Вокруг света с гармонью

Ильнур Ганиев, как всякий заправский гармонист, никогда не унывает.

Его искусство, общительное по своей сути, сплачивает людей разных народов и стран, сближает фольклорную и профессиональную традиции, соединяет далёкие, казалось бы, эпохи.

Играй, гармонист,

Веселее,

Ходи, дорогой мой,

Смелее!

Пляшу, веселюсь,

Не робею,

Хандрить, унывать

Не умею!

               Виктор Боков

С Тукаем и Шакировым в Риме и на Суматре…

Слушая артиста, появляющегося на публике в ярком татарском национальном костюме, понимаешь: как раньше гармонист признавался первым парнем на деревне, так и сейчас он буквально обречён на успех. Тем более, когда инструмент не один, а их несколько. Тем более, когда исполнитель — виртуоз и универсал. Эффектно растягивая меха тальянки, рассыпая переборы на хромке, переходя от миниатюрных «черепашек» к полнозвучному концертному баяну, Ильнур Ганиев всегда «держит публику». Прибавьте к этому игру на курае и кубызе! И всё — слушатель заворожённо внимает магии музыкального действа, не в силах оторваться от красочной смены инструментальных декораций, на фоне которых раскрывается многогранное мастерство исполнителя.

За плечами Ильнура Ганиева — работа в титульных республиканских коллективах: Государственном ансамбле песни и танца, Государственном ансамбле фольклорной музыки Республики Татарстан, ансамбле тюркской этники и ремёсел «Риваять». Он выступает с сольными номерами, аккомпанирует звёздам татарской эстрады и академическим певцам, записывает видеоклипы. То и дело мелькает в разных уголках земного шара со своим внушительным комплектом инструментов. Это во многом благодаря ему в Риме узнали, кто такие Габдулла Тукай и Ильгам Шакиров, и на далёкой Суматре над Индийским океаном устремили к палящему солнцу свои мелизматические узоры родные нашему сердцу татарские напевы.

Много сил отдаёт Ильнур Ганиев воспитанию творческой молодёжи. Он работает концертмейстером в детском танцевальном ансамбле «Мирас». Руководит ансамблем гармонистов в Казанском институте культуры, передавая юным музыкантам частичку своей души и исполнительского опыта. Тем самым сохраняет и развивает в профессиональном ключе национальную традицию игры на концертных гармониках. Начало этому положил более века назад гармонист-самородок Файзулла Туишев, собравший за свою жизнь уникальную коллекцию гармоник. Искусством Туишева, выступавшего в ансамбле с самим Фёдором Шаляпиным, восхищались Габдулла Тукай, Адель Кутуй и Галиаскар Камал. Эстафету подхватили Гали Джамлиханов, Рашид Мустафин, Рустем Валеев, Ринат Валиев и другие музыканты. Современные татарские гармонисты не только задают тон всей татарской эстраде, но и затрагивают в своём творчестве самую сердцевину народного искусства. А по особой эмоциональной теплоте, тонкости и проникновенности звучания им поистине нет равных. Неслучайно московский музыкант Ренат Бакиров заявил в интервью агентству «Татар-информ», что баянисты (гармонисты) у нас лучшие в мире!

Достойное место в сообществе татарских виртуозов-инструменталистов занимает Ильнур Ганиев. Его творчество, крепко связанное с сельским бытом, дышит корневым ощущением традиции. Труженик, он упорно осваивает всё новые и новые ступени исполнительского ремесла. Несмотря на большую востребованность, музыкант очень скромен. А ещё ему присуще самообладание, которое он не теряет даже в самых сложных ситуациях. Никакой форс-мажор не способен выбить его из колеи невозмутимости.

Вот что рассказал о себе Ильнур Ганиев.

Парень из Больших Болгояр

— Парень я деревенский. Родился и вырос в деревне Большие Болгояры Апастовского района. Первые музыкальные впечатления связаны с соседом Рамилем Зарифуллиным. Отправляясь в клуб на встречи с девушкой, он частенько пел и играл на гармони.

Песни его настолько запали мне в душу, что возникло непреодолимое желание научиться играть на гармони. Однако музыкальной школы у нас не было, да что там школы — даже кружка! Наша деревня запрятана в глуши, до районного центра — тридцать пять километров. Ездить туда не было никакой возможности. Так что моим первым музыкальным наставником стал сам Рамиль-абый. Он показал, как исполнять несколько народных мелодий, и я принялся старательно разучивать их. Упражнялся подолгу. Если что-то не получалось — заходил к соседу за помощью. Потом включал записи татарских народных песен и подбирал по слуху. Рамиль-абый научил меня и азам игры на курае и кубызе.

