Чем становится театр, если жизнь становится жестью?

Журнал "Казань", № 11, 2014

Свой новый сезон Казанский ТЮЗ открыл премьерой спектакля «Приключения Свена» в постановке молодого режиссёра Юлии Захаровой. Премьера его прошла ещё в мае, однако не имела тогда широкого резонанса. Но это совсем не говорит о том, что событие недостойно внимания. Напротив, реакция на спектакли, прошедшие в октябре, доказывает, что самое время подумать о будущем такого широкого по сути явления, как театр юного зрителя. Немногочисленные рецензии на постановку, вышедшие ранее настоящей публикации, носят в основном сдержанный, либо остро‑критический характер. Достаточно одного только заголовка материала Ирины Ульяновой «Не ходите, дети, в ТЮЗ смотреть на Свена», вышедшего на портале «Я Казанец». Моя собственная реакция на то, что я увидела на сцене, поначалу была абсолютно созвучна позиции автора статьи. Составляя культурный досуг семьи, я вряд ли сделала бы выбор в пользу этой постановки. Потому что - на мой вкус - при многих достоинствах постановки, в каких‑то моментах его создатели явно перебрали в средствах, так скажем, выразительности…

Но обо всем по порядку. Спектакль «Приключения Свена» поставлен по пьесе одного из актуальных современных авторов Юрия Клавдиева «Собаки‑якудза». Надо сказать, что авторская версия заголовка в значительно большей степени отражает содержание текста, в отличие от невинного тюзовского варианта. Клавдиев работает в жанре новой драмы, пишет сценарии для кинорежиссёров Алексея Мизгирёва и изрядно эпатировавшей сознание телеобывателя Валерии Гай Германики.

По поводу жанра новой драмы - вообще разговор отдельный. По‑настоящему созданные в нём спектакли в казанской театральной афише встретишь не часто. Есть только единичные примеры. По мнению же театральных экспертов, новодрамовские спектакли в провинции вообще не способны сделать кассу. Так что, как говорится,- «безумству храбрых…».

Фабула спектакля достаточно проста: ирландский сеттер по кличке Свен, которого бросил хозяин, оказывается вовлечённым в противостояние двух собачьих стай, борющихся за душу новенького. Поначалу он пытается декларировать собственную парадигму жизни, но, в конце концов, вынужден просто выживать в сложившихся обстоятельствах. Порой, «мальчик из хорошей семьи», он оказывается куда более изобретательным в интригах и подставах, более жестоким в грызне, нежели его сородичи‑«гопники».

Режиссёр заявляет, что в основе истории лежит извечный конфликт личности и системы, а также вопрос выбора: как остаться честным перед самим собой, как вообще остаться собой? В этом смысле - пьеса Клавдиева ни в коем случае не является рецептом. Скорее это диагноз. Констатация проблемы. А заключается она в том, что окружающий мир никому не даёт гарантий. Сегодня ты можешь спать на икеевской подстилке, есть сбалансированный корм, а завтра волею того, что сильнее тебя, оказаться в совсем иной реальности с другими правилами игры. И вот здесь начинается самое интересное.

Мир собак в пьесе очень схож с миром людей. Казалось бы, старый и верный эзопов приём. И в данном случае он служит автору своеобразным карт‑бланш: нет необходимости ограничиваться в натурализме и жёсткости подачи, собачья жизнь - собачьи законы…

Тем не менее, есть моменты, которые в постановке, мягко говоря, коробят. В первую очередь, это обилие сценических баталий, решённых в эстетике заснятых на мобильники и выложенных в Ю‑тюбе жестоких драк. Зрелище, на мой вкус, шокирующее. Это и заставило встретиться с режиссёром спектакля.

- То, что спектакль раздражает и вызывает вопросы - меня в данном случае радует,- говорит Юлия.- Ни в коем случае не хочу сказать, что полностью удовлетворена результатом. Такого, по‑моему, не бывает.

- Но вы же, наверное, понимаете, что рискуете потерять некоторую часть зрителей, в силу того, что многие родители, почитав рецензии, не приведут на «Свена» своих детей.

