Были-небыли

Летящий

Осенью это обычно бывает или весной, наоборот. Что-то в погоде изменится, падёт туман на землю... застелет все низинки, зальёт молочным маревом, руку протянешь — не видать руки... И нашу долинку свияжскую туман наполнит как чашу, а в той чаше, среди горочек — как младенец у матушки на руках, или дитё в утробе — в тумане молочном наш остров плавает. Туман если низко — так и вправду — как летит остров, на чём только держится! Понизу туман, поверху облака, а в серёдке, как Град небесный — Свияжск парит.

Кереметь

Было это давным-давно... Ещё до того, как на нашей горе город построили-облюбовали это место жившие тогда в этих краях языческие племена — черемисы, от которых марийцы пошли, и чуваши. Черемисы молились деревьям, да разным духам, но, как и чуваши, поклонялись ещё и Керемети. Кереметь — это вроде чёрта, по-нашему. Всё время он с Добрым Богом Юмо борется, из зависти что ли, мешает ему красоту всякую на мир наводить. В старые времена Кереметем часто считали случайно зашедшего в деревню чужака, если он умирал своей ли смертью или с помощью лихих людей, хоронили его за деревней, и становился он местным Кереметем, и место то люди тоже кереметью прозывали. И вот в старых летописях наших писано, что там, где Троицкая церковь деревянная сейчас стоит, была священная для язычников роща — кереметь, куда они собирались, чтобы творить свои тёмные службы да жертвы приносить, Кереметя задабривать. Нет ли дождя, поля без влаги иссохлись, нет удачи на охоте, нашло лихо какое на род — шли в рощу древние люди, резали бычка или ещё какое животное, кровью поливали землю, а мясо с заговорами съедали во славу Кереметю... и глянь — а уж на другой день и дождь пошёл, и дичь сама на охотника идёт, а все беды как отвёл кто! Ну понятно, кто отвёл-то — видать, черти-то тоже не прочь полакомиться по случаю. А гора наша была в ту пору лесом покрыта густым, и наезжали местные князья языческие охотиться в изобильный этот лес. Привольно им тут было — хотя гора и была на территории могущественного Казанского ханства, однако казанцы-мусульмане не ездили на гору — знали, что её Кереметь охраняет, не хотели себя осквернять, а может, просто побаивались смутного этого духа. Так и простояла роща священная до своего века, до года, когда пришла рать царская и, помолясь, порубила и лес густой, и самый священный дуб, под которым Кереметь обретался. Пеньки все повыкорчевали, и ни следа от того леса не осталось... Только вот Кере­меть‑то остался в земле лежать, и как нестроение какое в государстве или в людях случается, выходит его дух и начинает смущать православных, ссорить людей и всякую смуту себе на радость творить... Хотя, конечно, знающие люди говорят, что Кереметь к тому только в душу входит, кто сам ему дверку туда приоткрыл.

Подсказка

Стал Грозный Царь под горой Соколиной лагерем, отдыхает, злобится, что в этот раз Казань не удалось взять — и пушки не поспели вовремя, и пропитание для войска негде запасти достаточно, да и воеводы войско никак на сотни вёрст растянули, нерадивые. Посмотрел задумчиво вдаль и прямо пред очами ­узрел внезапно твердыню — лесистый холм на другом берегу Свияги. Позвал на совет воевод да дьяков. Собрались все в шатре, тут с улицы крик да брань — что такое?! Вышел Царь глянуть — солдаты под уздцы схватили лошадёнок низеньких черемисских, а на них князья ихние, лесные, луговые да горные — по‑своему громко кричат-разговаривают — к самому Царю требуют пустить. Любопытство взяло Царя — велел проводить их в шатёр, чтобы рассказали, из-за чего такой переполох устроили. Прошли в шатёр все, вокруг стола уместились. Черемисы у входа встали и через толмача такое поведали: ходили они с давних пор охотиться на свияжскую гору. Никто кроме них в том месте многие годы не появлялся. И вот, вчера, ездили они по лесу, как обычно, гоняли дичь, и вдруг нежданно увидали старца с бородою и в одежде на русский манер. Старец престранные вещи творил — будто бы обходил кругом всю гору свияжскую и на все стороны как бы благословлял её — и землю и деревья и весь белый свет кругом. Хотели черемисы прогнать старичка — метнули в него три копья, да промахнулись что ли — копья у ног старичка вонзились в землю, а его не задели даже. Ну ладно, достали луки и выпустили по стреле острой, которая прутик насквозь проходит — до того востра! Вот беда — и стрелы упали к ногам старца безвредно. Раздражились тут охотники — ведь черемисы первыми лучниками в тех краях всегда были — боялись их стрел не только звери лесные, но и все народы окрестные! Наложили по стреле на тугую тетиву, аж за ухо самое правые руки завели, лук натягивая. Зазвенели тетивы многожильные, запели стрелы смертельные — и... попадали к ногам старичка, как будто не из луков их метнули, а мальчишка, рассердившись, слабой ручкой горсть веточек в обидчика бросил. Стоит старичок, улыбается, погрозил пальцем охотникам и, мало простояв на одном месте, как в воздухе растворился, только его и видели!

…Рассказали это черемисы Царю, спрашивают — что за старец из его рати к ним являлся, зачем пугал их так, за какие вины. Царь не знает, что и сказать, не припомнит у себя в войске такого старичка чудного. Вдруг один из черемисов на лицо переменился, своих товарищей за рукава дёргать стал, говорить что-то быстро да путано, а сам показывает рукою на икону в красном углу в царёвом шатре. «В чём дело?!» — Царь у толмача допытывается, а толмач послушал черемисинов и говорит: «Узнали, они батюшка, старичка-то того — одно, говорят, лицо с тем старцем, что у тебя на иконе писан». Посмотрел Царь на икону, а с образа на него отец Сергий Радонежский смотрит и улыбается лукаво. Понял тут Царь, что Сергий подсказывает ему что-то, и мига не прошло, а догадался — и созрело у него решение поставить крепость в устье Свияги на неприступной горе. Наградил Царь щедро черемисинов, а совету своему велел осмотреть место, где будущему городу быть.

