Запах персиков

Журнал "Казань", № 7, 2014

Ровно год назад я с Серёжей, моим мужем, и детьми возвращалась с отдыха. Три недели путешествия на машине, дальние края, море, горы, миллион впечатлений - огромное, абсолютное счастье!

«…и не уйдёшь от Божьего суда…»

Днём 17 июня мы были в молдавской Варнице. Василий Сеньковский, руководитель поискового отряда «Август», с которым познакомились через Интернет, отвёз нас туда, где семьдесят лет назад, в апреле 1944‑го, погиб брат моей бабушки девятнадцатилетний Ахмед Чумарин. Читателям журнала «Казань» уже знакома его история. Василий рассказал нам о том, как был дан приказ форсировать Днестр; как нужно было переправиться на другой берег, занять высоту, удержаться; как катастрофически не хватало боеприпасов, но где их взять - половодье… Наши ребята были обречены - и только в одной могиле с Ахмедом их лежит больше тысячи… Ахмед сумел и перебраться, и удержать высоту, и - один - уничтожить тридцать пять фрицев. Но силы были неравны, Ахмед погиб. Мне всю жизнь хотелось посетить эти места…

Василий рассказывал, становилось невыносимо грустно. Тогда он предложил: зачем вам ехать дальше короткой дорогой, это только кажется, что будет быстрее; лучше через Одессу. И мы направились туда - через маленькое Приднестровье на Украину… Через три дня у моей мамы должен был быть юбилей, вся семья, включая родителей мужа и его сестру, готовилась собраться у нас на даче; мы купили ящик молдавских персиков, они так сладко пахли у нас в машине… До Одессы добрались под вечер. Нужно было быстрее оказаться в Казани - но как откажешь себе в удовольствии прогуляться - хотя бы часок - по любимому городу?

В Казани в это время шла церемония закрытия Универсиады. Я позвонила маме, она с моим братом сидела у телевизора. Серёжа набрал родителей, скинул сообщение сестре. Мы гуляли по городу, ели «Киевский» торт в знакомой по прошлым поездкам кофейне - как это было прекрасно!

Когда выехали из Одессы, было уже одиннадцать. Трасса в такое время опасна, лучше бы переночевать, но опоздать на мамин юбилей было нельзя, к тому же через день нас ждали в Мордовии, на родине дедушки, с экспонатами для открывшегося недавно музея Абсалямова. Решили: пусть дети спят в своих креслах, а мы уж будем ехать, ну, когда устанем совсем - остановимся.

И вот дети спят, а мы вдруг заговорили о смерти. Об Ахмеде с товарищами, о том, как принесли похоронку его матери, моей прабабушке Гульсум, до этого потерявшей и младшего сына, и мужа (раскулачен, репрессирован, убит), и дом, и всё имущество - как она пережила это? Печалились о горьких судьбах поколений наших бабушек и прабабушек, читали грустные стихи…

Ехать в ночи стало невмоготу. Остановились в какой‑то гостинице в Кировограде, перенесли в номер детей, легли сами… Думали, отдохнём чуток и снова двинемся в путь… Я провалилась в сон. Снилось что‑то страшное, непонятное. И вдруг какой‑то голос - во сне: «А в девяностые целые семьи вырезали… Но сейчас такого нет, не может быть». Отмахиваюсь - что, мол, за глупости, пытаюсь спать дальше…

И слышу телефонный звонок.

Телефон звонит, звонит - ну, кто это может быть так рано?

Муж берёт трубку, ничего не понимает спросонья, потом смотрит на меня и говорит: «Маму, папу, Наташу убили. Зарезали…» И я смотрю на него и ничего не могу сказать, а он набирает маму, папу, Наташу. Их телефоны не отвечают. Он набирает ещё, и ещё, и ещё. Снова тишина… Он звонит другу и просит сходить узнать. Друг живёт рядом, через пять минут уже на месте: правда.

Но как, как это может быть правдой, когда у нас в машине ящик персиков, когда весь багажник забит подарками, и мы созванивались только что?! Серёже приходит сообщение от Наташи: «Я на закрытии Универсиады», она отправила его несколько часов назад…

Все как по команде начинают звонить, говорить что‑то, и нужно ехать, теперь уже точно как можно быстрее, а мы сидим в гостинице в Кировограде, раннее утро, дети спят. Всю дорогу они спрашивали, когда увидят бабулю с дедулей, готовили им подарки, так ждали встречи!..

Будим их:

- Вставайте, пора.

Дети взмолились сквозь сон:

- Ну, можно ещё немножко отдохнуть?..

Зажмуриваюсь:

- Бабули и дедули больше нет, они теперь на небе…

Я пока не могу сказать им про Наташу. Про бабулю и дедулю девочки - они ведь маленькие совсем - как‑то смогут принять, но Наташа! Ей тридцать три, как объяснить, что и её больше нет?

