Волшебство живого города

Казанская Ратуша, в прошлом дом Дворянского собрания… Великолепное здание. Символичное место в жизни города. Здесь проходили губернские дворянские выборы, парадные приёмы и обеды, концерты, вошедшие в историю. Публика ломилась в зал Собрания на выступление Шаляпина. А вот композитора и пианиста Скрябина принимала довольно холодно. «Впрочем, иного и нельзя было ожидать. Воспитание казанцев идет очень медленно»,- отмечала «Русская музыкальная газета» в 1912 году.

Сегодня Казанская Ратуша - это место работы городской Думы. Особняк по-прежнему величественен и красив. Наполнение изменилось: стихи и арии звучат там редко - на торжественных приёмах. Но Ратуша, ставшая символом новой городской власти, продолжает то самое «воспитание казанцев», на медленность которого сетовали сто лет назад. Сегодня это символ процесса.

Город прирастает фестивалями международного размаха и камерными, но оттого ещё более дорогими сердцу казанцев, творческими акциями. На карте Казани появляются объекты городской среды нового формата. В качестве примеров можно назвать Центр современной культуры «Смена», Школу рока «The Road» и многие другие. А в нынешнем году в Казани открылся лофт «Штаб. Резиденция креативной индустрии»: в помещениях бывшей швейной фабрики теперь проходят семинары, мастер-классы, дизайнерские маркеты, реализуются медиапроекты.

В рамках фестиваля тюркских народов «Науруз» в Штабе прошла большая конференция экспертов и театральных критиков, а на первом этаже лофта тем временем шли репетиции театрального эскиза - на площадке «УГОЛ» работала лаборатория «Город АРТ подготовка».

Люди, неравнодушные к театру, с лабораторией знакомы: два года экспериментальные спектакли, созданные за несколько дней, показывали на острове Свияжск, в прошлом году - в Казани на разных площадках. В этом году играли и на собственной площадке, но «УГЛОМ» не ограничились: вышли в город, вошли в театры и не только. Чем удивляли и завораживали зрителя участники театральной лаборатории?

***

«Больше будьте змеёй! Змея никогда никуда не торопится»,- передаёт переводчица ремарку режиссёра актрисе, которая в театральном эскизе играет роль змея-искусителя и в тот момент, на репетиции, ищет нужный темпо-ритм образа…

Они общаются через переводчиков, но это вскоре становится некой формальностью, данью традиции использовать вербальные средства для общения, на самом же деле между казанскими актёрами и режиссёрами из Швейцарии быстро и прочно установился особый режим диалога - на языке театра, культурных кодов, идей, высказанных сценическими средствами.

Их семеро - посланников театра, медиаторов ещё непривычного для Казани экспериментального сценического творчества. Из России - две женщины, опытные, известные: актриса Юлия Ауг, которая, по её собственному признанию, «уже точно сваливает в режиссуру», и питерский режиссёр Екатерина Гороховская, а также режиссёр из Москвы Радион Букаев. Из Швейцарии - творческий дуэт Катарина Кромме и Лукас Штуки, Мириам Вальтер Кон и Карим Бел Касем.

Они приехали в Казань в качестве участников лаборатории «Город АРТ подготовка» и в течение нескольких дней на разных площадках, в том числе и нетеатральных, ставили эскизы спектаклей со студентами, актёрами театра имени Г. Камала и Казанского ТЮЗа.

Лабораторию в Казани уже второй год организует Фонд поддержки современного искусства «Живой город» при поддержке Министерства культуры Татарстана, а в нынешнем году и при содействии швейцарского общественного фонда «Про Гельвеция».

Пока приезжие режиссёры готовили свои сценические эксперименты для представления публике, зрителей готовили к восприятию.

Первым мероприятием нынешней лаборатории стала читка пьесы молодого драматурга Ярославы Пулинович.

Ярослава уже приезжала на лабораторию в Казань: в прошлом году экспромтом готовила сценарий для одного из эскизов. Нынче она предоставила выпускникам нашего театрального училища свою новую пьесу «Хор Харона». Произведение ещё ни разу не ставилось, только читалось.

Читки пьес в нашей стране начались в 90-х, когда современную драматургию не пускали в репертуарный театр, и такой метод был альтернативой полноценным постановкам. Сегодня самые известные примеры мест, где проходят читки, это фестиваль «Любимовка», Театр. doc, Коляда-театр в Екатеринбурге. К слову, пьеса «Хор Харона» на этих трёх площадках уже читалась, четвёртой стал «УГОЛ» в Казани - недавно обрётенная собственная площадка Фонда «Живой город».

