Ильгизар Самакаев: и в этом мире мы живём

Вспоминаю себя, когда года три мне, наверное, было.

Я ложился на траву, смотрел на облака, видел в них картины и понимал уже тогда, как всё вокруг меня прекрасно.

Я родился в творческой семье. Отец — Майбер Хасанович Самакаев был хорошим художником. Всю свою профессиональную деятельность он посвятил ­Художественному фонду Республики Татарстан. Преподавал в Казанском художественном училище. До сих пор изучаю его небольшие мастерски написанные пейзажи. Мама работала на Татарском телевидении. Я часто заходил к ней на работу. В школьном возрасте играл небольшие роли в детских спектаклях на телевидении.

Жили мы просто, как все, и очень счастливо. Родители любили собираться вместе с друзьями, родственниками. Мамин брат Масхут Ахмадуллин работал в оперном театре художником по свету. Очень часто у нас или у него дома собирались артисты, певцы, композиторы. Бывала там и Сара апа Садыкова. Её портрет я потом написал. Дядя Масхут абый брал меня с собой на работу. Я смотрел спектакли из маленькой ложи осветителя, одного из лучших мест в зале, между прочим, и наслаждался. Оттуда моя любовь к балету, я написал много связанных с ним работ.

Родители не хотели, чтобы я пошёл по профессиональной линии отца, понимая, что это трудный путь. Всё произошло случайно. Ребята из моего двора вдруг решили все вместе поступать в художественную школу, предложили и мне. Я за компанию отправился с ними, выпросив у отца акварельные краски. Он мимоходом показал, как ими работать. К слову сказать, рисовать я начал рано. В детском саду научился ловко изображать лошадку, и ко мне выстраивалась целая очередь детишек, желавших получить мой «шедевр» из первых рук. Я их подписывал даже. Никто из дворовых приятелей в художественную школу не поступил, а меня взяли сразу во второй класс. Помню своих дорогих учителей, Гертруду Александровну Никитину и Александра Андреевича Бабичева. Они заложили первый кирпичик моего профессионализма.

Затем я учился в Казанском художественном училище, занимался спортом и был капитаном волейбольной команды. Вспоминаю училище с большой благодарностью. Не было никакого давления со стороны преподавателей. И мы им за это были благодарны. Рисунок у нас вёл Борис Майоров, живопись — Наки Бикташев, Рашит Имашев. На курсе со мной учились будущие прекрасные художники: Рашид Газеев, Вячеслав Выборнов, Махмуд Вагапов, Владимир Горшунов, Татьяна Синёва, Зифа Бикташева, Амир Тимергалеев. Первая серьёзная выставка, на которую я попал, будучи ещё студентом училища, была посвящена 25-летию Победы в Великой Отечественной войне.

Однажды мы поехали на практику в Ленинград. Экспозиция картин импрессионистов в Эрмитаже для меня стала большим потрясением, может быть, таким же сильным откровением, как работы Питера Брейгеля в Брюсселе и «Менины» Веласкеса в музее Прадо в Мадриде.

У меня была амбициозная мечта поступить в институт имени Сурикова в Москве. Мне повезло, я сдал специальность на отлично. Меня и нескольких абитуриентов освободили от дальнейших экзаменов,— у нас были дипломы художественного училища с отличием. Учился я в мастерской большого мастера-педагога Дмитрия Константиновича Мочальского. Он предоставлял нам некоторую свободу в творчестве. Очень трепетно относился к живописи, тонко чувствовал цветовую вибрацию тёплых, холодных тонов, прививал профессиональный художественный вкус.

Ещё студентом я задумал написать портрет человека, который поражал меня своей универсальностью и пластичностью, безграничным талантом комика и вместе с тем трагичностью. Портрет любимого всей огромной страной Юрия Никулина. Это был вызов самому себе. Темой моей дипломной работы был цирк. Я сидел в зале и делал зарисовки во время репетиции, когда Никулин готовил номер к новогоднему представлению. Он репетировал сцену с участием большой чёрной собаки, которая должна была побежать за ним и схватить его сзади за штанину, под которой была спрятана мягкая подушечка. Затем он убегал от неё, но уже без штанов. Мне это казалось не смешно. Но вот произошла случайная техническая ошибка. Штаны упали раньше времени, а собака продолжала бежать за ним. И тогда Никулин закричал по-настоящему: «Ой! Ой! Ой!» Я расхохотался. Юрий Владимирович серьёзно посмотрел на меня и сказал: «Молодой человек, это совсем не смешно!» Я возразил, что вот это как раз и смешно. Так мы познакомились. Портрет я писал долго и закончил его, уже вернувшись в Казань.