- Мой спектакль на родителей и не ориентирован. Я против того, чтобы на него приводили и восьми‑девятилетних. Я рассчитывала, что моим зрителем должны стать шестнадцати‑семнадцатилетние. Если се­го­дня промониторить ситуацию в ТЮЗах по всей стране, то это как раз та часть населения, которая в театры не ходит вообще. Потому что есть кино, есть компьютер, есть кальянная… Слишком большой спектр эмоций. У меня вообще возникает ощущение, что все забыли о том, что же такое театр. Почему‑то все непременно хотят, чтобы театр чему‑то учил. Откуда это?

- О чём бы вы, в таком случае, хотели напо­мнить?

- Во‑первых, о том, что театр - это услов­ность. Во‑вторых, между поколениями се­го­дня существует огромная разница в восприятии.

- Чем был продиктован выбор пьесы?

- Я много общаюсь с подростками. Мне показалось, что это та тема, которая им интересна. И форма подачи для них интересна. Может быть, она получилась чересчур динамичной и жёсткой, но в эпоху нашего клипового сознания это наиболее верный ход. Если постановка в них не «попадает», они просто сидят и играют в свои смартфоны.

- Посыл о противопоставлении ценностей личности ценностям системы, который звучит в аннотации к спектаклю, у меня отчасти разошёлся с тем, что я увидела на сцене. Герой Свена декларирует банальные приоритеты общества потребления, «потолок» его мечтаний - максимальный комфорт, а в итоге в своей жестокости он даже превосходит «оппонентов»…

- Герой прежде всего честен перед собой. У него есть точка зрения, которую он отстаивает. Многих сородичей он превосходит по силе и интеллекту, потому что он - породистый охотничий пёс. На него нападают, а он может дать им отпор. Действие происходит в собачьей стае, а там - что делают? Там - грызутся.

- Получается, что проецировать собачью историю на людей не нужно?

- Может быть. Понимаете, я не задавалась целью кого‑то чему‑то учить. Вовсе не обязательно, чтобы спектакль всем нравился. Я задаю зрителю вопросы. Важно, чтобы каждый отвечал на них самостоятельно. В пьесе представлено столкновение только лишь двух миров - благополучного мира Свена и агрессивного мира собачьей помойки. Но мир многогранен. Мы постоянно говорим о выборе, а природа инфантилизма, по‑моему, заключается в том, что этого выбора на самом деле се­го­дня слишком много. Можно жить как все, можно удалиться в тайгу от мирской суеты. Беда в том, что мы сами не знаем, чего хотим. Породистые Гор и Бакс в пьесе создали группировки, в которых царит жёсткая иерархия. Свен не хочет создавать свой гурт. Может, у автора это намёк на возможность демократии в нашем обществе?

- Мне очень импонирует ваша авторская позиция, и всё бы ничего, но натурализм драк - он отталкивает.

- Вы знаете, а подростки - смеются. Говорят: что это за индийское кино? Наверное, всё зависит от индивидуального восприятия. Жестокости в мире не станет меньше от того, что мы будем закрывать на неё глаза.

- Но ведь атмосферу агрессии можно донести другими средствами. С помощью того же проектора на экране можно было бы сделать реконструкции баталий из компьютерных игрушек, коли уж весь спектакль стилизован под компьютерную игру.

- К сожалению, опять же повторюсь, мой результат не является для меня идеальным. Конечно, многие эффекты в спектакле можно было бы решить с помощью современных технологий. Но мы тоже существуем в рамках предлагаемых обстоятельств.

***

После нашей беседы ловлю себя на мысли, что испытываю чувство уважения к Юлии Захаровой. За умение аргу­ментировать собственную творческую позицию, прежде всего. И ради объективности хочу отметить и достоинства пьесы и постановки. В первую очередь, это её динамичность. Достаточно компактная по форме, она легко удерживает внимание. Второе, что несомненно привлекает,- это игра замечательных тюзовских артистов. К числу удачных находок можно отнести и стилизацию спектакля под компьютерную игру. На заднике сцены находится экран, на котором своеобразными ремарками то и дело возникают графические проекции, иллюстрирующие ситуацию.

В декабре спектакль станет участником фестиваля молодой режиссуры «Ремесло», где у нас будет возможность услышать его оценку из уст авторитетных столичных критиков.