Жанр или формат читки драматического произведения для казанских зрителей не слишком привычен, хотя и не нов: читки, к примеру, традиционно проходят в рамках фестиваля «Ремесло», проводимого театром имени Г. Камала. Принцип прост: актёры берут текст и буквально читают его по ролям. Это позволяет без особых временных и иных затрат представить зрителю пьесу, обкатать текст на актёрах, иногда побудить драматурга что-то в тексте изменить.

«Для драматурга читка - это дико полезно, потому что когда пишешь, ты не слышишь ухом. А когда читают актёры, сразу всплывают все нелепости, очень хорошо во время читки выявляются длинноты. Плюс ты имеешь возможность увидеть реакцию зала: какие-то шутки мне казались смешными, однако не вызвали эмоций у публики, а некоторые фрагменты, наоборот, неожиданно для меня зал воспринял со смехом»,- поделилась Ярослава Пулинович сразу после читки в Казани. Она довольна результатом: здесь показали даже нечто большее, чем традиционная читка, скорее полуэскиз, потому что актёрам разрешили немного играть, текст ожил, наполнился их эмоциями, «задышал» волнами режиссёрской интерпретации.

Чтецами стали выпускники казанского театрального училища, режиссёром - педагог театрального мастерства Татьяна Лядова.

По сюжету главная героиня девушка Настенька живёт с сестрой и её мужем, поёт в хоре и совершает подлые поступки, якобы в погоне за счастьем. Без зазрения совести врёт бывшему бой-френду про аборт, надеясь увести его от беременной жены. Потом соблазняет мужа собственной сестры, вскоре докладывает об этом самой сестре и доводит ту до самоубийства… Всё это запросто, без раздумий и колебаний. Как пояснила после читки Ярослава Пулинович, причины такого поведения девушки кроются в её детстве: девочка пела в хоре, считалась вундеркиндом, её пропускали сквозь решето конкурсов со всеми атрибутами взрослой чёрствости и детской униженности - так готовили к карьере великой певицы. В итоге Настенька выросла, но до солистки так и не доросла, и вместо славы остался только комплекс несостоявшейся звезды, который и аукнулся потом всем, кто оказался с ней рядом.

Молодым актёрам просто читать явно трудно, они то и дело переходят к игре, причём со всем юношеским задором, оттого текст приобретает всё новые оттенки, ремарки порой звучат даже более эмоционально, чем реплики героев, а распевки исполняются с пафосом революционных гимнов.

В режиме читки театральное произведение получается чрезвычайно плотным, ведь вместо совершения действий здесь - озвученные ремарки. И зритель имеет дело со своеобразным сценическим концентратом. Воспринимать его приходится буквально взахлёб, проглатывая один за другим поступки героини, эдакого дьяволёнка в ангельском обличье. Метафорический финал, когда после всего сделанного девушка эта возвращается туда, откуда вышла: просто становится частью хора, маленькой безликой песчинкой в многоголосье, словно растворяется в нём,- этот финал для всех становится облегчением…

Совсем другое детство, сказочное, с настоящей любовью и чудесами, увидели зрители эскиза «Поиграй со мной!» питерского режиссёра Екатерины Гороховской. Спектакль был адресован детям от четырёх до семи лет, правда, сама Екатерина назвала его семейным. И, кстати, не слукавила: интересно было и малышам, и родителям, и школьникам - как в случае с настоящей сказкой. Тем удивительнее было узнать, что сочинили её буквально на ходу актёры вместе с режиссёром.

«У меня не было заранее выбранной пьесы и продуманной постановки. Была только идея, что мы в нетеатральном пространстве с обычными узнаваемыми предметами должны сотворить волшебство»,- рассказывает Екатерина. В первый день они с актёрами просто разговаривали, рассказывали каждый о своём детстве, играли. В результате на следующий день родилась сказка про одинокого принца и белую птицу, которые подружились, влюбились, договорились полетать вместе, он смастерил себе крылья, но в бурю не услышал, как она стучала в закрытое окно, и птица…

Слово «смерть» в спектакле не звучит ни разу, хотя, по словам режиссёра, спектакль об этом, ведь приблизительно в пять лет ребёнок впервые задаётся вопросом, что такое смерть, начинает осознавать её, хотя и не называет словом.

Маленькие зрители после спектакля на мой вопрос, что же там случилось с птицей, отвечали: «потеряла крылья», «улетела на громе», «её унёс ветер»… - всё что угодно, только не это безжалостное слово.

В сказке принц отправляется искать птицу. Долго на волнах качается бумажный кораблик, а в нём - куколка мальчика с самодельными крыльями, и вдруг понимаешь - ангел… Финал истории получился не совсем логичным, скорее символичным: вопреки всему Принц и Птица снова вместе.

