ЧЕЛОВЕК В ИСКУССТВЕ
С биг-бэндом по жизни
Журнал "Казань". № 5, 2015 В начале апреля своё 75‑летие отметил дирижёр Филармонического джаз‑оркестра Республики Татарстан Анатолий ВАСИЛЕВСКИЙ. Чествовать маэстро джаза, к радости публики Татарской государственной филармонии имени Габдуллы Тукая, собралось целое созвездие музыкантов со всей России. «Когда мы говорим «Казань», то всегда подразумеваем Анатолия Василевского и джаз. А когда...
Журнал "Казань". № 5, 2015
В начале апреля своё 75‑летие отметил дирижёр Филармонического джаз‑оркестра Республики Татарстан Анатолий ВАСИЛЕВСКИЙ.
Чествовать маэстро джаза, к радости публики Татарской государственной филармонии имени Габдуллы Тукая, собралось целое созвездие музыкантов со всей России.
«Когда мы говорим «Казань», то всегда подразумеваем Анатолия Василевского и джаз. А когда говорим «Анатолий Василевский», всегда подразумеваем Казань и джаз»,- сказал о коллеге автор музыки к кинофильму «Мы из джаза», художественный руководитель московского «Академик‑бэнда» Анатолий Кролл. Председатель же Ростовского джаз‑клуба Рафаил Туишев преподнёс юбиляру свою книгу «Джаз по‑ростовски» с надеждой получить когда‑нибудь ответный подарок из рук автора‑виновника торжества. И это ожидание кажется вполне справедливым - столько, сколько знает о казанском джазе Василевский, знает, пожалуй, мало кто ещё.
Именно любовь к джазу привела когда‑то выпускника Архангельского музыкального училища по классу баяна в Казань, хотя комиссия дала ему рекомендацию поступать в Ленинградскую консерваторию. Но компасом в окончательном выборе пути для юноши стало заветное имя - Лундстрем.
- В 1957 году я купил в Архангельске пластинку «Татарский эстрадный оркестр», начинавшийся с композиции «Мечты» Алмаза Монасыпова. А в 1958 году мы с братом Володей впервые послушали «шанхайцев» вживую во время их гастролей в Архангельске.
- До этого вы уже занимались джазом?
- В 1956 году, после окончания десятилетки, я поступил в Архангельское музыкальное училище в класс к Василию Павловичу Плетнёву, отцу знаменитого пианиста Михаила Плетнёва. Мой папа был замечательным баянистом‑любителем. Сам освоил инструмент. Мы жили в Плесецке. Он работал киномехаником, увлекался фотографией. Мама работала учителем начальных классов, она хорошо пела. В нашем доме был патефон, мы любили слушать пластинки, в том числе Утёсова, Цфасмана, Скоморовского. Младший брат Володя имел незаурядные способности к музыке. С четырёх лет играл на гармошке. Через два года после меня тоже поступил в училище и параллельно начал заниматься в духовом оркестре. Однажды в училище нам встретился интересный парень - Владимир Богданов. Он приехал из Ленинграда, привёз с собой саксофон, джазовые партитуры, и организовал из нас, студентов, оркестр. Я играл в нём на фортепиано, по слуху. Мы очень увлеклись. Джаз стал определяющим. Ну и, когда я узнал, что есть такой город Казань, где творит мой кумир Лундстрем, то решил, что буду учиться только там.
***
Когда наш герой доехал до Казани, то выяснилось, что на вступительные экзамены он опоздал. Но на свою удачу в приёмной комиссии он встретил не кого иного, как самого ректора консерватории Назиба Гаязовича Жиганова. Проникшись тем, что абитуриент ради Казани пренебрёг попыткой поступать в Ленинград, тот всё же предложил ему сыграть программу перед оставшимися членами комиссии, а затем сдать и другие экзамены. Так Анатолий Василевский стал казанским студентом.
- Знаю, что «шанхайцев» в Казани вы уже не встретили…
- Да. Они к тому времени уже работали в Москве. Но джазовая жизнь в Казани кипела! В каждом институте, школе, дворце культуры существовал джазовый оркестр. В КАИ было два биг‑бэнда. В Клубе меховщиков был шикарный оркестр, на фабрике киноплёнки - свой, которым Виктор Деринг руководил. С первого курса меня пригласили руководить оркестром во Дворце культуры имени 10‑летия ТАССР, потом мы собрали оркестр во Дворце культуры имени Ленина. На нашу премьеру пришёл брат Олега Леонидовича Лундстрема Игорь Лундстрем, блестящий знаток джаза, саксофонист. Он сделал подробный анализ нашего выступления.
