Казанский Уайльд и его «Песни…»

Евгений Георгиевич Геркен. 1912 
Из собрания Музея Е. А. Боратынского

Нельзя сказать, чтобы имя Евгения Георгиевича (Юрьевича) Геркена, поэта Серебряного века, а ещё драматурга, переводчика, литературного и музыкального критика, было напрочь забыто на его родине в Казани, но известность его сейчас ограничивается кругом узких специалистов по истории литературы и краеведов. Однако статьи о Евгении Геркене всё же выходят, и весьма нередко. В журнале «Казань» о нём публиковала статью доктор исторических наук Гульчачак Назипова, занимавшаяся историей родов Боратынских и Заусайловых. Евгений Геркен по матери — родной правнук Евгения Абрамовича Боратынского. Также на страницах журнала выходили материалы о Геркене известного историка казанского театра Юрия Алексеевича Благова — пьесы Евгения Георгиевича шли на подмостках казанских дореволюционных театров. О Геркене-поэте писал также известный казанский краевед Леонид Девятых. 
В 1910-е годы слава Евгения Геркена в Казани была ещё более прочной. В одном из номеров «Казанского телеграфа» за 1909 год читаем: «Кто в Казани из людей, интересующихся музыкой, литературой и театром, не знает Евгения Геркена, этого милого, изящного, музыкального юношу, поэта, обладающего большим вкусом и подающего лучшие надежды?» В этом самом 1909 году он выпустил в Казани свой первый сборник стихов: «Лирические стихотворения. 1906–1909», на который уже откликнулся известный в столицах поэт-символист Михаил Кузмин. 
Стихи молодого автора, хотя и печатавшего их уже с 1906 года в разных журналах, в том числе столичных («Аполлон», «Русская мысль» и др.), были на тот момент ещё совершенно незрелыми. Маститый рецензент Михаил Алексеевич так писал о них в своём отзыве на дебютный сборник Геркена, опубликованном в журнале «Аполлон»: «Лепет, неловкий, детски-беспомощный, но не без намёка на прелесть угловатых движений подростка. Стих невыдержан, цезуры и рифмы часто хромают, заметно влияние Бальмонта… Но вдруг, будто помимо воли автора, выходят хорошие и простые строчки, своею простотою могущие заставить завидовать любого, более совершенного, поэта». 
В конце 1912 года поэты Геркен и Кузмин познакомятся лично, и далее их будут связывать многолетняя дружба и общие творческие проекты. В 1925 году в Ленинграде выйдет второй сборник Евгения Геркена «Башня: стихи», уже с предисловием Михаила Кузмина. В конце 1920-х Евгений Георгиевич будет специализироваться на написании либретто к опереттам. А в 1934 году Геркена арестуют по делу о «ленинградских гомосексуалах» и обвинению в контрреволюции. Он пройдёт ГУЛАГ, во время войны ему добавят срок, и около 20 лет в общей сложности проведёт правнук Боратынского, звезда казанской богемы 1900-х годов, в лагерях, будет участником строительства БАМа, где не забросит и поэзию. Геркен печатался в лагерных изданиях: ­«Репертуарном бюллетене литсекции агитмассового сектора КВО БАМЛАГа ОГПУ НКВД» за 1934 г., коллективном сборнике «Путеармейцы: стихи и песни лагкоров» (г. Свободный (ДВК), 1935). В 1951 году он совместно с Леонидом Корняну написал комедию и сценарий «Марийкино счастье» на музыку Евгения Коки, пьеса была поставлена рядом театров страны. Освобождён в 1954 году.
Характерны названия статей о Геркене современных учёных‑литературоведов: «Некоторые примечательные сведения из жизни казанского Уайльда: Новые, забытые и исправленные факты о Евгении Геркене» (автор: А. В. Большаков, 2012); «Забытый поэт серебряного века: вехи судьбы и творчества Евгения Геркен-Баратынского» (Т. Смыковская, 2020; исследователь вводит в научный оборот неизвестную ранее переписку Е. Геркена с В. Э. Мейерхольдом). Татьяна Смыковская своим исследованием утверждает тот факт, что Геркен «находился в центре культурных поисков «серебряной» эпохи… являлся многосторонней творческой личностью, чьи произведения достойны чтения, изучения и включения в анналы истории русской словесности ХХ в.». Знаменитый недавно скончавшийся поэт-переводчик Евгений Витковский в своей интернет-антологии «Век перевода» заметку о Е. Г. Геркене (не только поэте, но и переводчике французской поэзии) завершает следующими словами: «Поэтическое мастерство и талант Геркена дают ему право на серьёзное место среди поэтов русского Серебряного века, и место это, пожалуй, отнюдь не в дальнем ряду».
В этой связи, собирание поэтического наследия Е. Г. Геркена представляется важной научно-исследовательской задачей, особенно актуальной для Казани, родного города Евгения Георгиевича, в литературной, артистической и журналистской среде которого он принимал активнейшее участие. Он выступал литературным и музыкальным критиком газеты «Казанский телеграф», и логично было бы поискать неизвестные ранее исследователям сочинения, в том числе поэтические Евгения Георгиевича Геркена в подшивках старых казанских газет.
Одну такую находку удалось нам сделать, просматривая выпуски за 1914 год «Казанской газеты» — газеты Казанской Земской управы. Период Первой мировой войны до сих пор оставался тёмным пятном в биографии Е. Геркена. Очень мало было свидетельств о его жизни и творчестве в эти годы. Блогер «Живого журнала» под ником Alessio Barbarussa, создатель сообщества в ЖЖ «Кузмин и нечто», посвящённого поэту Михаилу Кузмину, в одной из своих публикаций 2009 года о казанском друге Кузмина поэте Евгении Геркене замечает: «Вторая Отече­ственная война должна была как‑то отразиться на жизни Геркена, но мы и об этом ничего не знаем» («Вторая Отечественная» — подразумевается: вторая после войны 1812 года, то есть имеется в виду как раз Первая мировая война 1914–1918 гг. — А. Б.).