А дальше закрутилось-завертелось: участие в школьных концертах, районных конкурсах. В 1994 году, пройдя отборочный тур, я поехал в Казань на фестиваль «Играй, гармонь!». И тогда мечта стать профессиональным музыкантом окончательно окрепла. Вернувшись домой, c энтузиазмом начал самостоятельно осваивать баян. Так я выбрал будущую профессию.

Учиться не переставал никогда

Путь в музыку — это длинный путь. Как и многие музыканты, учился я долго. После школы поступил в Казанское музыкальное училище в класс баяна Гульнары Махкамовны Валеевой. Спасибо учителям, приняли меня без музыкальной грамоты. Я ведь даже ноты не знал и пианино от рояля не отличал! В училище за четыре года восполнил гигантские теоретические пробелы, освоил родственные инструменты, в том числе татарскую домбру, занялся переложением музыки для баяна и ансамблей народных инструментов. Это умение очень потом пригодилось, ведь на концертной эстраде то и дело приходится играть обработки. Работая в филармонии, я неоднократно перекладывал произведения для двух баянов, двух скрипок, трёх домбр, курая и контрабаса.

Пора студенчества продолжилась на музыкальном факультете Казанского педагогического университета. Там моим наставником стал Виктор Киреев. Сам блестящий баянист, он много мне дал в плане развития техники и артистизма. Невзирая на внушительную комплекцию, Виктор Александрович порой даже вскакивал на стол, чтобы продемонстрировать мощь и величие звучания органа (органные произведения нередко исполняются на баяне). Он подготовил меня к участию в международном конкурсе баянистов и аккордеонистов в Клингентале — немецком городе, который славится своими аккордеонами. Здесь находится известная с cередины XIX века фирма «Weltmeister» по производству кнопочных и клавишных аккордеонов. Инструмент «Велт­мейстер» сейчас есть и в моей коллекции концертных ручных гармоник.

На конкурсе я воочию увидел прославленных на весь мир исполнителей. Ведь в состав жюри входили легендарные Фридрих Липс и Александр Дмитриев! Это стало мощным толчком для профессионального роста. После конкурса меня с двумя участниками попросили сыграть на концерте, посвящённом 9 Мая. Пожалуй, это был самый необычный День Победы в моей жизни: мало того, что провёл его в Германии, да ещё исполнил перед немецкими ветеранами Второй мировой войны русские и татарские произведения! В общем, «взяли» мы тогда Клингенталь.

Потом были победы в Молодёжном фестивале татарской национальной культуры «Ягымлы яз» в сольной номинации, Всероссийском конкурсе баянистов и аккордеонистов в Костроме, куда мы отправились вместе с университетским оркестром, а позже — в конкурсе концертмейстеров в Крыму.

За годы обучения определился круг моих любимых композиторов, писавших для баяна и аккордеона (бандонеона). Это Николай Чайкин — создатель концертов, сонат, сюит для баяна, эстрадные исполнители в русской манере Борис Тихонов и Виктор Гридин. Пережил я период увлечения музыкой «священного монстра джаза» Ришара Гальяно и основоположника танго нуэво Астора Пьяццоллы. Естественно, не обходил вниманием и классиков. Прелюдии и фуги Иоганна Себастьяна Баха объёмно и красочно звучат на готово-выборном баяне «Юпитер», где имеется регистр «орган». Охотно исполнял на многотембровом баяне переложения произведений Антонио Вивальди и Доменико Скарлатти. Первую часть скрипичного концерта «Зима» Вивальди даже записал как ви­деоклип. Если говорить о татарских авторах, то с удовольствием играю композиции Фарида Галеева и Рамиля Курамшина.

О пользе знания языков

Ещё в университете я начал штудировать английский и немецкий языки. Как будто предвидел, что вскоре их знание потребуется на гастролях! Посудите сами. Как-то ночью в аэропорту Берлин-Тегель вышел налегке на свежий воздух. Без документов, без вещей. А обратно уже не смог зайти: оказывается, снаружи двери не открываются. Бегал, кричал отчаянно: «Öffnen sie bitte!» — «Откройте, пожалуйста!», пока меня не услышал случайно проходивший мимо немец. На моё счастье, ему не спалось. Он впустил меня в здание терминала, и я смог воссоединиться со своей группой.  