- Вы довольно быстро стали в Казани «главным по джазу». Руководили оркестром знаменитого СТЭМа КАИ. В очерке «Простак в мире джаза, или Баллада о тридцати бегемотах» Василий Аксёнов написал о джазовом фестивале в Таллине, прогремевшем в 1967 году. Он описывает, как потерял там значок участника. Знаю, что у вас такой есть…
- Да, я был на этом фестивале. О нём мне рассказал известный теоретик джаза Владимир Фейертаг во время первого джаз‑фестиваля городов Поволжья в Куйбышеве, куда мы ездили со стэмовским оркестром. Я направил организаторам письмо, и они прислали мне приглашение. Его завизировали в горкоме комсомола, и меня официально отправили. Вместе со мной поехал руководитель СТЭМа Семён Каминский. Однажды мы гуляли по Таллину, зашли в кафе отведать кофе и встретили там же Аксёнова. Мы были знакомы и раньше - в Казани Аксёнов как‑то приходил на наш концерт, не мог пройти, Семён его провёл. Кофе‑то нам хотелось, а денег‑то у нас не было. Семён занял у Аксёнова три рубля тогда (смеётся).
Фестиваль был очень интересным. Там впервые я послушал американцев - состав Чарльза Ллойда, самого передового тенор‑саксофониста того времени. Он приехал с молодым пианистом Китом Джарреттом - теперь корифеем, и барабанщиком Джеком ДеДжонеттом. Когда об этом узнали в Москве, то оттуда раздался окрик: раз они прибыли по туристической визе, то пусть едут по своему маршруту и любуются достопримечательностями. Дошло до того, что когда они уже вышли на сцену, по «техническим причинам» их выступление отложили. Они играли только в последний день. С ними была звукозаписывающая фирма «Коламбия», они хотели записать новый диск Чарльза Ллойда. На фестивале присутствовал Уиллис Коновер, на ночных программах которого по «Голосу Америки» мы выросли. Я взял у него автограф, по приезде выступал в КАИ с отчётом. В качестве иллюстрации ставил свои пластинки.
- Где доставали записи?
- Самые первые пластинки с записями Гленна Миллера мы с братом Володей купили на Казанском вокзале, когда ехали из дома в Казань и стояли в очереди, чтобы перекомпостировать билеты. Мы горячо разговаривали о джазе, а около нас оказался какой‑то человек с портфелем и внимательно слушал. Наконец он не выдержал и спросил: «Ребята, вы что - джазовые музыканты?», и открыл портфель, полный дисков, стал показывать. Денег у нас было в обрез, мы пытались что‑то наскрести. Он долго наблюдал это и в итоге сдался: «Ну, давайте, сколько есть». За две драгоценные пластинки мы и половины цены ему не заплатили, так он проникся. Я бы теперь в ноги поклонился этому человеку - какой мир нам его диски открыли! Сейчас у меня целая коллекция пластинок, фирменных, американских. Есть запись исторического концерта оркестра Дюка Эллингтона в Карнеги‑холле, на который не явился знаменитый французский гитарист Джанго Рейнхардт - числился в программе, но всю ночь накануне играл в карты и проспал. Цыган был, со своими приключениями.
***
- Для молодого поколения вы известны как создатель и руководитель одного из лучших джазовых оркестров города - «Синтез‑бэнда». Как всё начиналось?