И вот теперь наша находка — целый цикл стихотворений Евгения Геркена «Песни о вой­не», опуб­ликованный в «Казанской газете» во второй половине 1914 года, позволяет нам несколько закрыть пробел в биографии поэта за указанный период. Нужно сказать ещё, что Геркен писал не весь цикл сразу, а от недели к неделе, откликаясь стихами на злобу дня, на само течение войны. Так, например, появилось в цикле стихотворение, посвящённое Бельгии. Бомбардировка Германией Бельгии произвела сильное тяжёлое впечатление по всей России, в том числе в Казани. В нашем городе состоялся общегородской «День Бельгии» — целый цикл культурных благотворительных мероприятий, поддержанных всей прессой, со сбором денег пострадавшим бельгийцам. 
Другое событие, нашедшее отражение в цикле, — смерть от ранения в бою 21-летнего великого князя Олега Константиновича, поэта, человека тонкой души, инициатора факсимильного издания рукописей Пушкина. Смерть его была героической и потрясла всю Россию. Есть в геркенском цикле стихо­творение, посвящённое ещё одному историческому лицу: первому королю Черногории Николе I. Его тёзка, российский император Николай II, пожаловал накануне Первой мировой войны черногорскому королю чин генерал-фельдмаршала Российской императорской армии. Король Никола I стал предпоследним русским фельдмаршалом, и единственным, дожившим до революции 1917 года. 
Несколько стихов цикла написано в духе русского национального и славянского патриотизма. ­Семья Геркен придерживалась тогда правых, национал-патриотических взглядов, об этом говорит и тесное сотрудничество отца и сына Геркен (отец — Юрий Сергеевич Геркен, военный, журналист, предположительно: фельетонист «Казанского телеграфа» под псевдонимом «Сэр Джордж», в 1917-м — редактор газеты «Голос Казани», преемника «Казанского телеграфа», в юности Ю. Геркен занимался в оперной школе). Газету «Казанский телеграф» в 1910-е аттестовали как черносотенную, ура-патриотическую. В одном стихотворении Е. Геркена из публикуемого нами цикла встречаем выпад против Турции, вступившей в войну с Россией на стороне Германии. 
Но гораздо больше пишет Геркен о трагедиях войны — смертях, разлуке семей, описывает положение раненых. Иногда — подделываясь под строй и склад народных крестьянских и солдатских песен. Тут ещё надо сказать: «Казанская газета» — газета Казанского уездного земства. Основной её читатель — сельские жители, люди из народа. Народный стиль речи в принципе характерен для публикаций «Казанской газеты», что, видимо, нашло отражение и в геркенском стихотворном цикле, подготовленном им для этого издания. В своей краткой заметке для энциклопедического словаря наш критик‑театровед Ю. А. Благов отмечал: «Стихотворения Е. Ю. Геркена отличались подверженностью разного рода влияниям, тенденцией к имитации чужих стилистических манер». Ну и вот в данном случае — мы видим имитацию им солдатских песен в некоторых из стихотворений военного цикла. 
Стихи цикла не все одинаково ровные, в некоторых заметны шероховатости, однако встречаются в них и строки весьма замечательные. Будучи впервые для настоящей публикации собраны воедино (а не разрозненно, как это было при публикации в газете из номера в номер), они воспринимаются теперь в общем композиционном и стилистическом единстве: первое и последнее стихотворение в подборке закольцовывают тему объединённого общей верой и устремлениями славянства, надеждами на Победу, в середине же цикла преобладают стихотворения, ­освещающие тему трагедии войны, складывающейся из судеб личных, отдельных людей, так и из трагедий и переживаний целых народов и стран. Особенно прочувственным (зная ещё и особенности личной интимной биографии Евгения Геркена) выглядит его стихотворный отклик на гибель 21-летнего великого князя Олега Константиновича, молодого поэта, погибшего героем. Общую же оценку циклу «Песни о войне» Евгения Георгиевича Геркена, надеемся, дадут со временем профессиональные литературоведы. 
Возвращаясь теперь к изданию, где стихи были впервые опуб­ликованы, попутно укажем ещё: в «Казанскую газету» Е. Геркен пришёл так же, как и в «Казанский телеграф», вместе с отцом. И хотя в современных библиографических справочниках периодических изданий напротив «Казанской газеты» фамилия Геркен встречается лишь один раз (один из родственников наших героев — П. И. Геркен — был редактором газеты в 1904–1908 гг.), а имя Юрия Сергеевича, папы Евгения, даже не упомянуто, но, например, в № 7-8 за 1914 год, посвящённом юбилею Земств в России и его празднованию казанской управой, опубликована торжественная речь Ю. С. Геркена, сам он там подписан как «заведующий редакцией «Казанской газеты»». Вообще во многих казанских газетах того времени нередко присутствовала и должность «поэт». Например, в либеральной «Камско-Волжской речи» эту роль исполняли П. Драверт (эсэр, а в будущем — знаменитый учёный-минеролог) и М. Альтер; были свои поэты и в «Казанском телеграфе». А вот в земской «Казанской газете» в 1914 году штатным поэтом был Евгений Геркен, с 41 по 49 номер на страницах этой газеты выходят его «Песни о вой­не». А в № 51-52 ещё — сказание «Вещий сон» времён Дмитрия Донского и Куликовской битвы.