- Екатерина, скажите, такой условный финал, он - ради детей и оправдания их веры в счастье?

- Нет, это моя личная вера в то, что любовь побеждает смерть.

- Мне как зрителю оказалось дорого наивно-смелое обнажение внутренних механизмов театрального действа: ветер дует - выносят вентилятор, стук раздаётся - видно, кто и как стучит и т. д. В формате эскиза в пространстве игровой комнаты в детском центре всё это выглядит очень органично. Но если бы вы ставили сказку в стационарном театре, вы бы всё это оставили?

- Конечно, это приём. В данном случае мы как раз и хотели создать пространство игры в обычной комнате. Я очень хочу, чтобы этот эскиз дорос до спектакля. Но и в театральном пространстве мы тоже будем строить комнату, натягивать плёнку на оконную раму, включать у всех на глазах вентилятор…

- Всего три дня творчества, и такой тонко прописанный, визуально очень красивый спектакль, по-детски простой и не по-детски символичный.

- Корона бумажная… Видите меч из крафта? Он был сделан в первый день, ко-гда мы ещё и сказку-то не сочинили. Я дала артистам рулон бумаги и задание сделать предметы, связанные с детством.

- То есть режиссёр работала с актёрами как с детьми.

- Конечно, потому что в каждом взрослом живёт ребёнок. Может, поэтому нам так трудно, часто грустно, что мы забываем про этого ребёнка, который внутри нас…

Про своё детство вспомнили многие, пришедшие на эскиз спектакля «Хармс. Водевиль в 24 действиях», потому что больше всего в нашей стране известны его ритмичные, чуть абсурдные стихи, издаваемые как детские. Каким знают Даниила Хармса в Швейцарии? Поделились постановщики эскиза режиссёр Катарина Кромме и художник Лукас Штуки.

«Он потрясающий! Нас завораживает его умение балансировать между комичностью, трагичностью, страданиями и лёгкостью, весёлостью», - говорит о Хармсе Лукас.

Сценарий эскиза - компиляция фрагментов разных произведений Хармса - полностью был составлен швейцарцами, причём очень скрупулёзно, с предельной тщательностью проверялся перевод каждого слова. Репетировали они тоже со вниманием к каждой детали.

Неудивительно, что эскиз почти дорос до полноценного спектакля, подкупающего глубиной и особым ритмом, общей атмосферой, где за комичностью внешнего слоя проступает внутренняя серьёзность, подчас трагичность.

После прогона накануне показа художник попросил внести новый штрих в грим: если до этого у актёров губы были обведены чёрным, то теперь он попросил гримёра сначала взять белый грим, а сверху наложить чёрный. Получился легко читаемый намёк на клоунские маски и ещё более яркий акцент на рот как источник текста, говорения. Ведь именно проговаривание букв, слогов, слов в эстетике Хармса есть и творчество, и осмысление бытия, и через речь явление себя в мире - это было очень точно поймано постановщиками эскиза, не случайно зрителю постоянно (грим в течение всего спектакля неизменен) напоминают о важности говорения. При этом собственно вербальный текст ни разу не перевешивает в общей структуре театрального действа, напротив, часто прячется, к примеру, за музыкой, ведущей свою яркую тему: участником эскиза стал композитор и музыкант Радик Салимов, исполнявший мелодии вживую.

Одна из участниц эскиза, заслуженная артистка Татарстана Елена Калаганова, накануне показа поделилась: «В случае с этим эскизом очень важно было поймать драйв, изначальное хулиганство актёрское, когда и со зрителем начинаешь хулиганить, и сама с собой. Тогда общий вкус, как мороженое, начинает складываться…»

У зрителей сложилось ещё и после-вкусие: ощущение мудрой лёгкости, серьёзной весёлости, которая примиряет с абсурдностью будней, с собственной противоречивостью каждого из нас, выводит из обыденности на новый уровень - подлинно хармсовского ироничного полёта над…

На время работы лаборатории «Город АРТ подготовка» из Казани ушла жара. Во второй день показов театральных эскизов к вечеру было облачно, но светло. Над внутренним двором «УГЛА» небо держало высокий купол, краски как будто исчезли, остались почти белая высь, тёмные стены, силуэт пожарной лестницы. В воздухе сквозило какое-то странное напряжение. Зрителей попросили не обеззвучить, а именно выключить мобильные устройства, дабы не мешать работе некой системы связи. Автор эскиза, режиссёр из Швейцарии Карим Бел Касим, не скрывал: актёры не учили текст, им предстоит повторять его за голосом в наушниках - это будет спектакль-гаджет.