- 1969 год, одним из передовых и процветающих предприятий был в то время завод «Оргсинтез». Его директор, Герой Социалистического Труда Владимир Петрович Лушников, на одной из демонстраций заметил: все районы идут с оркестрами. Он подозвал директора Дворца культуры химиков Лазаря Борисовича Вайнштейна: «Нам тоже нужен свой коллектив». Изначально оркестр задумывался как духовой. Организовать его пригласили меня, а я в то время уже работал в «ВИА‑68» в Ульяновской филармонии, гастролировал по всему Союзу, жил на два города. Новый оркестр должен был обслуживать всевозможные партконференции, отчётно‑выборные собрания. Для этого в каждый цех завода - а их было пятнадцать - приняли на ставку по одному музыканту. Предполагалось, что основной нашей обязанностью будет исполнение «Интернационала» и тушей. Но когда меня пригласили на разговор, я предложил: «Давайте сделаем не просто духовой оркестр, а наберём музыкантов, с которым мы могли бы исполнять и джаз». Так и получилось. Мы стали оркестром на все случаи жизни, выступали по всему району и городу. Но вот наступила перестройка, на заводе внедрили бригадный подряд, то есть бригадам стало невыгодно держать у себя «мёртвых душ». А ведь кроме оркестра в штате предприятия числились команды по футболу и ватерполо. Последняя, кстати, существует до сих пор. В один прекрасный день руководство приказало всем занять «рабочие места». В итоге что вышло - художники разошлись, музыканты разошлись, стрелки‑лыжники, борцы - знаменитые братья Мадьяровы - разошлись… Меня в то время звали работать в Сочи, вторым дирижёром муниципального оркестра. Я пошёл к директору: «Так и так, мол, собираюсь уезжать». Но он попросил: «Подождите, пока не разбегайтесь, всё со временем уляжется». Около года мы ещё продолжали играть для завода, в 1987 году даже съездили на фестиваль в Москву. Но, как бы то ни было, вскоре оркестр прекратил существование. К тому времени я уже начал преподавать - пошёл в музыкальную школу № 16, которая теперь носит имя Олега Лундстрема, вёл джазовый оркестр в консерватории, заведовал эстрадным отделением музыкального училища. Но контактов с «Оргсинтезом» я не терял. Однажды в 1999 году мы встретились с его новым директором Наилем Хабибовичем Юсуповым, и он меня спросил, смогу ли я снова собрать музыкантов? Объединение «Оргсинтез» к тому времени встало на ноги, и с 2000 года приняло под своё крыло коллектив «Синтез‑бэнда», названного в честь предприятия. Если в первом составе у меня работали самодеятельные музыканты и студенты консерватории, то во втором мне удалось собрать лучших исполнителей‑профессионалов - из симфонического оркестра, оперного театра, военных коллективов. Директор обеспечил нас хорошей зарплатой, купил высококлассные инструменты, теперь они, к сожалению, пылятся у них на складе… В коллективе кипела настоящая творческая работа. Время партсобраний уже прошло, мы играли настоящий джаз! Нас очень полюбила публика города, и не только. Первый концерт мы провели с гитаристом Алексеем Кузнецовым, второй - с Георгием Гараняном. Не раз выступали с Игорем Брилем, Давидом Голощёкиным, сотрудничали с крупнейшим российским джазовым деятелем Юрием Саульским, выступали на фестивале Анатолия Кролла «Российские звёзды мирового джаза». И так продолжалось до тех пор, пока в 2006 году новое руководство предприятия не решило «отпустить» Дворец химиков в самостоятельное плавание.
- Можно ли сказать, что Филармонический джаз‑оркестр Татарстана - это возрождённый «Синтез‑бэнд»?
- Нет, всё‑таки это уже другая история. Интересно получается - «Синтез‑бэнд» появился в моей жизни, когда мне исполнилось шестьдесят, а после того, как я отметил семидесятилетие, начался новый этап моей творческой жизни. 8 декабря 2010 года прошёл концерт III фестиваля музыкального искусства «Филармонида» с участием Игоря Бутмана. До того руководство филармонии обратилось ко мне с просьбой собрать оркестр, чтобы выступить вместе с ним на фестивале. Ещё раньше ушёл из жизни Виктор Деринг, руководивший до последних дней оркестром кинематографии, и его коллектив, числившийся в «Татаркино», никому не был нужен. Встал вопрос: что с ними делать дальше? Оркестр давал один концерт в месяц в Клубе Менжинского, который посещало пятьдесят‑шестьдесят завсегдатаев. А в филармонии существовал эстрадно‑симфонический оркестр под управлением Рустема Утея. На похоронах Виктора Эдуардовича ко мне подошла заместитель министра культуры Гульшат Нигматуллина: «Анатолий Александрович, нам с вами поговорить надо. Что делать с оркестром кинематографии? Есть мысль объединить его с оркестром Утея». Я объяснил, что оркестр Деринга играет традиционный джаз, а коллектив Утея - эстрадную музыку, это разные вещи. И предложил оставить оркестр кинематографии. Пригласил туда ещё новых музыкантов из бывшего «Синтез‑бэнда» - а людей, играющих джаз, в Казани не так много. Были времена, когда одни и те же ребята с утра репетировали у Деринга, а после обеда приезжали во Дворец химиков на репетиции «Синтез‑бэнда». В итоге мы снова собрались и сыграли с Игорем Бутманом замечательный концерт. Нас утвердили. За полгода стало понятно, что наш коллектив приносит неплохую прибыль. За пять лет с нами выступили Ники Харрис, Мэнди Гейнс, Алвон Джонсон, Дэннис Роулэнд - солист оркестра Каунта Бейси, Джемми Девис, Валерий Пономарёв, Андрей Головнёв.