Евгений ГЕРКЕН

Песни о войне

I
Видел нынче, как солдаты
Отправлялись на войну:
За Царя, за честь народа,
За родимую страну.
Оставляя дома семьи
И любимые поля,
Шли они туда, где кровью
Обагряется земля.
Шли туда, где меч тевтона
Водружает смерть и ад.
Где победные знамёна
Над Карпатами шумят.
Шли туда, где вражьи рати,
Злобной местию горя,
Строят козни против Руси,
Против Белого Царя.
Окрылённые надеждой
Победить иль умереть —
Шли они к далёким братьям
Стяг свободы водрузить.
И уж близок миг бесценный:
Будет сломлен враг надменный,
И от Вислы до Днепра
Разнесётся крик священный:
Всеславянского: «Ура!»

II. Бельгия*
Они не ведали вражды,
Они не ведали печали:
Их ароматные сады
Роскошной прелестью сверкали.
И радовал беспечный взор
Брюссельских кружевниц узор.

Но знамя хищного тевтонца,
Неся вокруг и ад, и смерть,
Сокрыло голубую твердь,
Затмило светлый облик солнца:
— И ужас!
Мирная страна
Потокам крови предана.

Но верьте! Час иной придёт!
— Раздастся Высшей силы Слово:
Божественной руки оплот,
Сломав, повергнет в прах оковы;
— Священен стяг народных воль:
«Закон, Свобода и Король»…

III
Ты не плачь обо мне,
Если пулей сражён,
Я паду в час борьбы
С вековечным врагом.

Ты не плачь обо мне,
Слёз горючих не лей:
Кто за родину пал —
Ты того не жалей.

Кто за родину пал —
Тот свой долг совершил
И без страха предстал
Перед Господом Сил.

У престола Творца
Его ангелы ждут;
На земле ж гусляры
О нём песни споют.

В песне скажут:
Как Ваня — Дуняшу любил,
Как прощаяся с ней
На войну уходил,

Как в предсмертный свой час
Вспоминал о жене,
Как погиб он от ран
На чужой стороне.

Как просил он сестру
(Из родных была мест)
Переслать его Дуне
Георгиевский крест…

Ты не плачь обо мне,
Если пулей сражён,
Я паду в час борьбы
С вековечным врагом.

IV. На смерть великого князя 
Олега Константиновича
По воле гибельного рока —
Он не увидит больше твердь.
О, ты безжалостно — жестока,
О, ты неумолима — смерть!

Ещё вчера он взор ласкал
Своей чарующей улыбкой…
— Кто оборвал струну у скрипки?
Кто там — так громко зарыдал?

— Не плачь.
Его чело как снег:
Он близок горнему престолу.
О, витязь юный, князь Олег,
Перед тобой склоняюсь долу. 