Приплывший город

Осмотрел Царь с воеводами гору нашу, в Москву возвратясь, обсудили с другими мудрыми людьми, и полетел гонец с указом царским под Углич город. Всю осень и зиму 1550–1551 годов работа кипела — тысячи работников — лесорубов и строителей валили лес, от коры освобождали, по плану строили дома, церкви, рубили башни. Задача стояла непростая, надо было крепость поставить очень быстро, поэтому стены крепостные решили делать из вплотную поставленных друг к другу и меж собой увязанных брёвнами срубов, так называемых «городней», которые уже на месте заполняли для прочности битым камнем и землёй. Работами всеми руководил талантливый инженер дьяк Иван Выродков. Чуть только весной запахло, помеченные постройки разобрали, погрузили на суда, и как лёд стал сходить, пошёл караван вниз по Волге‑ матушке, в устье Свияги-реки, где уже ждала пришедшая пешком большая рать и мастеровые люди. Всего за месяц собрали на нашей горе город-крепость, да такой, что больше он был всех крепостей российских — Пскова больше, и Новгорода, и даже самого Кремля московского. А на главную башню, чтобы врагов устрашать, поставили пушку, искусным мастером отлитую, а пушку украшала, уж не знаю, кого мастер изобразил, то ли с женой ему не повезло, то ли с тёщей — личина женская страшная, и прозвали ту пушку все — «Девкина голова». У всех больших свияжских пушек были названия — «Змей», «Дракон», «Граф Свиястун». Когда воеводы рядом не было, пушкарь свияжских мальцов тайком на башню пускал — посмотреть на страшную рожу, что на пушке была отлита, так многие, говорят, всю ночь потом ворочались, а иные и во сне кричали!

И вот ещё. Потому как приплыл наш город по реке, на гербе нашем — крепость, на лодках плывущая. И до того важный был раньше Свияжск-город, что у всех старинных городов в Казанской губернии герб из двух частей — в верхней половинке казанский герб — дракон Зилант, а в нижней — герб самого города, а вот свияжский герб всех древнее, и на нём казанского дракона нет.

Главная Свияжская книга

Много было в земле российской городов, и маленькие были и большие, но не про все мы так всё хорошо знаем, как про Свияжск. А всё потому, что как-то лет уже двести назад один любитель старины из Казани захотел посмотреть старые книги и бумаги, которые хранились издавна в библиотеке Свияжского монастыря. И вот, разбирая древние рукописи, которых тогда сохранялось ещё довольно много, на­ткнулся он на небольшую книжку, которая его очень заинтересовала. Называлась она «Писцовая книга города Свияжска и Свияжского Уезда, составленная в 1566–1567 годы дьяками Кикиным и Борисовым». Книга была переписана нашедшим, и этот список до сих пор хранится в библиотеке Казанского университета. А вот древнюю книгу увезли в Москву. Зачем же вдруг дьяки решили так подробно описать Свияжск? Дело в том, что такие писцовые книги составлялись для того, чтобы собирать налоги с жителей Московского царства. Налоги затем шли на нужды государства — на армию, постройку крепостей, церквей и царских хором. А чтобы их собирать, нужно было знать, сколько где народу живёт и кто чем владеет. Потому и послали дьяков описать Новоград Свияжский, и так они это подробно совершили, что знаем мы — и сколько башен было и как назывались они, да какого размера, сколько домов было в то время, кто в них жил, да чем занимался — и пиво варили тут, и квас, и сапоги тачали, и кузнечным делом занимались, и ювелирным, и даже порох делали у реки Свияги на берегу. 

Вот такая важная книжка! Незнающий человек, невнимательный, взглянет на неё — на жёлтой бумаге закорючки непонятные, а древней грамоте обученный возьмёт в руки — и встанут перед ним и башни высокие, и церкви с колоколами, и Царёв двор. Застучат молоточки-топоры, пилы завизжат, стрельцы переговариваться начнут, да по именам-прозвищам старинным окликать друг дружку: «Эй, Петька Костромин, поди сюда! — тебя Голубая Говядина к себе зовёт, говорит, оружие неисправно содержишь!», Ивашка Шило зовет Зайца, сына Куска Евсеева, воеводы от ворот к воротам похаживать начнут — и станет город как живой, будто видишь его перед собой!

Подземные ходы

Кого из старожилов наших ни спроси — все про ходы подземные как один знают! Один туда заглядывал, другой говорит, до серёдки дошёл, да факел погас без воздуху, третий сунулся, да мамка за шкирку вытащила, четвёртому председатель велел вход в лаз засыпать, чтобы мальчишки не покалечились, пятый чуть ли на огороде у себя провалился под землю в обрушившийся проход и еле выбрался, у шестого подземный ход ровно под домом проходил, когда он на склоне жил, и очень там хорошо было соленья хранить, у тёти Тани козы туда уходили с концами, и только блеянье иногда из-под земли слыхать, а чего они там едят — неведомо: мох что ли какой подземный? Один-то раз, говорят, даже целый тракторист с трактором туда заехал спьяну, как уж не пропал, не помнит, а только заехал-то он сверху, а выехал аж в Введенской слободе, прямо у магазина, и так опешил, что только и смог забежать с выпученными глазами, взять чекушку и скорей домой на кочку по дамбе вернуться.

Я-то этих ходов сам не видел, а только в старой летописи (своими глазами читал) про Свияжск сказано, что в крепости нашей было два «тайника» — один к Щуке реке вёл, а второй к Свияге. Найти бы их, да как сейчас?

Лыжные походы

Копали раз археологи внизу Свияжска, у пристани, и нашли, представьте себе, странную штуковину деревянную; очистили её от земли — ба, да это ж лыжина стародавняя! И возрасту ей больше четырёх столетий. Как Казань взяли, стали черемисы на правом берегу Волги волноваться — до того они под казанской рукой жили, дань в Казань возили ханам казанским, потом, как Казань взяли, решили никому не платить – но как в государстве без налогов? Приехали царские сборщики в леса черемисские, да там и сгинули. Пришлось воеводе из Свияжска в зимнюю стужу идти на другой берег Волги чинить расправу. Так и изобразил художник «Царственной Книги» это событие — гора Свияжская, а с неё на лыжах идёт рать царская.