Настал день, когда я стоял с портретом в приёмной Юрия Никулина. Показал ему портрет. Юрий Владимирович долго внимательно всматривался в картину, потом взглянул на меня, и я увидел, как глаза его наполнились слезами. Вот так я заставил прослезиться самого весёлого человека Советского Союза. Как раз тогда он получил экземпляры своей книги «И в шутку, и всерьёз» и подарил мне её с дарственной надписью, первым его автографом в этом издании. Я написал целую серию картин на цирковые темы: портрет режиссёра Марка Соломоновича Местечкина «За кулисами цирка», портреты молодого клоуна, грустного клоуна, клоуна с собакой. Часть работ находится в музеях.

Люблю писать портреты людей, увлечённых каким‑то интересным и важным делом. Считаю, что художник не должен слишком удаляться от мира с кистью в руках, но быть активным членом общества. Хочу высказываться на актуальные темы сегодняшнего дня. Всё более меня тревожат бездумность и безответственность человеческих действий. Многие не думают о завтрашнем дне, о том, что они оставляют после себя потомкам. Считаю, что задача художника не просто отражать мир таким, каким он видит его, но и предугадывать направление жизни. Написал серию работ, темы которых кажутся мне злободневными: «Ад нашего времени», «Рай нашего времени», «Власть, время, история», «Яйценосцы», «Время собирать урожай», «Прощальная улыбка».

Картина «Ад нашего времени» была отмечена премией Российской академии художеств имени И. Е. Репина за актуальность. Это триптих: «Шабаш», «Бе­зумие», «Хаос». Всё происходит ночью. В первой части изображены танцующие ведьмы на фоне горящего собора. Для них всё происходящее — безудержный шабаш. На центральном полотне — подобие баррикады из покрышек и разного мусора. Каждый куда-то стреляет, кто-то тащит чьё-то тело на вилах. Все детали на полотне говорят о безумии этих «нечеловеков». Третья, правая часть, как бы говорит: «Одумайтесь, остановитесь, пока не наступил хаос! Тьма овладеет не только головами безумцев, но превратит всё человечество в мрак и разруху». В картине «Рай нашего времени» я показываю людей счастливых, получающих удовольствие от жизни, природы, солнца. Но всё это надо защищать. Поэтому в ландшафт вписаны ракеты. Это современная необходимая реальность.

Картина «Время собирать урожай» — о напряжённой ситуации в мире. Среди сочных спелых гранатов зритель видит боевую гранату, которая в любой момент может взорваться. 

У меня есть произведение, эмоционально сильно воздействующее на зрителя. В двух словах я опишу его. Название полотна «Гибель дрессировщика»: львы нападают на своего укротителя. Основной смысл картины в том, что хотя мы привычно называем человека царём природы, эта природа в образе львов может поглотить человечество. Темой выставки была «Пища». Мне кажется, нам надо чаще вспоминать, что мы — пища.

«Прощальная улыбка». Человечество должно ценить и оберегать всё прекрасное, что нас окружает. Образ Джоконды, уходящей под воду, и её удивительная улыбка могут исчезнуть навсегда. В противовес «Прощальной улыбке» была написана картина «Вод­ная соната» — гимн всему прекрасному! В ней шесть частей, и каждая часть смотрится как отдельная картина. А когда они собираются в единое полотно, появляется большое величественное произведение. Уникальность этой работы в том, что все картины могут самостоятельно смотреться и по горизонтали, и по вертикали. И поэтому могут вписаться в любой выставочный интерьер.

В пейзажах для меня главное — цвет, свет, впечатление, полученное от увиденного. Я стараюсь писать пейзажи не спеша, нанося множество слоёв. Тем самым сложность и глубина пространства на полотне увеличивается. Даже мне, автору, не удастся повторить свои неспешные пейзажи.

В портретах мне, как и многим художникам, важен образ, поэтому стараюсь, когда пишу портрет, как можно лучше узнать, почувствовать душу того, кого изображаю. И получаются порой необычные портреты.

Сейчас, когда нет уже моих родителей, думаю, что они были не правы, не желая мне судьбы художника. Я счастлив быть художником.

Моя жена, моя боевая подруга Марина Сама­каева — талантливый, интересный художник. Она любит театральность жизненных ситуаций, и в её работах это отлично проявляется. Её многофигурные композиции притягивают зрителя множеством разнообразных сюжетов.

В конце января нынешнего года в Санкт-Петербурге в Константиновском дворце Государственного комплекса «Дворец конгрессов» на полгода открылась моя персональная выставка. Я надеюсь, что мои картины сослужат хорошую службу людям, создавая атмосферу красоты и доброты там, где решаются многие серьёзные проблемы человечества.

Записала Зульфия АСАДУЛЛИНА.