Хочется петь...

Я бы новую жизнь своровал бы, как вор,

Я стал бы врачом районной больницы…

                                             Юрий Визбор

А всё-таки, всё-таки хочется петь

Даже когда в сердце песням нет места…

                                                        Арик Крупп

Песня и медицина. Медицина и песня.

Две главнейших ипостаси моего друга Володи Муравьёва.

Муравья…

Как о медике, о нём, думаю, подробнее и интереснее поведали бы его коллеги-врачи. Или его пациенты, те болящие, которым хоть и очень не повезло с диагнозом, но невероятно повезло с доктором.

Я же, к счастью, чаще видел Володю не в белом халате и не с эндоскопом, а с гитарой в руках, напевающим что-нибудь из любимых им Визбора или Круппа. Да и сам он говорил, что «медицина — это ремесло, а музыка — это обогащение души».

Владимир Муравьёв и Валерий Боков

Фото из архива Валерия Бокова

Наша с ним дружба началась в сентябре 1969 года на программе «Теремок» молодёжной редакции Казанского телевидения, в которой мы, студенты, возвратившиеся из летних походов и стройотрядов, рассказывали кто о походном, кто о трудовом лете и под гитару распевали свои самодеятельные песни! Мы сидели в павильоне на настоящих брёвнах вокруг бутафорского костра. На нас были свитера и штормовки, а студийные «юпитеры» поддерживали столь тёплую атмосферу, что поющие туристы и целинники были на грани обморока. Вот в таких незабываемых условиях и встретились два трио, каисты и медики. В результате мы с Муравьём и Ильдусом Гирфановым образовали сначала трио, а потом и квинтет, назвали себя «Трубачами» и вскоре стали известны по всей стране. География наших перемещений «с песней по жизни» нашла своё отражение на деке муравьёвской гитары, убористо исписанной названиями мест, где мы бывали. Душою ансамбля был, конечно же, Муравей, а местом базирования — большая квартира его родителей, которые не только принимали горячее участие в наших репетициях, но частенько ещё и подкармливали ораву бедных студентов, будущих великих, по их непоколебимому мнению, авторов и исполнителей. Эта их вера и интерес к нашей работе вселяли в нас уверенность в себе, заставляли разучивать всё новые и новые песни, шлифовать их исполнение так, чтобы без слов понимать друг друга у микрофона.

У Чеховского рынка

Огнями светел дом,

В который по старинке

Мы больше не войдём.

Для нас уже не будет

Открыт его уют.

Совсем чужие люди

За окнами живут.

А было время: вместе

Гоняли здесь чаи

И распевали песни

Незрелые свои.

И что-то каждый вечер

Манило нас сюда,

В нас поселяя нечто

На долгие года…

Не надо мне громких

                          ни слов, ни дел,

Не надо мне лишних денег.

Ах, как бы я ещё раз хотел

Вернуться в наш муравейник!..

В. Минеев, В. Боков, В. Муравьёв, Б. Львович, Л. Сергеев, Б. Вахнюк. 
Центральный стадион им. Ленина. Казань. 1986

Пели мы и поодиночке. Мои друзья — как исполнители, а я — свои, авторские. Володя не сочинял песен. Кто-то из великих, то ли Кукин, то ли Городницкий, сказал ему примерно так:

— Ты, Муравей, и не думай браться за сочинительство. Ты знаешь и поёшь столько чужих песен, что это не может не сказаться. Всё, что ты напишешь, неминуемо будет на что-нибудь похоже. А это уже неинтересно.

Это — наше начало. Трио «Трубачи»: 
В. Муравьёв, И. Гирфанов, В. Боков — два медика и авиатор. 1969  

Фото из архива Валерия Бокова

Но одну, незатейливую песенку про Теберду, Муравей всё же написал. Её спел лучший бард Карачаево-Черкесии Халид Акаев, и песня эта в его исполнении одно время звучала во всех киосках звукозаписи Теберды и Домбая. А потом… Кто-то из космонавтов, незадолго до полёта побывавший в этих благословенных местах, во время сеанса связи с Центром управления напел её прямо с орбиты! Муравей был страшно горд. Ещё бы! Полушутя, но и полувсерьёз, он сказал:

— Вот так надо песни писать! Ваши-то никто из космоса не поёт, а тут: сочинил одну — и пожалуйста!

Природная музыкальная одарённость, высочайшая культура, требовательность к себе, придирчивость и вкус в выборе репертуара, наконец, редкое умение отдаться песне и заставить весь зал понять, ощутить и мелодию, и смысл, и настрой — всё это и есть искусство. Всем этим и обладал Владимир Муравьёв, лауреат и член жюри многочисленных песенных фестивалей, лауреат Республиканской премии имени Мусы Джалиля, дипломант Всемирных фес­тивалей молодёжи и студентов в Берлине и Москве, участник ансамбля авторской песни «Трубачи». Баскетболист, теннисист, капитан Грушинской «сборной СССР по футболу», в состав которой входили многие известнейшие барды, форвард, пробивавший ворота профессионалов из «Крыльев Советов», куйбышевских «Крылышек»…

Такая долгая и такая короткая жизнь…

Было в ней много приключений, связанных с нашими поездками и песнопениями, изобиловала она забавными и даже анекдотичными случаями, тяжёлыми утратами, обычными человеческими радостями и горестями… И не пересказать всего того, что бережно хранится в глубинах памяти. Важно другое: разными путями, но в одном направлении шли мы с Володей отпущенные небесами полвека дружбы.

Больше двух лет нет среди нас Владимира Юрьевича Муравьёва, светила медицины, прекрасного исполнителя песен и замечательного человека. Добрым словом вспоминают его друзья, коллеги, пациенты… А настоящие ценители авторской песни в разных концах страны помнят, как к микрофону выходил Муравей — и… Большой ли это Концертный зал «Россия», Грушинская ли Гора, кубрик атомного ледокола «Арктика» или красный уголок студенческого общежития — всё пространство наполнялось звуками гитары, испещрённой названиями городов, где он побывал, его голосом и честным песенным словом.