Дерево не молчит

Из творцов, вдохновлённых на созидательный труд деревом, нельзя не вспомнить Ахсана Фатхутдинова — народного художника Республики Татарстан, лауреата Тукаевской премии, почётного гражданина Нижнекамска — города, где жил и творил несколько десятилетий, уроженца и почётного гражданина Черемшанского района, где родился и впервые познал красоту окружающего мира и тайны корневой мифологии родного татарского народа.

Мальчиком он тянулся к рисованию и много наблюдал за отцом, занимавшимся столярным и плотницким ремеслом, мастером, знавшим и понимавшим язык дерева. Осуществив детскую мечту и окончив худграф педагогического института в Нижнем Тагиле, переехал в молодой город Нижнекамск, где занимался и монументальной росписью, и скульптурой, и станковой живописью. Знаковыми для творчества художника стали работы национальной тематики. Многие произведения созданы в смешанной технике с применением натурального дерева. 
Большую известность Ахсану Фатхутдинову принёс цикл «Ияләр» — «Обереги» («Духи-хранители. Хозяева»), над которым он начал работать ещё в середине 1980-х годов. «В язычестве я нашёл созвучие своей душе», — говорил художник. В технике деревянной резьбы им также создан большой цикл, посвящённый персонажу татарской мифологии, духу леса Шурале.

О своём отношении к дереву, как живому существу, можно прочесть в письмах Ахсана Фатхутдинова. Их собрал и сохранил народный поэт Татарстана Равиль Файзуллин, которому они были адресованы. На их основе в 2021 году в Татарском книжном издательстве была выпущена книга «Письма Ахсана» («Әхсән хатлары»), охватывающая эпистолярий художника в период с 1970‑х по 2000 год. 
Мы попросили Равиля Абдрах­мановича подготовить для нас фрагменты, в котором его друг и адресант размышлял бы о природе дерева. О нём написано немало искусствоведческих статей, но разве они заменят непосредственной искренности высказывания письма другу и единомышленнику? Нет!
Итак, почитаем…

«…Друг мой, Равиль!..
Моя память хранит твоё короткое стихотворение «Костёр»:
Полыхают и резвятся алые огни!
Так же, как в душе моей, смотри!

Эти строки тронули меня, ведь они как будто бы и о моей жизни, как будто бы и обо мне.
В последние годы мне приходилось иметь дело с таким материалом, как дерево, вникнуть в его природу; из дерева я создал множество произведений. Кажется, что все мы представляем, что такое дерево. Оно даёт плоды, оно согревает нас, из досок мы делаем заборы, из брёвен строим дома, хозяйственные постройки, используем их в качестве столбов. Отдыхаем в тени дома в саду. Мы пишем оды красоте деревьев, поём о них в песнях и стихах. Мы сравниваем берёзки и дубы с девушками и джигитами. Мы знаем, что деревья ничего у людей не просят, не жалуются, не слышим мы и их плач…
Да, у деревьев нет языка. Был бы — многое рассказали бы…
Мы видим лишь оболочку деревь­ев, а их корни как бы и не замечаем. Век деревьев всегда трагичный: они падают и гниют, или валяются на берегах водоёмов, рыбаки, не жалея, жгут из них костры, мастера режут на пилорамах, лесники рубят в самом расцвете, когда они ещё во всю пышут листьями. А ведь у каждого дерева, равно как у человека, есть своё прошлое. 
Поработав с деревом, начинаешь понимать не только его внешнюю красоту, но и внутреннюю — структуру, ветки-глазки, цвета. Поэтому в своих работах я стремлюсь сохранить его фактуру, добавив ту мысль, которую хотелось бы донести. Я всегда стремился дать вторую жизнь начинающим гнить деревьям, продлить их век. Вытаскивал их, как раненых бойцов, с поля сражения, лечил, став своего рода доктором. «Умерших» — воскрешал, вдохнув в их поблёкшие цвета жизнь. Спасая их от огня, ласкал и прихорашивал до появления мозолей на руках. А уж если из «умерших» деревьев рождалось настоящее произведение искусства — это было равно написанию в честь них песни или посвящению им стихотворения. 
Чаще я создаю из дерева образы Шурале, потому что считаю, это существо того заслуживает. Ведь будучи Духом леса, он является и хозяином душ деревьев, и их защитником, и тем, кто оберегает и растит их. 
Как противоречива жизнь! Что мы только не пишем о костре, о том, как с треском горят в нём дрова. Рассказываем, как скучали по его запаху, как любим греться рядом с ним, веселиться и смеяться, попутно готовя на нём еду... А ведь в этот момент в огне горят немые деревья! Какая несправедливость! И в это же время и мы теряем что-то, обращая в пепел…
Вот такие мысли породило твоё двустишие…»
20–21 января 1985

«Когда я начал создавать «Ияләр», меня посетила мысль — почему бы не сделать серию памятных «камней» из дерева, с муд­рыми изречениями и орнаментом? Но вскоре понял, что вся древняя поэзия обычно объёмна для ограниченного пространства надгробия. То же я наблюдал и в поэзии современников. Лишь какое‑то время спустя я обнаружил, что для моих работ идеально подходят твои стихи в силу лаконичности, ёмкости и впечатления, которое они оставляют. Не говорю, что ты — «лучший поэт», но твои строки мне созвучны. Ты и я — дети одного времени и одного народа.
Я сомневался: можно ли делать памятные надгробия из дерева, вешать их на стену? Долго искал ответ и нашёл: всё это — условности. А условность является одним из компонентов искусства. Твоя ­поэзия так же — очень образная и метафоричная, откликается у меня внутри. Порой я сомневался: ты писал свои строки не для того, чтобы они были на могильных памятниках, а для жизни на бумаге и в книге. Однако потом понял — все формы искусства, начиная от литературы и архитектуры и заканчивая надписями на памятных камнях и легендами, бытующими у народа на устах, в конце концов сохраняют память о времени, отдельных личностях… Ведь и сами памятные камни сохраняются несмотря на дождь, солнце, ветер. Они стареют, осыпаются, но остаются на этой земле вечно. И Время порой возрождает тех, кто был забыт и утерян».
1 июля 1996