Летел летний ангел

В древних городах, наверное, есть свои ангелы‑хранители. В романтичных уголках города, где так удобно назначать свидания, они точно обитают. Вот взять хотя бы казанское «Кольцо» — место свиданий: нацелованное, нарадованное, счастливое. Значит, здесь ангел добрый.

…Серафим жил на чердаке жёлтого дома. Совсем один, среди серебристой пыли и белых облаков, которые подглядывали за ним из круглого окна. Он любил вспоминать другие эпохи, перелистывая старинный альбом с литографиями красивой девушки — крепостной актрисы Мары, служившей когда-то в Казанском городском театре. Однажды ради неё он провалил тротуар. Да-да! Пришлось. К Маре ехал свататься толстый купчинка из Тетюшского уезда. Ох, не открутилась бы актриса от такого жениха и его предложения! Погубила бы свою жизнь, ушла б со сцены, стала простоватой толстенькой душечкой, попивающей чай из самовара, а потом и самогончик. Пришлось кавалера да с извозчиком… прям в грязи повалять. Мостовая ушла под землю! Потом люди всё объяснили тем, что место у подножия холма (который венчает сейчас Финансовый институт) — с пустотами и подземельями. Здесь несёт свои воды широкая подводная река, черпая силу из подводных озёр, выглядывающее на поверхность земли, как протока Булак, озеро Кабан. Но за тот провал мостовой пришлось Серафиму ответ держать «на ковре» у Ангела-правителя города. Скандальчик вышел громкий: ведь о происшествии даже столичные газеты писали. 
А влюблённые классики? Тоже его, ангельских рук, дело. Лёва Толстой, который именно здесь воспылал первой любовью к Зиночке Молоствовой. Максим Горький (от любви аж хотел стреляться), Вова Ульянов — первые свидания «буревестников» были именно здесь, на его земле, на «Кольце» казанском. И все любови происходили когда-то летом. По полной программе классики страдали, сочиняли любовные записки, бегали на квартиры возлюбленных в Собачий и Профессорский переулки, встречались в тесных трактирах Марусовки... Эх, и был это, пожалуй, шанс прожить им другую жизнь, а стране — избежать революции. Тогда Серафим всё испробовал. Но не всегда у него получалось соединить влюблённые сердца. Ведь в его власти было только показать «возможные варианты развития событий». Дальше уж, люди, — будьте добры, действуйте сами!
Серафим в моменты неудач как-то резко уставал, начинал ворчать и говорить, что не любит эту старую Казань. Что за город? Пыльный какой-то, с узкими улицами, слишком маленьким кругом богемы. Люди какие-то рациональные, маломечтательные, часто его не замечают, не слышат из-за своих убеждений и страхов. Но летом опять принимался за своё, потому что летом происходит магическое превращение: из серого в яркое, из грязного — в умытое тёплым дождём. И тогда каждый может услышать, увидеть ангела Серафима — старинного хранителя казанского «Кольца». Кстати, посмотрите, вот он опять появился — в покоях главного Ангела-правителя города, опять за кого-то пришёл просить…
— Серафим, ты опять за старое, я же говорю — нельзя, Небесная канцелярия не согласует! — жёстко говорил Ангел-правитель.
— Позволь хотя б я их просто покажу друг другу? Так вот просто, не официально. Они только встретятся глазами, и потом, спустя годы, вроде как узнают друг друга, — не унимался Серафим. 
— Что это даст? — устало отмахнулся Ангел-правитель. — Девочке предназначено пройти свой путь, она ещё слишком своенравна. Мальчик — робок и уступчив, он не понял ещё своей силы. 
— Им так долго ждать своего времени, встречи. Им сейчас всего 20, второй раз их пути пересекутся только в 40 лет! Это ж целая жизнь! А как будет много слёз, горького одиночества!.. Но если им сейчас дать увидеться, они потом узнают друг в друге знакомое, родное. Например, он сможет запомнить её балетную походку и будет искать её в девушках… это даст ориентир. 
— Бог с тобой, ты веками среди татар живёшь, от них набрался упрямства какого-то, — махнул рукой не менее, кстати, целеустремлённый Ангел-правитель, который сам через пару лет поможет местным археологам найти заветную монетку — символ 1000-летия города, с которой закрутится туристическая карусель в волжской столице. 

