Когда слова превращаются в кадры...

жУРНАЛ "кАЗАНЬ", № 5-6, 2013

Слово позволяет тоньше и глубже передавать внутренний мир человека и природу вокруг. Вот произносишь «уключина» - и тут же оказываешься в ялике среди кувшинок. Задумчивый взгляд на спокойную воду, где голубые водоросли, подобно волосам русалок, цепляются за вёсла. Всего одно слово, а сколько оно несёт в себе впечатлений! Фраза «струится свет торшера» сразу переносит нас в уютную комнату к светящимся страницам раскрытой книги. Снять-то это можно, и будет проходной красивый кадр. А попробуйте произнести. Совсем другой эффект, почти стихи!

Кино - проще, потому что это череда картинок. А смотреть легче, чем читать. Поэтому, когда режиссёр берётся экранизировать прозу, он обязательно начинает упрощать источник. Выпрямлять углы, сгущать краски. Там, где у автора был полутон, появляется кумач, вместо многоточия ставится восклицательный знак. В какой-то мере, кино - грубое искусство, площадное. Хотя, как всегда, встречаются исключения. Например, фильм Владимира Морозова «Мелюзга» по Куприну. Идеальное попадание. И дело тут не в бережном обращении с первоисточником, а в способности переложить его на язык кино. Оэкранить и вернуть в ту реальность, откуда он и был взят автором художественного текста.

Когда лет десять назад я только начинал разбираться в тонкостях киноискусства, взвешивая возможности прозы и кино, мне попалось одно высказывание Маркеса. Писатель в юности поступил на режиссёрские курсы в институт кинематографии, а через два года разочарований бросил его и вернулся за свой письменный стол, заявив, что только слово способно передать сложнейшие переливы человеческой души. И это было мне как посох. Я взял отрывок из своих дневников и попробовал в голове отснять его. Ну, лежит парень на пляже, пошёл - окунулся. Что с того? И только словами - это звучит!

Серёдка лета. Ощущение, что я врос в лето, я стал его частью. Даже ночью плечи излучают солнечный жар, руки пропахли рекой, а чешуя налипла на ноги. Чувствую, что плавать становится легче, чем ходить…

Хотя, когда казанский режиссёр Дмитрий Карпов предложил снять короткометражку по моему рассказу «Чужестранец», я не стал отказываться. Пусть снимает, подумал, пусть искажает сюжет и замысел. Рассказ ведь уже живёт своей жизнью, а то, что будет снято, не моё. Не мой успех и не мой провал!

Все дни, пока проходили съёмки, я наблюдал, как режиссёр ваял на площадке некую новую форму, пытаясь вдохнуть в неё жизнь. Он что-то менял и придумывал. Моё творчество рождало новое творчество. Конечно, это меня радовало. На моих глазах, обретая плоть, оживали «бумажные» герои. У них появлялись голоса, мимика, походка. Конечно, в моём представлении всё рисовалось несколько иначе.

Милош Форман, поставивший «Пролетая над гнездом кукушки», писал: «Я верю, что дух книги можно сохранить в фильме только в том случае, если книга будет всего лишь отправной точкой на пути к созданию нового кинематографического произведения, даже ценой каких-то изменений сюжета, хотя для этого требуется определённое мужество».

Последнее слово предполагает уверенность в себе, мужскую харизму и творческую смелость. И всё это должно быть у режиссёра!

Сравнивая прозу и кино, Форман обозначил для себя их различия:

«Литература имеет дело с царством слов, где каждая фраза может вызвать в воображении новый мир. Поток слов прекрасно отражает движение мысли и служит идеальным средством для передачи потока сознания. Фильм обычно показывает мир снаружи, с более объективного наблюдательного пункта. Картинки конкретны, они оказывают большое воздействие, они универсальны и убедительны, но показать с их по­мощью внутреннюю жизнь гораздо труднее».

И всё же они сосуществуют! Два Великих обманщика - кино и литература. Чем талантливее режиссёр или писатель, тем убедительнее ложь. И тогда мы уже её называем Жизнью и даже Правдой Жизни!