***
- Анатолий Александрович, какими качествами должен обладать дирижёр биг‑бэнда? Для дирижёра‑симфониста это часто авторитаризм, диктат. А как в джазе?
- Дирижёр биг‑бэнда и дирижёр симфонического оркестра - это, как говорят в Одессе,- «две большие разницы». Первые величайшие руководители американских биг‑бендов, как правило, вообще сидели за роялем. Дюк Эллингтон, к примеру, или Каунт Бейси. Потом пришло поколение великих джазовых дирижёров, которые были исполнителями на духовых. Бенни Гудмен играл на кларнете, Гленн Миллер и его коллега Томми Дорси стояли перед оркестром с тромбоном. Арти Шоу был кларнетистом… То есть это были лидеры‑инструменталисты.
Первым человеком в российском джазе, ставшим перед оркестром с дирижёрской с палочкой, был, конечно же, Олег Леонидович Лундстрем. Как дирижёр он получил академическое образование в нашей консерватории у Исая Шермана. Но манера дирижирования в джазе совсем не та, что в классической музыке. Дирижёр‑симфонист выстраивает сложные полотна с постоянной сменой темпов, характеров, контрастных частей. В джазе всё несколько проще. В джазе главное ритм. Были, правда, в истории джаза и исключения - оркестр Стена Кентона, представителя так называемого «третьего течения», исполнял в джазовой манере классику. Они всего Рихарда Вагнера переиграли. В творческих отношениях джазовых дирижёров и музыкантов также сложились свои исторические особенности. Дирижёр - это, разумеется, прежде всего руководитель оркестра. Он должен задавать главное направление: что играть коллективу? У Олега Леонидовича Лундстрема в оркестре был замечательный аранжировщик Виталий Долгов. На его обработках оркестр продержался целых двадцать лет! В оркестре Эллингтона было то же самое - у него был Билли Стрэйхорн, его второе сердце, его двойник. Джазовый оркестр - это конгломерат единомыслия дирижёра, аранжировщика, солистов.
- «Внутренний солист» может мешать музыканту вписаться в общий ансамбль?
- В любом джазовом оркестре есть так называемые сайдмены - музыканты, которые исполняют свою партию по нотам, а есть солисты, исполняющие импровизацию. Импровизация - душа джаза, его основной принцип. Со времён Баха она нигде не использовалась - тогда органисты очень хорошо импровизировали, но делали это по клерикальным канонам. Они так увлеклись, что однажды отцы церкви запретили им это делать, и возродилась импровизация только в джазе.
- Импровизация всегда исполняется спонтанно?
- Конечно. Несмотря на то, что известная поговорка гласит: лучшая импровизация - это заготовленная импровизация. Всё равно каждый музыкант играет по‑своему. Настоящие джазовые импровизаторы - это штучный товар. У нас это Андрей Фролов и Дмитрий Голубев - трубачи, два саксафониста - Дмитрий Забегаев и Абдурашит Алавадинов, гитарист - Тимур Ахметзянов, ударники - Эдуард Нуруллин и Николай Кириллов.
- Вас называют продолжателем традиций Лундстрема. Как вообще коррелируются эти два понятия - традиция, как что‑то устойчивое, и джаз, как синоним свободы, импровизационности?
- Что такое традиция в джазе? Ну вот, если взять классику: вы же не будете Чайковского или Моцарта сегодня играть по‑новому. Вы можете их музыку по‑своему интерпретировать, но в тексте изменений делать не будете. А в джазе это возможно. Когда мы говорим «традиция», это не значит, что мы играем одно и то же. Бывает, правда, что иногда возвращаемся к подлинникам. Например, лундстремовскую «Катюшу», которую он аранжировал в Шанхае ещё в 1943 году, исполняем в оригинале. Когда её слышали американские моряки, у них не было сомнений, что звучит Гимн СССР. Другое дело, когда я пишу собственную аранжировку, то делаю так, как сам слышу. Дюк Эллингтон на протяжении всей жизни переинструментовывал свои же композиции, всё время их усложнял. Музыкальный язык постоянно усложняется, особенно гармонический.
Что же мы имеем в виду, когда говорим о «традиции Лундстрема»? Можно часто слышать о том, что джаз в СССР возник с приездом «шанхайцев». Это не совсем так. Джаз в Союзе возник ещё в двадцатые‑тридцатые годы в Ленинграде и Москве. Но Олег Леонидович привёз и привил здесь, в Казани, традицию оркестрового джаза, традицию биг‑бенда. Вот так.
***
- Отношение к джазу вашего поколения и сегодняшнего изменилось?