…Контролёру 22 года, ему нужны деньги, он подрабатывал — проверял билеты на трамвайной остановке. Ему было скучно. Он был не готов увидеть свою первую любовь. К этому никто никогда не готов. 
Алиса ехала в трамвае и щурилась на солнце. Лето. Жара в городе. Родители уехали на дачу. Свобода! Можно открыть пачку длинных сигарет, набрать из родительского бара немного рижского бальзама, плеснуть в кофе… и будет петь Стинг, и Картасар ещё не дочитан! Что может быть лучше… Открыты все окна. Ветер поднимает на тротуаре пылинки. Алиса выпрыгивает из вагона, лёгкая, в голубой кофточке, высокая и худенькая — балерина. 
— Девушка, стоп-стоп, ваш проездной? — он подбежал и заслонил собой весь мир. Мир с мечтами об уединении, сигаретами и Картасаром. Он выше её гораздо, широкие плечи, нос — тонкий с горбинкой, серые высокомерные глаза. 
— Банально забыла в другой сумочке, — просмеялась и легко продолжала болтать. — А что это такие контролёры теперь? 
— Да так-то я в меде учусь, это, можно сказать, коммуникативная практика. А ты откуда такая?
— Универ, филфак, по мне ж видно, — кокетливо улыбнулась девушка. — Теперь спроси, как меня зовут, я отвечу — Алиса, и ты точно скажешь: «А это та самая, из Зазеркалья?» Все в Казани так шутят. 
— О нет, я скажу, что имя это не твоё — ты моя Джульетта. Ты занимаешься балетом? Почему ты всё время танцуешь? Даже когда говоришь?..
Они болтали пять минут. Разбежались. Потом он ждал её почти две недели каждый день с 8 утра на остановке. Волновался. Потом злился. Уже отчаялся. А она просто жила на даче, в Васильево. Уже в августе ему повезло. Он сделал вид, что встреча случайна. Пригласил погулять: «Зайду за тобой в шесть, поедем на «Кольцо»?» Ангел Серафим улыбался и расправлял голубые крылья. И ждал ещё одну парочку в гости на своём любимом холме…

— Мурат, спину держи! Рраз‑два-три, рраз-два-три… — раскатывалось маленьким эхом по залу Дома учёных на Бутлерова. 
В огромном зале раньше давали балы, а теперь остались только в пол зеркала старые в разводах. Раньше, говорят, зеркала делали на серебряной фольге. Где брали столько серебра? Занятия шли недалеко от центра, Мурату удобно было добежать сюда после занятий, чтоб немного хоть освободить голову, забитую формулами, расчётами, лабораторками… Если физика — это любовь, то точно любовь по расчёту.
— Танечка, прости, опять отдавил тебе все ноги, — неловко ссутулившись, склонился над низковатой для него партнёршей. 
— Ну пока ещё не всё, ещё что‑то осталось! Да ладно, с тебя мороженое, погуляем? — Таня была девушка боевая и решительная, голубоглазая, с ямочками, серьги колечками, волосы вьются…
Они вышли вместе после занятий, в такт звучавшей вдогонку из открытого окна ритма сальсы и быстро зашагали навстречу горячему огромному красному солнцу, которое вдруг выкатилось из-за плеча памятника Вахитову. 
— Давай просто посидим на холме, хорошо так здесь, — сказал Серафим голосом Мурата, не дожидаясь, пока Мурат сам предложит. Ведь обычно инициатива шла от Тани, а Мурат был молчаливым рыцарем в этих отношениях. Таню свою обожал, но иногда готов был убежать от её активности. 
Они сидели на холме, смотрели на город, плечо к плечу, мороженое липло в руках, и губы были сладкими. Тёплые ветры обнимали ноги, поднимали вихрь надежд, беспричинной юной радости. При­шли ещё ребята, оттанцевав свои румбы, ча-ча-ча. Сразу стало всем смешно и шумно.
А внизу холма, со стороны улицы Некрасова, шли Алиса и её кавалер — Контролёр. Мурат почему-то стал очень внимательно разглядывать девушку: как она идёт, размахивая руками, подпрыгивая и «ёлочкой», по-балетному, разворачивая туфельки. «У бальников так ходить не принято, с такой танцевать — все ноги отдавишь», — подумал он. И на миг их глаза встретились. Алиса, щурясь, пригляделась к парню с девушкой на холме: чёрный, худой, а глаза внимательные. Не татарин, а скорее, болгарин или немец. Мурату представилось вдруг, что его рука обнимает девушку. На миг он даже почувствовал тепло худого плеча. Но на плече у девушки была рука другого…
Серафим взмахнул крылом, взял свирель и полетел на свой чердак. Дело сделано. Теперь всё получится. Только ждать им ещё 20 лет. Зато точно дождутся… А ему — самое время полетать. Когда ещё летать, как не летом?