выйдет и, так или иначе, встретится с этим вирусом.

Фото Антона Селезнёва

— Когда говорят о коллективном иммунитете, что под этим подразумевают?

— Приведу пример. Чтобы выработался коллективный иммунитет, вакцинацию должны пройти не менее 65 процентов всего населения. Потому что, если в коллективе из двадцати не привитых сотрудников заболеет хотя бы один человек, он может заразить сразу до десяти человек. А если в коллективе из двадцати сотрудников двенадцать-тринадцать человек привиты, то один заболевший заразит не более трёх человек. Вот что такое коллективный иммунитет. Это правило работает по отношению ко всем инфекциям, которые передаются воздушно-капельным путём.

— Пациенты, которые попадают к вам, делятся информацией — как они заразились?

— Большая часть не знает ответа на этот вопрос. Первое, что говорят — я никуда не выезжал. Потому что весной мы всех предуп­реждали — не следует ездить за границу, можете заразиться. Начинаем изучать всю информацию и понимаем, что всё-таки это внутреннее домашнее заражение. Под этим я понимаю, что люди выходят в магазин, в рабочий коллектив, передвигаются в лифте и не везде на сто процентов соблюдают меры собственной защиты.

— В меры собственной защиты некоторые включают даже обработку обуви после улицы…

— Выскажу свою точку зрения. Это не просто мытьё рук, а частое мытьё рук. Дома, если все здоровы, я маску не надеваю, но руки мою чаще, чем это делала раньше, потому что я прикасаюсь к тем предметам, которые я принесла с улицы. Влажная уборка в доме в этот период должна проводиться чаще с применением дезинфицирующих средств. Обязательное проветривание. Если мы находимся в неизвестном для нас помещении, то, конечно, лучше надеть перчатки или обработать руки антисептиком.

— В некоторых странах даже на улице ношение масок обязательно. Это как-то снижает риск заражения?

— Если я иду гулять в парк, и вокруг никого нет, то маска не нужна. Но если поток проходящих мимо людей интенсивный, то нельзя исключить, что больной коронавирусом также может пройти рядом со мной, значит, маску надо надеть.

— Если человек болен, он проходит мимо, но не чихает и не кашляет, представляет ли он угрозу заражения для окружающих?

— Как бы ни обсуждали эффективность или малоэффективность масочного режима, но это всё же барьер. Понятно, что одну и ту же маску носить два месяца подряд нельзя. К счастью, это многие уже понимают, внутренняя самодисциплина у большинства людей изменилась. Раньше все с температурой ходили на работу. А теперь даже при температуре 37о человек не идёт в поликлинику, а предпочитает вызвать врача на дом, потому что думает: а вдруг COVID и он заразит окружающих? Конечно, нагрузка на медиков неотложной медицинской помощи возросла многократно. Просто нам всем надо достойно пройти этот период.

— Если оценивать по 10-балльной шкале, можно ли сказать, что мы научились лечить коронавирусную инфекцию хотя бы на 5 баллов?

— Могу сказать, что мы справляемся с этой инфекцией, у нас есть для этого средства. Но оценивать я не возьмусь.

— Как вы можете объяснить, что если раньше COVID-19 «бил» по пожилым, то сейчас среди заболевших много молодых людей?

Фото Антона Селезнёва

— Это вопрос частоты встречи с вирусом. Я верю, что в ближайшее время мы уже будем знать, как от него защищаться, а не только как лечить. Пока мы не перешли к массовой вакцинации, меры самозащиты — наше главное оружие.

— Вы верите, что вакцина станет панацеей от этой беды?

— Я в принципе верю в вакцинацию. И всегда помню слова профессора кафедры инфекционных болезней, которые услышала ещё будучи студенткой мединститута: «Мы прививаемся не для того, чтобы не заболеть, а для того, чтобы не умереть».

— Говорят, что медики не выдерживают нагрузки, и многие уже увольняются.

— В нашей больнице нет уволившихся сотрудников. Я благодарна всему коллективу, который работает с полной самоотдачей. Конечно, есть те, кто по каким-либо причинам не могут работать в «красной зоне». Если подходит ко мне санитарка и говорит: «Мне семьдесят два года, я уже, наверное, не смогу работать в «красной зоне»», никто её не заставит. Немаловажно и то, как поддерживают нас, врачей, и власти, и сами выздоровевшие пациенты. Это прямо как в поговорке «Друг познаётся в беде». Частные предприниматели приносят в госпиталь угощения, изготовленные у них на производстве, выздоровевшие пациенты спрашивают: «Я вот выздоровел, но хочу помочь. Может, что-то нужно? Огромную помощь оказывают компания «Татнефть», муниципалитет, Министерство здравоохранения…

— Как вы думаете... прорвёмся?

— Обязательно прорвёмся!

Фото Антона Селезнёва

Фото Гульнары Сагиевой