Через несколько лет в том же Берлине я выступал в составе ансамбля фольклорной музыки на площадке при свете прожекторов. По ходу концерта наши девушки поют, играют на музыкальных инструментах и танцуют. На время танца солистки положили домбры перед осветительными приборами и встали, как и положено по сценарию, к ним спиной. И вдруг один из зрителей закричал: «Das Feuer!» — что значит «Огонь, горит!». Но поскольку по-немецки артистки не понимают, никто из них не реагирует. Оборачиваюсь,— а там наша домбра горит! Потушили огонь, спасли домбру, а по приезде домой отдали её в ремонт.

В прошлом году летали с этногруппой «Риваять» на фестиваль в индонезийский город Банда Ачех. Что бы мы делали, если б я и ещё одна наша артистка не говорили по-английски! Мы бы даже с гидом не смогли объясниться. Вот где настоящая экзотика! Уже через двести метров от центра по-английски не говорят. Русские, да и вообще белые люди, местным в диковину. Смотрели на нас с неподдельным интересом, фотографировали, пытались заговорить. Именно там мы отведали невиданных фруктов, которых нигде больше не встречали. Надолго запомнился и обед из океанской свежепойманной рыбы, и восхитительный бамбуковый фреш.

Мой хлеб и моё вдохновение

После окончания университета я отучился в аспирантуре Института языка, литературы и искусства имени Галимджана Ибрагимова. Занимался татарской музыкальной орнаментикой, сопоставлял её со схожими явлениями в армянской, азербайджанской, арабской и иранской музыке. Но диссертацию не дописал. Несмотря на увлекательную исследовательскую работу, однажды чётко осознал, что занимаюсь не своим делом. Моё место — на концертной эстраде, я «заточён» на исполнительство. Именно на сцене реализуюсь в полной мере. Причём мне нравятся все сферы инструментального исполнительства: и выступления в качестве солиста, и игра в оркестре, и аккомпанирование. Это мой хлеб, мой труд, моя радость и вдохновение. Мне повезло, что всё так совпало.

Уже исполнилось двадцать лет моей профессиональной деятельности. Начал её ещё — страшно сказать! — в прошлом веке. Работал сначала концерт­мейстером в подростковом клубе «Лада», в лицее № 6. Потом меня пригласили в Госансамбль песни и танца, где я набирался исполнительского опыта в оркестровой группе под управлением дирижёра и баяниста Рашида Мустафина.

Незабываема работа в Госансамбле фольклорной музыки под руководством Айдара Файзрахманова. В составе ансамбля я побывал более чем в тридцати странах Европы, Азии и Африки. В том числе и в экзотических — Катаре, Омане, Индонезии, Сингапуре. Порой вылетали из России зимой в минус тридцать пять, в тёплых шапках и куртках, а приземлялись через несколько часов в изнурительно жаркое лето: плюс сорок или пятьдесят.

Навидались всякого. Были и курьёзные случаи. Прибыли как-то чартерным рейсом в Париж вместе с чиновниками. Встречают нас в VIP-зале аэропорта, инструменты и чемоданы перетаскивают грузчики в поджидающие на выходе автобусы. Чиновников проверили быстро, а нам только начали ставить штампы в паспорта. И тут я вижу, как грузчик схватил мой баян и потащил в сторону автобуса для должностных лиц! А дальше-то наши пути расходятся! Ну, я побежал за ним, вернее, за своим инструментом. Что оставалось делать? Получилось, что проник в чужую страну незаконно: в паспорте ведь штампа ещё не было. Чуть не арестовали! Благо наш куратор всё уладил.

Считаю себя немного дипломатом

В какой бы точке земного шара я ни оказывался — везде исполнял татарскую музыку. И её всегда принимают с большим интересом. Лица слушателей теплеют, смягчаются. Так что считаю себя немного дипломатом, владеющим главным мировым языком — музыкальным.

Сейчас сотрудничаю с певцами Филюсом Кагировым, Рафаэлем Ильясовым, Илсуром Сафиным, Фердинандом Салаховым, Минголом Галиевым, Ильгамом Валиевым. На концертах не только аккомпанирую, но и много играю сольно.

Прочная творческая дружба связывает меня с народной артисткой Республики Татарстан Зухрой Сахабиевой. Где мы только не выступали с ней! Объездили пол-России: Москва, Санкт-Петербург, Сочи, Нижний Новгород, Самара, Набережные Челны, Бугульма, Нижнекамск — всего не перечесть! Добрались даже до Италии... Достойно глубочайшего уважения то, как бережно вдова Хайдара Бигичева сохраняет память о знаменитом татарском теноре, с каким трепетом и любовью говорит о нём спустя годы после его безвременной кончины. Это подлинный камертон не только беззаветного служения таланту, но и тёплых, чистых взаимоотношений преданных супругов. Благодарен ей за возможность участия в мемориальном концерте, организованном в июне прошлого года в оперном театре в честь «татарского соловья».