Емелькина Яма

Если от свияжского берега посмотреть в сторону Введенской слободы, можно увидеть у другого берега, под слободой, как бы островок с заливом внутри, местные жители называют это место «Емелькина яма» — говорят, в стародавние времена, когда отступал от царских войск бунтовщик Емельян Пугачёв, все свои богатства велел он сбросить в эту яму, и наложил заговор, чтобы никто не мог тех сокровищ взять. Находили или нет сокровища, не знаю, а только лет двадцать назад, когда подмыло берег у Введенки, посыпались из склона небольшие пушки времён Пугачёвских, местный житель, нашедший их, стал продавать их казанским собирателям старины, так они и разошлись по коллекционерам, сейчас уж не осталось ничего. И ещё в летописях сказано, что после усмирения бунта Пугачёва вся дорога от Вязовых до Свияжска была усеяна тысячами тел мятежников, воевавших на стороне Пугачёва.

Герб

Говорят, на первом нашем гербе была изображена рыба Лещ — уж очень много лещей вокруг Свияжска водилось, даже окрестные жители называли свияжан «лещевиками». Но в XVIII веке, когда стали разрабатывать новые гербы, решили Свияжску новый герб подарить — и изобразили на нём крепость, плывущую на лодьях по реке с рыбами. Так в Гербовнике, книжке, где все гербы описаны, и записали: «а в реке той пять рыб». Написать-то написали, а какие рыбы, не указали. И вот в 2009 году решили мы герб восстановить, заказали исследование геральдистам из Москвы, те долго архивы изучали, и, наконец, через год приехали на заседание свияжских депутатов, которые герб должны были по-новой утвердить. Всё нравится депутатам, всё красиво, одного гости московские не выяснили — что же за рыбы то на гербе? Предложили на выбор — белорыбицу, осётра, ерша или окуней. Про белорыбицу мы только из летописей знаем, осетров в последний раз лет пятьдесят назад в наших краях ловили. Ёрш какая-то маленькая рыба, несерьёзная. Остановились на окунях! А что — рыба красивая, как мы сами, и колючая, как настоящий свияжанин, который чуть что колючки выпустит, не подойдёшь. И с тех пор на гербе у нас — город золотой на реке, а в реке — пять окуней.

Стародавние тюрьмы

Как только город встал, так сразу, конечно, после магазинов, церквей, лавок да лабазов тюрьмы вырыли земляные. Народ у нас неспокойный, побунтовать всегда любит, без тюрьмы никак невозможно. Содержался, говорят, в железной маске, чтобы лица не было видно, в свияжской монастырской тюрьме один из неугодных наследников на царский престол, да так и сгинул тут. В начале XVII века жил в Свияжске в ссылке старец Авраамий Палицын, впоследствии келарь Троице‑Сергиевской лавры и повествователь об осаде её поляками в смутное время. В 20-е годы XVIII века в Свияжске «на исправлении» находился беглый солдат Егор Варфоломеев, впоследствии постригшийся в монахи под именем Геронтия. Геронтий провинился в том, что, объявившись в Казани, стал называть царя Антихристом, а себя называть то Христом, то пророком Ильёй, а то Енохом. Правда, сидение в свияжской земляной тюрьме не привело к исправлению, и Геронтий был отправлен Тайную канцелярию для «дальнейшего исправления».

Шведы пленные

После Северных войн конца XVII — начала XVIII века в поволжских и сибирских городах скопилось большое количество пленных, которых русское правительство пыталось привлечь к службе на своей стороне. Пленные жили весьма привольно, ходили без охраны и получали жалованье. Сохранилась жалобы вятских военных людей о том, что шведский офицер заставляет солдат носить его на руках из бани до дома, а за неповиновение пытается применить силу. Надо думать, однако, жалование поступало нерегулярно, что периодически вызывало возмущения в среде пленных. Так, в 1711 году состоялась попытка переворота в Свияжске, где находилось около 150 шведских пленных, да ещё три немецких драгунских полка, которую возглавил раненный в голову в Польше капитан Рюль. Рюль составил план бегства шведов из Свияжска и Казани через Украину в Польшу, чтобы присоединиться к шведской армии, но шведский адъютант Бринк донёс коменданту Свияжска о заговоре, и в итоге Рюль просидел в Казани в подземелье кремлёвской башни на хлебе и воде девять лет. Однако в 1722 году он возвратился в Швецию и, дожив до 65-летнего возраста, оставилвоспоминания о своей жизни в плену.

Свияжский купец

Говорят, в петровские что ли времена, когда торговый и предпринимательский дух, возбуждённый царем-плотником, охватил российский люд, решили два свияжских купца съездить в голландские земли, в город Амстердам, по торговым делам. Ну, собрались, поехали, из дому доброго самогону в дорогу взяли — путешествие прошло незаметно. До Амстердама добрались, сунулись было на улицу — а немцы по‑нашему не разумеют, разговора не выходит толком. Что делать — приказчика послали торговать товаром, а сами заперлись вдвоем на постоялом дворе и всю неделю остатки свияжского запаса пробовали. Товар приказчик распродал с грехом пополам, вернулись торговые люди в Свияжск, все к ним с расспросами — как, мол, там, у немцев-то?! А наши купцы только рукам разводят: «Ох и пьют там, у немцев, ох и пьют!»

Отчёт в Коллегию

В XVIII веке решили по всей империи по важным городам разместить «навигацкие школы», где бы смышлёных юношей учили арифметике, геометрии и прочим необходимым наукам. В этой связи разослали во все города опросные листы — как город называется, сколько жителей, какая торговля, на какой реке стоит, откуда та река проистекает и куда впадает. В одном петербуржском архиве сохранился ответ свияжских чиновников на этот запрос. Ответив, как смогли, на прочие вопросы, отписали наши мудрейшие предки примерно так: «а стоит Свияжск на реке Волге. А откуда та река течёт и куда впадает, нам неведомо, поскольку наши свияжские торговые люди далеко со своим товаром не ездят, а иначе сведений добыть невозможно...» Вроде и смешно — а вот подумаешь: живём на реке, так ли важно, откуда и куда она течёт? Когда-то и про космос не знали — откуда он и куда, да мало ли чего мы и сейчас не знаем. Может, и жить, обратив внимание внутрь себя — а река, да всё прочее, пусть текут себе, куда не знамо.