Мы ещё не знаем подробностей. Не знаем, что убийца поджидал Наташу во дворе, считая минуты до того момента, как она вернётся с церемонии закрытия Универсиады. Этот человек упорно добивался Наташиной близости - а она не желала иметь с ним ничего общего. Ранее он был судим, Наташа не знала этого при знакомстве, а ко­гда - очень скоро! - выяснила, что собой представляет её новый знакомый, резко ему отказала, он начал преследовать… Врывался к ней на работу в редакцию газеты «Московский комсомолец», угрожал на глазах у коллег; разбил стекло в их доме в Дербышках… Наташа написала заявление в полицию - но никто не стал разбираться…

Её маленький сынишка, брат и лучший товарищ наших девочек, мирно спал, когда убийца ворвался в квартиру. При ребёнке он друг за другом лишил жизни самых близких ему людей - сначала бабушку, потом дедушку, потом маму… Когда приехала полиция, ножки мальчика были в крови…

Сегодня он живёт в Москве со своим отцом Владиславом (Камрадом) Листковым, разрыв с которым Наташа переживала очень тяжело…

Когда о таких случаях пишут в газетах, читаешь и ужасаешься. Но ко­гда ты сидишь в гостинице в Кировограде и не можешь пошевелиться… Когда, наконец, садишься в машину, а там пахнет персиками… Когда на границе просишь: пожалуйста, пропустите вперёд, потому что… Когда ­друзья - дорогие, самые лучшие друзья, которые взяли на себя все хлопоты - звонят и говорят: в морге сказали, понадобится грим, потому что… потому что… в общем, он очень понадобится, заказываем? Они не решаются сказать, что на теле каждого - Наташи, бабули, дедули - по десять, двадцать, тридцать глубоких ранений… Они не могут сказать, потому что мы едем по трассе, дети смирно сидят, не просят ни еды, ни музыки, а Серёжа не спал сутки, и я прошу его остановиться, но он не останавливается, конечно…

Я закрываю глаза и вижу Наташу: она качается на качелях. Любовь Ивановна собирает цветы, а Александр Николаевич ходит с рулеткой и что‑то измеряет. Кричу им: «Эй, идите сюда!» А они отвечают: нет, теперь уж нельзя. Рассказываю об этом Серёже, он умоляет: спроси, спроси их!.. Но я никого не вижу больше. Мы едем дальше. Мы не останавливаемся больше нигде и за день доезжаем до Казани. Это две тысячи километров, или даже больше, не знаю точно.

Наши маленькие девочки снова спрашивают про бабулю и дедулю, они пока не очень понимают про «небо». Я глажу их по голове и думаю: «Как посмел ты, как мог так поступить со всеми нами…» У меня нет ответа на этот вопрос. Нет ответа, почему у маленького Миши больше нет мамы. Почему мои дети больше нико­гда не пойдут гулять с бабулей и дедулей, не будут играть с ними в домино и догонялки, читать книжки, рисовать, смеяться… Почему мой муж весь этот год… Я просто не знаю, как он прожил этот год. Просто не знаю.

У меня были чудесные, замечательные свёкры. Александр Николаевич, интеллигент и эрудит, с большим энтузиазмом участвовал во всех мероприятиях, организатором которых я была. На одном из последних - вечере, посвящённом истории любви писателя Мирсая Амира - он так проникновенно читал его рассказы, что публика решила: профессиональный актёр. На самом деле и Александр Николаевич, и Любовь Ивановна всю жизнь проработали на Казанском оптико‑механическом заводе…

Наталья Васильева‑Ботвинова была талантливой художницей, дизайнером, верстальщицей… Окончила Казанское художественное училище, потом - Московский государственный университет печати имени Ивана Фёдорова. Самыми добрыми словами её вспоминают коллеги из газет «Московский комсомолец», «Пульс жизни», журналов «Загородный клуб», «Rush» и, конечно же, «Казань». Сегодня в журнале публикуются её работы…

...Суд над Русланом Халимовым, обвиняемом в убийстве трёх человек, шёл очень долго. То он, то его адвокат по очереди строили из себя больных, придумывали миллион причин, чтобы вновь и вновь отложить рассмотрение дела. «Но не уйдёшь ты от суда мирского, как не уйдёшь от божьего суда!» - в это очень хотелось верить... Весь город следил за ходом процесса, ожидая скорейшего вынесения единственно возможного приговора - пожизненного заключения нелюдю, убившему троих; троих на глазах маленького ребёнка... И вот 14 июля, за несколько дней до годовщины трагедии, приговор - пожизненное заключение - был вынесен. Нет слов, чтобы описать благодарность Серёжи - и всех нас - справедливому суду, прокурору, следователю, удивительной Инне Рыбак, которая, выражаясь официальным языком, «представляла интересы потерпевших», а неофициальным - была (и есть) настоящим ангелом-хранителем, добрым воином света. До последнего момента было очень страшно - а вдруг что-то пойдёт не так? Но справедливость восторжествовала! Спасибо за неё всем тем, кто приближал её на земле - и, конечно, Тому, кто выше.

А мы с детьми рассматриваем фотографии. Они обязательно будут помнить - и любимых бабулю с дедулей, и всегда весёлую, жизнерадостную и очень талантливую Наташу. Её работы будут жить долго‑долго - у нас, у её друзей, которым она их щедро дарила, в книжках, которые она оформляла, на страницах журнала «Казань» и - очень хочу верить - в ваших сердцах, дорогие читатели.

*****************