Поющие «черепашки» и отношение к фольклору

В юности я вечерами играл в ресторане «Туган авылым». Для выступлений требовались эффектные музыкальные номера. Поразмыслив, решил освоить маленькие гармоники. Величиной со спичечный коробок, первоначально они именовались не иначе как «лилипуты» и «колибри». Но в истории музыки остались другие названия: «черепановки» и «черепашки» — по названию города Череповца, где их начали изготавливать в конце XIX столетия.

Приобрёл за немалые по тем временам деньги семиклавишный инструмент мастера Салиха Шайдуллина. Однако научиться играть на «черепашке» оказалось непросто. Каждая клавиша гармоники издаёт два звука: один — на разжим, другой — на сжим. Поэтому нужно мастерски владеть не только пальцевой техникой, но и меховедением. Именно мех, по выражению Липса, «выполняет функцию лёгких, «вдыхая жизнь» в исполняемое произведение». А на крошечном инструменте это ох как нелегко!

Однако старание было сполна вознаграждено: инструмент в конце концов зазвучал, да и как зазвучал — запел! Влюбившись в его пронзительно-грустный тембр, я купил ещё одну, уже пятиклавишную гармонику. И подготовил выигрышный концертный номер — попурри из татарских народных мелодий, исполняемых на всех освоенных мною инструментах.

И сейчас не упускаю случая поиграть на любимых «черепашках». Но без аккомпанемента они звучат бедновато, так как не имеют басов и аккордов. Если поблизости не оказывается пианиста или арфиста (именно в ансамбле с фортепиано и арфой миниатюрная гармоника раскрывается на все сто) — использую фонограммы-минусовки. 

Для пополнения репертуара я частенько выуживаю настоящие сокровища из архивных записей — старинные татарские мелодии, которым даю новую жизнь в современной трактовке. Причём результат приходится по нраву как старшему поколению, так и молодёжи. И тут возникает вопрос аутентичности исполнения фольклора. Конечно, нужно сохранять для потомков народное творчество в неискажённом виде. И сам я не остаюсь в стороне от этого культурного процесса. Участие в этногруппе «Риваять» стало для меня интереснейшим опытом корректной трактовки древнего пласта тюркского фольклора.   

Но для восприятия аутентичного искусства необходимо воспитываться с детства в фольклорном окружении. А многие ли могут сейчас этим похвастаться? Поэтому не вижу ничего предосудительного в осовременивании народных образцов. Ведь именно в таком варианте фольклор становится достоянием гораздо большего числа людей. А через фольклор и ощущает народ свою идентичность.

Порой достаточно внести лёгкие штрихи, чтобы засверкали прекрасные жемчужины национального наследия. Недаром говорят, что особенно ценны те музыкальные сочинения, которые, пусть и в трансформированном виде, могут жить в последующих эпохах. Именно этот путь я и приоткрываю для народных и авторских творений в своих выступлениях.

***

В последние два года я зачастил в Рим. Ассоциация «Татары в Италии» при поддержке Министерства культуры Республики Татарстан и Всемирного конгресса татар уже шесть раз проводила в Вечном городе фестивали татарской культуры. Интерес к ним растёт из года в год, в чём большая заслуга президента ассоциации Зугры Мажитовой. Среди посетителей — не только татары, но и оказавшиеся волею судеб на чужбине русские, и этнические итальянцы. В позапрошлом году фестиваль был посвящён Габдулле Тукаю, в прошлом — Ильгаму Шакирову.

Итальянцы непосредственно реагируют на всё происходящее: им нравятся и наши чак-чак и казылык, и музыка, и язык. Они утверждают, что татарский — такой же певучий, как итальянский. Их дружелюбность, открытость и готовность воспринимать всё новое поражают.

После исполнения на одном из фестивалей композиции на курае и гармониках итальянцы стали радостно именовать меня человеком-оркестром. По их просьбе я сыграл попурри из русских народных песен. На «Катюше» они перестали себя сдерживать и пустились в пляс! А стоило мне только начать итальянскую песню «Volare» («Летать»), как они дружно стали подпевать.

Покидая гостеприимный Рим, в аэропорту мы не смогли пройти мимо фортепиано, стоявшего в зале ожидания. Я сел за инструмент, а Марсель Вагизов запел татарскую народную песню на слова Тукая «Туган тел». В Италии строки о родном языке звучат особенно символично…