Пожар

В конце XVIII века был в Свияжске великий пожар — больше полгорода выгорело. С тех пор стал он застраиваться по новому плану, вместо кольцевой планировки появилась квартальная, немецкая. Археологи, когда работали в центральной части Свияжска, нашли несколько домов, обрушившихся в результате того пожара — на месте одного из них обнаружили обвалившуюся в пожаре изразцовую печь, ещё XVI века — со всеми изразцами. Это редкость большая, потому что обычно находятся только отдельные изразцовые плитки в разных местах, а тут — целый печной набор, да ещё какой; стали ­изучать изображения и пришли к выводу, что, похоже, свияжский мастер, изготавливавший эти изразцы, вдохновлялся древним персидским эпосом «Шах-Наме» — «Книгой Царей»: изображения царевича, охотящегося на водяного дракона, и другие сюжеты перекликаются с этой повестью. Вообще, многие из сюжетов изразцов, найденных у нас, нигде не встречаются больше — грифоны с птичьими клювами, скоморохи с барабаном и дудой, всё это изделия местных свияжских мастеров. А ещё, благодаря пожару, на Рождественском переулке наткнулись во время прокладки водопровода на винный погреб старинный, заваленный при пожаре. И удивительное дело — в погребе сохранились запечатанные бутыли с винами и коньяками двухсотлетней давности! Правда, когда их открыли — обнаружилось, что внутри всё превратилось в уксус и просто мутную бурду — всё‑таки всё свой срок имеет!

Пушкин

Чего только про Александар Сергеевича у нас не рассказывают! Но как ни крути — а посмотри на гравюру Махаева «Вид Свияжска к водополью», а после прочитай «Сказку о царе Салтане» — сомнений не возникнет: конечно, наш Свияжск и есть остров Буян! Не беда, что Пушкин, исследуя историю пугачёвского бунта, проезжал Свияжск позднее, чем сказку написал, но гравюру-то он раньше видел — альбом с ней «Виды городов российских и сибирских» был в то время почти в любом дворянском доме. А в самом Свияжске Пушкин, говорят, не останавливался — торопился в Казань, и даже не стал ночевать в деревне Васильево, на том берегу, напротив Свияжска, напуганный историями о местном разбойном люде. Ну, это так и есть — всё-таки Васильево было основано, по легенде, знаменитым разбойником Василием.

Революция и гражданская война

В гражданскую войну пришлось Свияжску пережить многое. Казань была захвачена Белочехами, завладевшими золотым запасом всей Российской Империи. Сам Свияжск переходил из рук в руки — по воспоминаниям местных жителей, с каждым приходом новой власти жителей становилось всё меньше и меньше — многие покидали свои дома, а кого-то, по законам военного времени, расстреливали. Старожилы рассказывали историю о молоденькой секретарше городской думы, которую красные расстреляли и зарыли в неглубокой яме на берегу Свияги. Закапывали второпях, и её длинный зеленый шарф наполовину остался снаружи и долго развевался по ветру, наводя на всех страх. Сохранилась до наших дней и расстрельная стенка, у которой были расстреляны красноармейцы, уже белыми войсками. Важную роль играл Свияжск благодаря близости стратегического моста через Волгу (до революции «Романовского», а после «Красного»). В 1918 году оборонял этот мост от красных известный писатель и террорист, впоследствии покончивший с собой, выбросившись из окна на Лубянке, Борис Савинков. В районе моста белые отряды Каппеля устраивали свои знаменитые «психические атаки», хорошо известные по фильму про Чапаева. Белой речной флотилией, сражавшейся у Свияжска, командовал знаменитый русский адмирал Филипп Старк, чей сын был впоследствии настоятелем храма на русском кладбище в Париже. Со стороны красных сражался в Свияжске известный советский драматург Всеволод Вишневский (сохранились воспоминания, как он с пулемётом дежурил на огневой точке, располагавшейся на колокольне Успенского свияжского монастыря), в разведке фронта работала Лариса Рейснер, писатель и прообраз главной героини «Оптимистической трагедии» Всеволода Вишневского, о которой в последнее время сочинена масса совершенно фантастических небылиц, вроде того, что она на фронте форсила в реквизированных у расстрелянных дворян одеждах и драгоценностях, выделяясь из одетых по-военному людей. Её муж, Фёдор Раскольников, был командующим Волжской военной флотилией, а впоследствии стал первым послом СССР в Афганистане и первым советским диссидентом, написавшим открытое письмо Сталину.

Троцкий

Из всех деятелей революции, действовавших в Свияжске, наверное, самой значительной является фигура Председателя Реввоенсовета Республики Льва Троцкого. Присланный сюда поправить дисциплину в войсках, он ввёл здесь впервые в истории гражданской войны метод так называемой «децимации» — то есть расстрела каждого десятого из отступивших с фронта частей. Старожилы раньше показывали дом, где он останавливался в Свияжске, и балкон богадельни, с которого Троцкий обращался на митингах со своими знаменитыми речами. Воспоминания он оставил в книге «Моя жизнь», одна из глав которой так и называется «Месяц в Свияжске».

Памятник Иуде

К одной из самых загадочных легенд Свияжска можно отнести историю о установке здесь в 1918 году памятника Иуде Искариоту, как «первому революционеру». Сначала якобы хотели поставить памятник Люциферу, как ангелу, восставшему против Бога, но, сочтя фигурой легендарной, остановились на «исторической» фигуре Иуды. Никаких фотодокументов или официальных свидетельств этого не сохранилось — знаем об этом случае мы только из книги датского дипломата и шпиона Хённинга Келлера, написавшего книгу «Красный Сад», не так давно изданную на русском языке…

Шакур-бандит

В 20-е годы в районе Свияжска орудовал знаменитый конокрад и вор Шакур-бандит. Несколько лет он терроризировал весь район, разъезжая с своей вооружённой бандой почти безнаказанно. Сохранились воспоминания ветеринарного врача Свияжска, которого на мосту через Свиягу остановили бандиты и хотели, отобрав повозку и лошадей, прикончить. Однако главарь, Шакур-бандит, узнав, что перед ним свияжский доктор, велел отпустить его с миром, рассудив, что польза медицины распространяется равно и на мирных жителей, и на бандитов.

Бунт в колонии для беспризорных

Начиная с 20-х годов в Свияжске начали размещать различные учреждения репрессивно-воспитательного характера. Одной из первых появилась колония для беспризорных «макаренковского типа». К сожалению, администрация этого учреждения, видимо, поначалу не слишком следила за порядком, и к власти в колонии пришли уголовники, подчинившие себе и работников этого учреждения. Всё это привело к бунту в колонии, убийству надзирателя и последующему расследованию этого дела прокуратурой Республики.