Ход обоснован: пьеса «В одиночестве хлопковых полей» Бернар-Мари Кольтеса представляет собой философский, очень напряжённый и в смысловом, и в лингвистическом плане текст. Выучить его за пару дней, пожалуй, бессмысленно было и пытаться.

Пьеса построена как диалог между продавцом и покупателем. Предмет обсуждения - возможная сделка, а также всё, что может иметь к ней отношение: время, место, обстоятельства, тайные желания, явные потребности, секреты коммерции, законы бытия… Эти двое успевают обсудить так много, что семантическая весомость текста то давит, а то вдруг, как туго надутая подушка в воде, подбрасывает вверх. Витиеватые словесные конструкции словно вспарывают плоть жизни, обнажая её сущность, но продолжают расти дальше, сплетаются друг с другом, как виноградные лозы, порождая всё новые и новые смыслы, высвечивая грани желаний, развенчивая мнимую крепость законов и правил.

В пьесе героев двое, в спектакле - больше. Продавец и покупатель по воле режиссёра распадаются на ипостаси, обретают маски образов-типажей и при этом постоянно меняются ролями дилера и клиента, то упрощая, а то усложняя задачу зрителя по расшифровке смысловой канвы текста.

Режиссёр строит спектакль по принципу фокуса: смысл то нарочно разбивается на сотни осколков, то вдруг вновь собирается в пульсирующий шарик. Вместо сцены - колодец двора, обрамлённый стенами из старого кирпича, под куполом преддождевого неба, и кажется, в пространстве мечется невидимая шаровая молния - настолько сильно напряжение действия. Как им это удаётся?!

Объяснить сложно. Действия минимум, позы чаще статуарны, интонации сначала предельно нейтральны, но за этой простотой таится в пружину сжатая сила притаившегося зверя. По ходу действия пружина начинает разжиматься. И кукольное молчание одной героини оборачивается слезами другой, а те, кто в начале не мог ни на шаг приблизиться друг к другу, оказываются соединены объятиями.

В первом абзаце пьесы задаётся вербальная формула «час схватки между человеком и зверем». Она отсылает нас к другому постмодернистскому произведению - роману Саши Соколова «Между собакой и волком», который может помочь подобрать ключи к тексту Кольтеса. Впрочем, это по желанию читателя-зрителя. А вот буквальный смысл формулы обязателен для всех - это обозначение особого времени суток: между днём и вечером. Сумерки - тот недолгий промежуток зыбкого света, когда легче всего обмануться, оступиться, прозевать важное или достичь опасной близости с запретным.

Показ эскиза начался чуть раньше нужного, но завершался как раз в то самое время - в «час схватки между человеком и зверем». И в мерцании сумерек сливаются в единый сплав форма и содержание, все молекулы театрального действа словно находят свои места в каких-то огромных сотах мироздания. Невероятным образом из густого теста текста проступает внятная конструкция смысла. Во всяком случае, для тех, кто с первой минуты действия не побоялся увязнуть в бездонной философии пьесы, поддаться магии языка Кольтеса, довериться режиссёрской интуиции Карима Бел Касима и оказаться... «В одиночестве хлопковых полей».

- Мириам, как вы знакомились с актёрами здесь, в рамках лаборатории, с чего начиналось ваше совместное творчество?

- Так как мы не говорим на одном языке, я стараюсь избегать длинных разговоров. В первый день я собрала актёров и, не рассказывая о себе, не задавая вопросов, постаралась создать пространство, где все свободны от предрассудков и своих историй, место, свободное от вопросов: кто откуда, чем занимался до этого, кто чем хорош и т. д.

Я рассказала актёрам о концепции той истории, которую нам предстояло ставить. И, поскольку мы делали адаптированную для театра версию сценария фильма «Вне закона» Джима Джармуша, то посмотрели первые минут десять фильма, чтобы просто уловить атмосферу. Опять же в силу того, что мы не говорим на одном языке, на мой взгляд, атмосфера - это лучшее, что может помочь понять друг друга.

Мириам Вальтер Кон - режиссёр из Швейцарии - работала с актёрами театра имени Г. Камала на родной для них малой сцене. Не знаю, случалось ли такое раньше, но здесь Джармуша сыграли на татарском языке. И с первых же сцен пришло радостное удивление: до чего хорошо лёг текст на татарскую речь! Насколько органично восприняли актёры колоритный, с долей гротеска, нотами чёрного юмора и безудержной игрой сценарий!