- Изменилось. Для нас играть джаз было сродни священнодейству. К джазу было трепетное отношение, все джазовые музыканты были братьями. Мы росли во времена «оттепели», каждую ночь припадали к приёмникам и слушали Уиллиса Коновера. Джаз был чем‑то вроде запретного плода. Хотя официально его в Советском Союзе и не запрещали, но отдельные причастные к нему люди пострадали. Эдди Рознер попал в Магадан. Он был польским евреем, окончил консерваторию в Берлине как скрипач, потом на трубе стал играть. Когда Гитлер пришёл к власти, вернулся в Польшу, после раздела страны Гитлером и Сталиным перебрался на советскую сторону. В 1946‑м хотел вернуться обратно, и его быстренько забрали. После смерти Сталина он ещё успел поработать, вернувшись из Магадана. Кстати, мой брат Владимир работал у него трубачом и музыкальным руководителем.
- Каким‑то чудом репрессии миновали «шанхайцев»…
- Это уникальное явление. Когда началась репатриация советских граждан из Китая, Харбин был русским городом, там жили сотрудники КВЖД, ещё с царских времён. В 1936 году японцы заняли Маньчжурию, первый состав оркестра уже тогда хотел вернуться на Родину. Позже они рвались на фронт, но советский консул им сказал: «Без вас обойдёмся, победим немцев». «Шанхайцы» были настоящими патриотами. У многих на почве возвращения возникали личные драмы - жёны расходились с мужьями. И только в 1947 году музыканты выехали на историческую родину. Им предложили три города, из которых они выбрали Казань - там недавно открылась консерватория. Ехали с приключениями. Высадились в Зеленодольске - в то время Паратске, жили в кинотеатре, случайно встретились с приезжей опереточной труппой, в которой не хватало музыкантов. Руководитель их пригласил, они вместе приехали в наш город и поселились в гостинице «Казань». Потом поступили в консерваторию. К счастью, Назиб Гаязович Жиганов не побоялся их всех принять, хотя ему нашёптывали: кого берёте - японских шпионов!.. А следующие эшелоны из Китая шли прямиком в лагеря. В одном из таких ехал отец музыканта Сергея Кожевникова, сидел потом под Челябинском.
Существует версия, что лундстремовцев кто‑то «прикрывал». Не исключено, что это был вернувшийся ранее в Советский Союз Александр Вертинский. Он ведь попросил посодействовать собственному возвращению бывшего одноклассника по пермской гимназии по фамилии Скрябин, вошедшего потом в историю как Вячеслав Молотов… Но это всего лишь предположение. Вообще все «шанхайцы» были очень интересными людьми, с особыми лицами - дворянской породы. Был у них трубач, Иннокентий Михайлович Горбунцов. Жена его - шикарная женщина, в совершенстве английским владела. А ругались они между собой, бывало, по‑китайски. Я со многими лундстремовцами тесно общался, и с самим Олегом Леонидовичем. Когда у нас, молодых, не хватало репертуара, он снабжал меня нотами. Приезжая на гастроли в Казань, всегда звал к себе, открывал ящик с партитурами и разрешал взять всё, что нужно.
- Анатолий Александрович, как вы смотрите на будущее джаза?
- Оптимистично. Моё поколение джазменов - это, в основном, самородки и самоучки. Алексей Козлов по диплому - архитектор, Георгий Гаранян окончил станкостроительный институт. Но теперь по всей стране стали открываться эстрадно‑джазовые отделения в училищах, вузах. Я сам учу ребят и в школе, и в Университете культуры и искусства. Готовлю себе кадры. Многие мои воспитанники сегодня успешно работают в Москве.
- Что планируете предложить публике в следующем концертном сезоне?
- В нынешнем сезоне мы впервые запустили абонемент для детей «Путешествие в мир джаза», концерты которого с удовольствием посещают не только ребята, но их мамы, папы, бабушки и дедушки. В следующем сезоне намерены продолжить эту традицию, так как это крайне важно - просвещать молодёжь. Также готовим и абонемент для взрослых. В октябре, даст бог, проведём грандиозный «Фестиваль биг‑бэндов», ждём в гости несколько очень хороших оркестров, в том числе из Москвы, Санкт‑Петербурга, Уфы, Ростова‑на‑Дону. Работы хватит, будем играть джаз!
- Спасибо вам и вашему коллективу за настоящие праздники джаза! Здоровья и успехов!
Беседовала Айсылу МИРХАНОВА
Фото Гульнары САГИЕВОЙ
Следите за самым важным и интересным в Telegram-каналеТатмедиа
Нет комментариев