Расстрелы

Среди современных гостей Свияжска бытует мнение о массовых расстрелах, осуществлявшихся в годы репрессий в Свияжске. Это не совсем так — хотя в Свияжске, очевидно, бытовали и такие случаи, однако основная масса погибших в местных тюрьмах и лагере умирала от голода и болезней, вызванных недостатком питания и скученностью. При прокладке канализации в 2010 году снаружи стен Успенского монастыря обнаружено было массовое несанкцио­нированное захоронение советского «лагерного» периода. Много погибших заключённых хоронили и на острове Татариха. По рассказам местного старожила, учителя Ялтанского, летавший в 40-е годы самолёт, опрыскивавший поля с воздуха, рассмотрел эти несанкционированные захоронения, в Свияжск приезжала комиссия, и после этого на самом острове хоронить заключенных перестали, а стали возить трупы на кладбище в Введенку. Среди погибших в Свияжске — художник и моряк Владимир Голицын, реставратор Софья Олсуфьева, агроном и художник Андрей Лошадкин и многие другие.

Детские дома

С началом войны в Свияжске появились детские дома, где содержались дети из Татарстана и из блокадного Ленинграда. По воспоминаниям воспитанников Свияжского детдома, ижевский режиссёр Светлана Шанская (среди воспитанников детдома была и мама режиссёра) поставила спектакль «Беги, дитя, не сетуй», показанный в Свияжске в 2010 и 2012 годах.

Великая Отечественная война

В годы войны Свияжск, как и все малые и большие города России, отправил немало своих жителей на фронт. В одном из архивов есть фотография выпускного класса 1941 года. Класс как класс — 20 девочек да 20 мальчиков. Но с войны из этих 20 мальчиков живыми в Свияжск вернулся только один человек. Вспоминают местные старожилы ребят, уходивших на фронт, и молчаливую, скорбную атмосферу на берегу в ожидании переправы, которая увозила мужчин на фронт. Боевые действия не дошли до Свияжска, но война запомнилась всем голодом, лишениями и ги­белью родных, близких и друзей. Недалеко от Свияжска была построена так называемая рокадная железная дорога, связавшая станцию Свияжск и город Сталинград (ныне Волгоград), у которого произошло одно из самых масштабных сражений той войны. Рокадные дороги, шедшие параллельно линии фронта, строили специально для манёвров войск, эвакуации и для организации ложных перевозок, чтобы дезин­формировать противника, отвлечь его внимание ложными перевозками. 978-километровая «волжская рокада» была построена в 1942 году нечеловеческими усилиями тружеников тыла и заключённых «Волжсклага», в котором в основном содержались этнические немцы, оказавшиеся в рядах неблагона­дёжных граждан СССР. После войны эта дорога не использовалась, но даже сейчас, спустя семьдесят лет, её остатки хорошо видны с самолёта. Конечно, в планах у фашистских войск было добраться и до этих мест — один американский блогер выложил пару лет назад в интернет фотографические съёмки наших мест с воздуха, выполненные в 1943 году пилотами Люфтваффе — военной авиации фашистской Германии. Конечно, интересовал больше всего фашистов железнодорожный мост через Волгу. На снимках есть и мост, и течение Волги, и окрестности — но Свияжска каким-то мистическим образом нет: белое пятно среди склеенных квадратиков аэрофотосъёмки. Я даже написал тому американцу, чтобы прислал, если есть, кусочек со Свияжском — но получил ответ, что именно этого участка в архивах нет…

Совхоз

До создания водохранилища Свияжск был окружён заливными лугами, пронизанными множеством озерцов, ручьёв и речушек. Одна местная бабушка, работавшая в юности в соседней деревне, напротив Свияжска — Введенской слободе, рассказывала, как бежала на работу через разнотравье, пахучее и цветное, и хотя шла война и каждый день по радио передавали тревожные сводки с фронта, от запаха цветов, их ярких красок на душе становилось веселее — природа своей вечной красотой поддерживала человека в те нелегкие годы. Только весной луга скрывались под водой — Свияга наполнялась водами от таявших по её берегам снегов, и Свияжск превращался в остров на несколько весенних месяцев. В 1930-е годы в Свияжске был создан большой животноводческий совхоз (сокращение от «советское хозяйство» — крупное государственное сельскохозяйственное предприятие) — несколько тысяч голов составляло его стадо, а контора совхоза разместилась на территории бывшего женского ­Иоанно-Предтеченского монастыря. Благодаря этому совхозу, быть может, и уцелели постройки на его территории — в большом красном соборе устроили зернохранилище, а помещения Сергиевской церкви приспособили под склады совхоза. Рано по­утру выгоняли стадо на луга вокруг Свияжска, а вечером стадо возвращалось домой. Всё это исчезло после создания Куйбышевской гидроэлектростанции — ушли под воду все луга, погибли травы и цветы, негде стало и пасти коров… сейчас на весь Свияжск — две коровки у Жени Турунтаева. Как-то, не так давно, нашёл я у ограды монастыря медный овальный жетон годов, наверное, 1950-х, с надписью «свияжский совхоз» и номером — такими жетонами помечались совхозные коровы.

