Вадим Кешнер — любимый гражданин Казани

В день 85-летия народного артиста России и Татарстана Вадима Валентиновича КЕШНЕРА публикация из архива:

Журнал "Казань", № 4, 2017
Автор: Марина ПОДОЛЬСКАЯ

Мне четыре года. Муж старшей сестры Натули Брюно качаловский студиец Юра Федотов, — мы его зовём Юнька и виснем виноградом на нём беспрестанно, — привёл нас с братом на ёлку для детей теа­тральных сотрудников. Праздник движется по сценарию, дети пляшут в хороводе и поют. И вдруг визги, крики, полная чехарда, — это откуда ни возьмись на ёлку прорвалась Баба-яга, настоящая, длинноносая, патлатая. Носится по залу, верещит, кого за ухо дёрнет, кого за волосы, кому маску на лоб свезёт, а то и конфетку в руку сунет, и пролетит мимо. Какая тут в лесу родилась ёлочка! Долой трусишек зайцев сереньких! Все бегают за Бабкой-ёжкой! И весело, и страшно. А она хитрая, ускользает, не догнать. И что натворила, — ёлку потушила, колдунья… Еле опять зажгли. Дома только об этом и рассказы. А Юнька хохочет, — это же его друг Вадюша Кешнер так всех обманул! Мы ему не верим, настоящая была бабка.

После этой все мои следующие новогодние ёлки, понятно, были занудны и одинаково не запо­мнились.

Мой восьмой класс. Зачитываемся Пушкиным. Многое уже понимаем, что‑то по­мним на­изусть. Прикоснулись. Учитель литературы у нас особый, Рэма Вениаминовна Вайсенберг, — она будто из пушкинского времени, знает его и по­мнит, и нас туда увела. Изучили Тынянова, Гейченко. Рэма на уроках читает статьи тартуского Юрия Лотмана, откуда взяла! После восьмого класса в июне повезла нас, недорослей, на экскурсию в Пушкинские горы. Тёплый светлый июнь в цвету. В Михайловском и Тригорском — грёзы, в Святогорском монастыре — слёзы.

Через год осенью всем классом идём с Рэмой в Качаловский те­атр на спектакль о Пушкине в Одессе «Всего трина­дцать месяцев». Ка­зань бурлит, обсуждает постановку, билетов не достать. Мы, понятно, что можно о пушкинской Одессе на уроках уже прочли и теперь нигилистами сидим в партере, готовые к юной критике. И вот занавес. И вылетает на сцену Пушкин, невысокий, молодой, стремительный, кудрявый, длинноносый, с бачками, копия. Секунды растерянной тишины, и вдруг в зале крик: «Пушкин, живой!!!». Все вскочили: «Пушкин!!! Пушкин!!! Живой!!!». Он стоит со слезами на краю сцены, руки опустил. А мы кричим «Пушкин!!!», истошно, всей душой, всеми жилами, всей кровью. Идёт горлом вся боль за его раннюю смерть, за нашу жизнь без него, за невозможность заслонить собой от пули на Чёрной речке, вся мечта, чтобы — выжил.

Закрыли занавес, дали остыть, и начали спектакль сначала. Это тоже был Вадим Кешнер. «Он русский араб, как я русский немец», — говорит о Пушкине Вадим Кешнер, примиряя свои датские, немецкие и русские истоки. Пунктуальный, гордый, всезнающий, смелый, неудержимый, хлебосольный, разгульный. С ним и посмеяться, и поплакать хорошо.

Пятьдесят девять лет Вадим Кешнер на сцене те­атра Качалова. Сколько поколений казанцев выросли на этом?

Команда вчерашних студийцев, шестидесятников, играет молодо, и молодёжь спешит на эти постановки. «Коллеги» Аксёнова с Каревой, Федотовым, Кузиным, Маклаковой, «Быть или не быть» Гибсона, «Женский монастырь» Дыховичного и Слободского, «Вам 22, старики» Радзинского, «До свидания, мальчики!» Балтера, «Мой бедный Марат» Арбузова. Всё в памяти, всё - вехи. Вадим Кешнер везде разный. Чистый грузин Илларион в «Илико и Илларион» Думбадзе, с произношением, движениями, мимикой. И вдруг настоящий осетин Гагуца в «Квартете для души» Хугаева — другие лицо, руки, походка. А уж какой изящный Жеронт в «Плутнях Скапена» Мольера! И сухой чопорный немец‑атташе в брехтовском «Господин Пунтила и его слуга Матти». Молодой Шекспир в «Быть или не быть» Гибсона с восхитительной Людмилой Кара-Гяур. Очень Ка­зань полюбила его Сашеньку Адуева в «Обыкновенной истории» Гончарова и Розова, — так сыграл, что по­мнится и по­мнится каждый жест, каждый монолог. И так все­гда, новая роль — новый Кешнер.

Казанские те­атралы 22 марта шумно, весело и от души поздравляли Вадима Валентиновича с восьмидесятилетием. Любимый те­атр, любимый актёр на сцене, верный, благодарный, жизнь проживший в этом зале зритель!