Без фраз, без жалобы, без слёз.
Сосредоточенны и немы,
Тебе несём мы хризантемы,
Гирлянды ароматных роз!

И пусть их кров, как саван белый,
Как символ вечной чистоты,
Украсит милые черты,
Увы, безжизненного тела. 

V
Цвели цветы лазоревы, 
Текли ручьи хрустальные,
Дышало сердце радостью,
Певуньи, пташки малые
Кружились над землёй.

Пришла пора осенняя,
Цветы завяли алые,
Зажглись зарницы гневные,
На юг умчались пташечки,
Молчит угрюмый бор.

Кресты стоят печальные,
Могилы одинокие,
Текут ручьи кровавые,
Гремят раскаты грозные,
Колышется земля. 

Ох, знает сердце горюшко.
На Русь многострадальную
Идут враги проклятые;
Ушёл кормилец родненький,
Ушёл родимый мой.

Придёт весна нарядная;
Вернутся в поле пташечки,
Взойдут цветы лазоревы
И расцветут, вспоённые
Кровавую землёй. 

Зажгутся зори алые,
Утихнут громы гневные,
Заблещет в небе солнышко,
— Вернёшься ль ты, родимый мой,
Вернёшься ли домой!

VI. Черногория**
Мы славянские орлята,
Мы орлята Чёрных гор!
— Знает наш клинок булата
Бусурманский гордый взор.

Не страшна лихая доля,
Нужды нет, что грозен враг.
Наша правда — наша воля!
Наша честь — славянский стяг!

Бог поможет в злой недоле
Одолеть напор врага.
Что нам смерть на ратном поле?
— Нам свобода дорога!

Трусу — нет достойной казни!
— Знайте ж, недруги страны,
Что не ведают боязни
Черногории сыны!

Мы славянские орлята,
Мы орлята Чёрных гор,
Знает наш клинок булата
Бусурманский гордый взор.

Бог удвоит нам усилья:
Разомкнём мы цепи зол,
И прострёт над нами крылья
«Старший Северный Орёл».

VII. У постели
— Не лучше? Снова ноет рана?
Воды не хочется испить?..
— Сестра, сестрица, без обмана
Скажите правду: буду жить?

— На всё, голубчик, воля Бога,
Мы все у Господа рабы:
Кому же ведома дорога
Им предназначенной судьбы?

Лампада мерно догорает,
В окно покрался луч луны,
Дневная речь не нарушает
Миротворящей тишины…

И в мыслях прошлого картины
Встают, встревожены мечтой,
Поля и рощи, и долины,
С их грозной, вещей красотой…

И окровавленные реки,
И гул пальбы, и шум речей,
Навек сомкнувшиеся веки,
Навек угаснувших очей…

И снова стон, протяжно-странный…
Ещё далёко до утра…
— Не лучше?.. Снова стонет рана…
— Сестра… прошу вас… без обмана…
Скажите правду мне, сестра…

VIII
То не ветер в поле плачет,
Не метелица,
Убивается, рыдает
Душа-девица.

— Ты о чём, голубка, плачешь,
Убиваешься?
Аль колечко потеряла
Самоцветное?

Аль рубашку милу-другу
Вышиваючи,
Уколола злой иглою
Пальчик розовый?

— Не теряла я колечка 
Самоцветного.
И иглою не колола
Пальчик розовый.

Сиротою я осталась 
Горемычною
Проводила я милого
В дальню сторону.

А вечор, хотела выйти
За околицу,
Повстречался мне прохожий,
Старец праведный…

Повернулся, посмотрел он
В мою сторону.
Точно душу защемил мне
Грозный взгляд его.

— Ох, и знает моё сердце,
Чует бедное.
То не добрый знак мне явлен,
А печали знак…

Злая доля — быть мне горькой
Сиротинушкой,
— Не увидеть мне милого,
Не вернётся он. 

IX. Славянству
Хоть от сражений мы далёко,
Душа и мысль невольно там,
Где волей праведного рока
Свободы созидают храм. 

Где смерть дарит свои объятья,
Чтоб никогда не разомкнуть,
Где льётся кровь, где гибнут братья,
Но гибнут, веря в правый путь.

И совершится! — Вспрянут выи!
И, древним стягом сражена,
С высот священных «Ай-Софии»***
Падёт надменная луна.

И славный час пробьёт! — И скоро,
Красой победною горя,
Над гладью синего Босфора
Взойдёт свободная заря.

И прозвучат над полем битвы,
От стен Царьграда до Днепра,
И всеславянские молитвы
И всеславянское «Ура»!

Сентябрь — декабрь 1914 г.

Примечания Е. Г. Геркена