Затопление

В августе 1950 года власти СССР опубликовали постановление, в котором говорилось о начале строительства Куйбышевской гидроэлектростанции мощностью 2 миллиона киловатт. В этом же году началось строительство, занявшее семь лет. Для понимания масштабов можно напомнить, что объём перемещённого грунта на этой стройке вдвое превысил аналогичный объём при постройке Суэцкого канала. Как и на многих других стройках в те годы, трудились здесь в основном заключённые — больше двухсот тысяч человек прошло через эту стройку. В 1955 году началось заполнение бассейна водохранилища, занявшее из-за своих небывалых размеров два года — длина его составила более 500 километров, а наибольшая ширина — 27 километров. В то время оно было крупнейшим в мире искусственным водоёмом. Уровень Волги поднялся от нескольких метров до 28 метров (ближе к плотине). Было полностью затоплено около 200 населённых пунктов, около ста затоплено частично. Создание Куйбышевской ГЭС разделило всю историю Свияжска в XX веке на две части — «до затопления» и «после». Когда стало известно о начале строительства ГЭС, первоначально решено было полностью выселить всё население Свияжска, и только многочисленные письма местных жителей не только в местные органы власти, но и в Верховный Совет СССР, заставили отменить это неразумное решение. Тем не менее, поскольку тем, кто хотел уехать из Свияжска, выдавали неплохие деньги на перевоз имущества на материк, многие воспользовались этим и перевезли свои дома на большую землю. Из 2500 жителей в1956 году в 1958-м осталось в Свияжске всего 500 человек. Мне повезло побывать в одном из домов, перевезённых из Свияжска в то время в деревню Моркваши, находящуюся километрах в двадцати от Свияжска, на волжском берегу. Поскольку хозяева этого дома были людьми зажиточными и ценящими старину, они бережно сохранили практически всю обстановку Свияжского дома. Как удивительно было зайти в этот дом, ставший как будто капсулой времени… В то время как в самом Свияжске городская богатая жизнь за годы островного неблагополучного житья, а больше всего за лихие 80-е и 90-е годы прошлого века, превратилась в незамысловатый, чисто деревенский быт местных обитателей, без каких бы то ни было излишеств, в этом доме сохранилась подлинно городская обстановка. Шёлковые скатерти и занавески на резных гардинах, картины в золочёных рамах, декоративные керосиновые светильники и резная мебель, кружевные перчатки, без которых хозяйка дома до революции никогда не выходила из дому, поскольку это считалось дурным тоном — ходить даме без перчаток… Сколько всего этого вывезено было из Свияжска заезжими любителями антиквариата из городов… До того, как была затоплена акватория вокруг Свияжска, весь его заполонили бригады лесорубов, которые валили лес на территориях, попадавших под затопление. Лес рубили несколько лет. По воспоминаниям местных старожилов, зрелище медленного затопления напоминало отчасти картины апокалипсиса — с ближайших затапливаемых земель в Свияжск стали собираться животные — змеи, ежи, прочая мелкая живность — и долго ещё не могли привыкнуть глаза свияжцев к затопленным лугам и полям, отрезавшим Свияжск от берегов Волги больше чем на полвека. Только в 2009 году была достроена автомобильная дамба, соединяющая теперь Свияжск с землёй. И, кстати сказать, истории с нашествиями животных из-за резких колебаний уровня водохранилища периодически повторялись — то, рассказывали, в один год нашествие змей в таком количестве, что ходить страшно было, то в другой — переплывали на Свияжск кабаны, пугая местных жителей и портя огороды…

Психбольница

С середины 1950-х годов комплекс построек бывшего Успенского монастыря, освободившийся от своих постояльцев в лице заключённых исправительно-трудовой колонии, передали сначала сельскохозяйственной школе, а после затопления превратили в филиал республиканской психиатрической клиники, рассчитанный на двести больных. Почти семьдесят местных жителей работало в ней. Место тюрьмы в комплексе уездных казённых сооружений заняла коррекционная школа-интернат для детей с задержками в развитии, а некоторые другие крепкие постройки на острове оказались заняты школой слепых. Все, кто посещал Свияжск с 1960-х по конец 1980-х (когда психиатрическая больница в Свияжске была закрыта), помнят, как странно выглядел остров — за высокой оградой Успенского монастыря больные, слышны оттуда иной раз и страшные крики, и завывания, и какой-то плач‑стон… Тех, кто поспокойнее, в 80-е стали выпускать на территорию острова — всё равно ведь бежать с него было невозможно. Много всяких баек рассказывали в перестроечных газетах про эту больницу. И про то, что содержались в ней политзаключённые, которых обкалывали тормозящими лекарствами и ставили на них опыты с психотропными веществами, и про пленных иностранных разведчиков, говоривших на «незнакомых языках», которых якобы пытались тут разговорить с помощью тайных лекарственных средств, и даже про упрятанную в свияжскую психбольницу уцелевшую царевну Анастасию (хотя и вправду, говорят, была здесь больная, выдававшая себя за неё). Один из казанских фотографов вспоминал, как приехал с делегацией американцев, когда открываться стали советские местности, закрытые до этого для посещений иностранцами. И надо же — в то же самое время собрали больных для перевозки на большую землю. Подавленные, шли иностранные туристы мимо отряда безумных людей, скалящихся и строящих страшные гримасы гостям острова. Или вот ещё, кто-то совсем уж несусветное нёс — «а как стали закрывать больницу-то — никто ведь не видел, куда они всех больных-то подевали — я ж всё лето там жил — никто-никто из монастыря не выходил! А только в одно утро — рано-рано, пока спят все, подъехал грузовик и стали из ворот выносить мешки, а в мешках что-то круглое, большое, очень уж на человеческие головы смахивало! И документы все подчистую сожгли!» Я, признаться, думаю, что вывозили остатки капусты со склада, да разве наших выдумщиков переубедишь! Будете у нас в Свияжске — когда зайдёте в ворота надвратной церкви Вознесения, через которые все попадают в Успенский монастырь — посмотрите налево наверх: там среди остатков фресок XVII века красуется большой овальный штамп «Минздрав ТАССР, Свияжская психбольница».

Клуб

В двухэтажном здании казармы инженерного корпуса, там, где раньше жили военные строители, построившие железнодорожный «Романовский» мост через Волгу, открытый в 1913 году, находятся сейчас коллекции свияжского музея. А с 1920-х годов и до пожара в 1990-е годы в этом здании размещался сначала рабочий клуб, а после — клуб исправительно-трудовой колонии. По воспоминаниям старожилов, в конце 30-х — 40-х годах клубная жизнь здесь была на высочайшем уровне — выступали сидевшие в колонии московские и ленинградские артисты столичных театров и оркестров, говорят, даже выступала великая Лидия Русланова, среди своих лагерных скитаний оказавшаяся здесь. Позже, когда колония была переведена из Свияжска на станцию, клуб вновь стал сельским, здесь показывали кино, была большая библиотека, а вечерами устраивали танцы, куда съезжалась молодёжь и из соседних деревень. Однако в 1990-е годы, то ли ждали очередной проверки из центра, то ли ещё по какой причине — заполыхал клуб, и сгорела и библиотека с старинными книгами, ещё из дореволюционной общественной библиотеки, и киноустановки, и многое другое, а сам клуб на годы превратился в пугающий обгорелый остов без крыши — символ разрухи тех лет.