Мириам поняла, что подготовленный ею сценарий в процессе работы сильно изменился, и радовалась тому факту, что история по-настоящему ожила. А актёры действительно насытили текст цитатами из других спектаклей, аллюзиями на произведения татарской драматургии. И сделали его ещё более бесшабашным и весёлым, чем у Джармуша, при этом сохранив стилистику фильма.

***

Основная цель лаборатории - обогатить репертуар театров новыми спектаклями. После показа эскиза «Вне закона» главный режиссёр Камаловского Фарид Бикчантаев пообещал, что постановка останется в театре: из эскиза вырастят полноценный спектакль. Скорее всего, то же самое произойдёт и с эскизом по произведениям Хармса: его будут доделывать в ТЮЗе.

Арт-директор лаборатории Олег Лоевский предсказал хорошее сценическое будущее и эскизу Юлии Ауг.

Известная актриса некоторое время назад ушла в режиссуру и уже поставила около десяти спектаклей.

В Казани она представила эскиз спектакля по пьесе Матея Вишнека «История медведей панда, рассказанная саксофонистом, у которого есть подружка во Франкфурте». Роли исполнили народный артист Татарстана, актёр Казанского ТЮЗа Роман Ерыгин и Диана Сафарова, актриса и режиссёр, выпускница РАТИ (ГИТИС).

Режиссёрская оценка дорогого стоит: «Совершенно потрясающий Роман! Диана для меня, конечно, открытие, потому что она закончила режиссёрский факультет ГИТИСа. И здесь она сделала то, что другие люди делают за четыре года. Это фантастическая обучаемость, трудолюбие и невероятная одарённость».

В качестве площадки для эскиза Ауг выбрала неотремонтированное помещение в художественном училище имени Николая Фешина - пустой довольно большой зал, обнажённый кирпич стен, пол покрыт плёнкой. Из мебели - кровать, небольшой стеллаж, пианино, барабанная установка да ряды бутылок на подоконниках. И двое. Они просыпаются в одной постели, сначала ворочаются в простынях как в коконе, потом появляются на свет. Он - помятый и ничего не помнящий с похмелья. Она - красивая, холодная, немного нервная, помнит всё. Он не хочет её отпускать. Она рвётся скорее уйти, но признаётся, что у неё впервые в жизни не прозвонил будильник... Через несколько сцен будильник всё же издаст свой колючий звук, а потом его раскатисто повторит барабанная установка, смешав звон с ритмом сердцебиения.

Материализованных метафор, красноречивых деталей, символичных перекличек в эскизе много, но без перебора, причём все они выписаны тонко и точно, особенно хороши пластические рисунки жестов, движений, выразительные до кинематографической выпуклости крупных планов.

Герои - сначала кажется, просто люди, не похожие друг на друга, но постепенно понимаешь: нет, что-то здесь не так. Он - то капризный, то ворчливый, то романтичный, но всегда настоящий, понятный. Она - яркая, решительная, тоже разная, но какая-то искусственная. И попадание актёров в образы очень точное. Цельный, живой Роман Ерыгин. И Диана - картинность поз и холодная резкость интонаций вдруг сменяются теплотой голоса, игривостью движений, хрупкой нежностью... Она здесь и светская львица, и удивлённый ребёнок, и просто одинокая девушка, одинокая неизбывно, даже в дуэте, в объятьях остающаяся таковой - пожалуй, эта ипостась и является доминирующей и логически развивается по ходу действия, набирает силу, чтобы в финале обернуться ответом на все вопросы. Герой исчезает, загадочная партнёрша по сделке на «девять ночей вместе» - никто иная, как его смерть, во всяком случае, такую интерпретацию подсказывает логика сюжета.

Эскиз богат режиссёрскими находками, и то, что он пока не до конца прорисован, а лишь очерчен штрихами, для зрителя оборачивается уникальной возможностью не просто воспринимать, но и достраивать смысловые конструкции, разгадывать недосказанные сценические формулировки, то есть включиться в процесс творчества. А значит, оправдать формат лаборатории, которая без зрителя немыслима и творится именно ради него.

На это организаторы казанской лаборатории указали и в её названии - «Город АРТ подготовка» - ведь это не что иное, как подготовка зрителя нового формата, готового воспринимать театральные произведения на новом, не развлекательном, а интеллектуальном и творческом уровне.

Есть у лаборатории и сугубо прагматическая цель - обогатить репертуар театров новыми спектаклями. Из показанных нынче минимум три эскиза получили уверенный прогноз на дальнейшую жизнь в казанской театральной среде. И, слушая долгие аплодисменты, глядя на светящиеся вдохновением и творческим азартом глаза выходящих на поклоны, сложно понять, кто этому больше рад: зрители или актёры?!