Монастырь

Почти одновременно с городом появились в Свияжске и первые монастыри — Троицкий, бывший подворьем, как бы филиалом подмосковной Троице-Сергиевской лавры, и Успенский мужской монастырь. Управлять Успенским монастырём Иван Грозный поставил Германа, происходившего из знатного смоленского рода. Свои молодые годы Герман провёл в Иосифо-Волоколамском монастыре, где ­обучился книжному делу и сам переписал немало книг. Там же он познакомился с величайшим православным философом и писателем Максимом Греком. Максим Грек попал в заточение в Иосифо-Волоколамский монастырь из-за критики существующего порядка в Церкви, поскольку вместе с Вассианом Патрике­евым, Иваном Беклемишевым и другими принадлежал к партии так называемых «нестяжателей», отрицавших необходимость владения имуществом Церковью. «Нестяжатели», споря с «иосифлянами» или «стяжателями», говорили о том, что главное предназначение монаха — молитва и духовный труд, а иосифляне возражали, что для помощи людям монастыри должны владеть землями, зданиями, крестьянами, торговать и вообще заниматься хозяйственной деятельностью — то есть «не прятаться от мира». Возможно, беседы с Греком оказали на Германа определённое влияние, поскольку, будучи образцовым «иосифлянином» и, как бы сейчас сказали, «крепким хозяйственником» в том, что касалось монастырской экономики, в личном быту Герман был человеком скромным и непритязательным. При Германе владения монастыря достигли огромных размеров — даже городок Мамадыш, в двухстах километрах от Свияжска, принадлежал Успенскому монастырю. Торговал монастырь рыбой, солью, зерном, имел в собственности немало крестьян и сёл. По значимости, согласно составленной в древности «Лестнице властей», Успенский свияжский монастырь был седьмым монастырём в Российском царстве. 

Видимо, Иван Грозный был доволен трудами архимандрита Германа, и тот сначала был назначен архиепископом Казанским и Свияжским, а после — призван царём в Москву и против воли стал кандидатом на престол митрополита Московского — высший духовный сан царства. Однако, будучи поселен в митрополичьи покои, Герман стал осуждать царя, требуя отменить опричнину и покаяться в грехах. По официальной версии, Герман скончался в 1567 году от моровой язвы. Однако при переоблачении мощей в 1888 году выяснилось, что: «голова его отрублена, и притом способом, необычным при обыкновенной казни, а двумя ударами — одним спереди, отсекшим нижнюю часть, а другим сзади по шее». Об этом подозревали ещё современники, поскольку князь Курбский, бежавший от бывшего царя-соратника в Литву, писал: «…овии глаголют удушенного тайне за повелением его [царским], овии же ядом смертоносным уморенна…».

В 1922 году в рамках борьбы с религиозными суевериями, коммунистические власти приняли решение провести публичное вскрытие мощей, с тем, чтобы доказать ложность их «нетленности». Сохранились в архивах протоколы этого события, скрупулёзно описывающие ход вскрытия. По воспоминаниям местных жителей, всех согнали на площадь перед Успенским собором, и как только была открыта гробница с мощами Германа, погода, до этого момента бывшая ясной, вдруг испортилась и налетела буря с громом, как бы возвещавшая грядущие испытания российской земли.

Тито

В годы Первой мировой войны часть помещений Успенского монастыря занял госпиталь для военнопленных австро-венгерских войск, с которыми в ту пору воевала Россия. В числе пленных оказался в Свияжске и один из будущих крупнейших политиков XX века, будущий президент Югославии Иосип Броз Тито. В апреле 1915 года в бою на Днестре он был тяжело ранен черкесской пикой при сражении с русскими войсками. Согласно местной легенде, в госпитале он пробыл не очень долго и, сбежав из больничной палаты, перебрался к местной хозяюшке на улицу Троицкую, где и долечивал раны уже в домашней обстановке.

Мост

Если встать на свияжский косогор, так, чтобы слева была лестница со стоянки, а справа стена Успенского монастыря, и посмотреть вдаль, туда, где, изогнувшись, высокий правый берег Волги подходит близко к низкому левому, можно в ясную погоду разглядеть железнодорожный мост, соединивший два берега. Мост начали строить в начале XX века, и строительство его сопровождалось несколькими страшными катастрофами, уносившими множество жизней. Наконец в 1913 году, в год 300-летнего юбилея династии царей Романовых, он был торжественно открыт. За оформление моста, а также всех станций Московско-Казанской железной дороги, отвечал Алексей Щусев — выдающийся русский и советский архитектор, автор проектов мавзолея Ленина, Казанского вокзала в Москве и многих других знаковых для отечественной архитектуры сооружений. На высоком берегу рядом с мостом стоит небольшая часовня, посвящённая юбилею династии Романовых. По проекту Щусева мост был покрашен в зелёный изумрудный цвет и украшен золочёными позументами и двуглавым имперским орлом, который был сбит вскоре после революции 1917 года. В годы гражданской войны этот стратегически очень важный мост стал как бы символом противостояния белых и красных, местом героической борьбы тех и иных за свои идеалы.

Кладбища

Вот странное место этот Свияжск. В самом Свияжске — ни одного кладбища сейчас нет. Что такое?! Не умирают тут, что, люди совсем, или в чём дело? Да нет, умирают, конечно, как и везде… Просто так получилось, из-за небольшой городской территории в самом Свияжске давно уже никого не хоронили. Раньше ведь было принято хоронить прихожан на кладбищах приходских церквей, к которым они относились, но они переполнились ещё в XVIII веке, и образовалось кладбище на другом берегу реки Свияги, на косогоре около Петропавловской слободы. На приходских или монастырских кладбищах с тех пор хоронили только монахов или именитых людей, например, на кладбище Успенского монастыря стоял над могилой ныне утраченный памятник вице-адмиралу Ивану Фёдоровичу Лихачёву, коллекционеру, всемирно известному учёному, скончавшемуся в 1907 году.

Раньше на ту сторону реки каждую весну мостили деревянный мост, потом под зиму разбирали, чтобы лёд не поломал, и на другую весну возобновляли по-новой. Как подумаешь, какая работа была… А как-то, видно, не в тягость было. Да и не привыкать было в старину свияжцам деревянные дома ли, мосты ли делать — ведь и целый город построили за месяц таким макаром когда-то! Ну, и на кладбище все попадали своим порядком — по дорожке, да по мосточку, да на горку, да в могилку. Не то стало после 1957 года, как разлилась большая вода. С тех пор появилась у свияжцев поговорка, что в распутицу смерть Свияжск стороной обходила — помирали, только когда лёд крепкий вставал или когда на лодке можно отвезти усопшего. А помрёшь в ледоход — и что? Даже на кладбище не попадёшь, как положено! Сохранились удивительные фотографии тех лет — похоронных процессий на лодках, как в далёкой Венеции, собиралась родня в скорбный путь провожать покойника — и в лодки, да за вёсла… 

А в 2010 году копали на Никольской траншеи под газ да под водопровод. И в районе руин Никольской церкви наткнулись на старинное заброшенное кладбище XVII века. Оказывается, прямо под дорогой на глубине всего метр-полтора лежали останки древних жителей Свияжска. Помню, сидели на краю раскопок местные жители да языками цокали — ведь столько лет по этой дороге ходили, детей в школу водили, а не знали, что по могилам ходят... С этого кладбища всех перезахоронили в Успенском монастыре, а по черепам учёные из Москвы восстановили облик жителей того времени — сейчас эти реконструкции стоят в свияжском музее на первом этаже. Или вот ещё — за Успенским собором, тоже трубы какие-то надо было положить, наткнулись на могилу монаха, захороненного ещё в XVI веке, и когда увидели — удивились: скелет лежал закованный в кандалы — на шее кольцо, на ногах и руках оковы и всё цепями увязано — и как только сохранилось железо за столько лет! Но это, конечно, не кандалы были — а вериги железные, монашеские оковы. Их монахи иногда в качестве особого послушания носили — как бы при жизни себя заковывая, чтобы помнить, что плоть — лишь оковы временные для вечной души…

Первая боевая эскадрилья

Широкие раньше были луга между Свияжской горой и Вязовыми горами, там, где мост сейчас через Волгу… Пятьсот без малого лет назад стояло там ­войско Ивана Грозного «…И пришёл государь к новому городу Свияжскому в субботу, в празднество Успения Богородицы. И поставил шатры от Вязовых гор в лугах, только ближним своим позволил быть близ себя. И встали около града Свияжского на все стороны по семи верст, а воеводам повелел ставить свои полки, где кто захочет, потому что из-за множества людей невозможно было всем стоять вблизи города, и некоторые стали за 15 верст, а некоторые дальше, во все стороны…» Так писал «Казанский летописец», анонимный автор летописи XVI века о приходе войска под Свияжск. Через 366 лет после этого, в августе 1918 года, луга между Вязовыми и Свияжском вновь увидели воинов. Только на этот раз на удобном поле разместились самолёты Первой боевой красноармейской эскадрильи. Несмотря на грозное название, это были небольшие самолётики-этажерки французской или английской постройки, основным значением которых можно было считать скорее устрашение противника и разведку. Отсюда самолётики летали «бомбить» Казань, занятую белыми войсками. Однако поскольку полноценные авиабомбы ещё не были разработаны, с самолётов сбрасывали просто тяжёлые чугунные болванки, имевшие не столько разрушительное, сколько психологическое воздействие на противника. С них же часто разбрасывали агитационные листовки. Это было время романтики военной авиации. Каждый пилот относился к самолёту как к живому существу — да и несовершенная техника тех лет не позволяла относиться к себе по-иному… Ещё не пришли войны XX века, когда невидимые ракеты или беспилотные машины войны станут наносить удары в автоматическом режиме. В тех сражениях гражданской войны ещё присутствовал дух поединков людей, и иногда стояли задачи напугать противника образами, проверенными столетиями — так стали появляться на фюзеляжах самолётов черти, монстры, ведьмы на мётлах, драконы, черепа с костями, как на пиратских флагах, и другие устрашающие картинки. Не отставали от тогдашней моды и бойцы свияжской лётной эскадрильи. Фотографии тех лет сохранили образец такого «боевого раскраса» — красный чёрт с вилами загоняет убегающего петуха… Наивные картинки… тогда перед смертью противники ещё успевали что-то увидеть, время и жизни, и умирания текло медленнее.

Как родная меня мать…

В составе прочих спутников Льва Троцкого, прибывшего в Свияжск в 1918 году, присутствовал и «пролетарский поэт» Демьян Бедный (вообще-то получивший при рождении совсем не пролетарское имя Ефим Придворов). Перед ним была поставлена задача укреплять дух красных войск и, напротив, привлекать на сторону красных колеблющихся с помощью агитационной поэзии, в которой он был силён. Именно в Свияжске Демьян Бедный написал одно из своих немногих удачных стихотворений «Проводы», ставшее впоследствии популярной народной песней «Как родная меня мать провожала». А в те годы это стихотворение в качестве листовок разбрасывалось с аэропланов над «вражеской Казанью»…

Районы

Вроде бы Свияжск всего ничего — километр на восемьсот метров. Ан — и здесь есть свои районы, оказывается — «Совхоз», «Олимпийский», «Низ» и так далее. И можно услышать даже: «Не, я на низ-то не хожу, чего там мне делать, я там сроду не бывала!» или «Ещё я в «Олимпийский» не ходил!». Ну, с «низом» всё понятно — это бывший посад под горой. «Сов­хоз» — тоже, потому что так называли территорию бывшего женского монастыря, где кельи были заняты коммунальными квартирами. А вот «Олимпийский» почему?! Не боги ли олимпийские замешаны? Почему корпуса бывшей земской больницы, превращённые в коммуналки, получили такое странное название? Впрочем, и тут всё просто — заселение их произошло в год Московской Олимпиады, в 1980 году, вот в шутку и окрестили обитателей этих домов — «посёлком Олимпийским».

Общество охоты

Охотиться в Свияжске всегда любили и любят, ещё бы — вокруг места для охоты самые подходящие — и заяц есть, и кабан, и утка. До революции в Свияжске было даже «Общество правильной охоты» со своим уставом и ежегодными отчётами. В одном из отчётов описывается забавный случай, вызвавший возмущение «правильных охотников». Дело в том, что в один год развелось в окрестностях Свияжска множество волков, да так много, что они стали не только истреб­лять животных, на которых охотились и люди, но и стали нападать на домашнюю скотину. Для борьбы с этим явлением Свияжское общество охоты совместно с городской администрацией учредило небольшой приз обывателям, приносившим в правление добытых молодых волчат. Однако подлые обыватели, воспользовавшись тем, что лисята в малом возрасте схожи с волчатами, а добывать их несравненно легче и безопас­нее, чем волчат, стали пытаться массово сдавать чиновникам именно лисят. Для противодействия недобросовестным сдатчикам общество постановило при сдаче присутствовать специалисту, заверявшему своим свидетельством волчью натуру.