Любовь к трём музам

Журнал "Казань", № 6, 2016

Нынешний год для народного поэта Татарстана Рената Хариса особенный - ему исполнилось семьдесят пять.

К многочисленным поздравлениям с этой датой решился добавить и я свои слова признания и восхищения. Используя служебное положение журналиста, напросился в гости для интервью и фотосъёмки. Этот повод для встречи мне был важен ещё и по причине сугубо личной.

Мне было интересно познакомиться поближе с человеком, чьё имя я слышал довольно часто почти сорок лет. Несколько десятилетий я встречал Рената Хариса и в старом здании легендарного Дома печати на Баумана, и в издательстве обкома КПСС, куда пришёл работать в середине 70-х в молодёжную газету «Комсомолец Татарии». На открытиях выставок и прочих культурных мероприятиях я слышал его выступления. Всегда было любопытно, как поэзия и власть уживаются в одном человеке. Будучи тогда юношей категоричных взглядов, считал, что настоящую поэзию создают избранные, те, кто живут в уединении, избегая людской суеты… Конечно, время внесло поправки в мой максимализм. Исчезло категоричное деление на чёрное и белое. Появились интерес и желание понять творчество поэтов и художников, независимо от их статуса и регалий. Ренат Харис был в их числе…

Ренат Магсумович и его супруга Лилия‑ханум оказались приветливыми и гостеприимными. Было невозможно отказаться от чаепития и домашней выпечки. Но самым замечательным получилось общение в кабинете поэта, небольшой комнате с книжными стеллажами под потолок. За несколько часов разговора о творчестве и не только я открыл для себя удивительно интересного и разностороннего человека. Мы говорили о кино и музыке, истории и политике и, конечно, о литературе.

Я предложил Ренату Харису рассказать о себе в форме монолога, чтобы не перебивать его воспоминания. Но в ответ услышал категоричное возражение: «Думаю, что монолога не будет. Я за диалог, так легче общаться…».

Мой первый вопрос был о том далёком времени шестидесятых, которое получило символическое название «годы оттепели». Каким оно было для начинающего поэта?

- Мы, шестидесятники, попали в очень интересное время. Для меня, студента, это были самые восприимчивые годы! С огромной жаждой жизни! Да, время мирное, спокойное. Но в то же время жизнь была полна внутренних противоречий, ураганов. И поэтому писатели‑шестидесятники в русской, татарской и других соседних литературах накопили очень интересный опыт. В душах многих из нас соединились опыт мирной жизни и отзвуки, ветры войны. Потом - время стагнации, застоя. Но если бы меня спросили, вот как вы, например, а хотел бы я жить в другое время? - я ответил бы «нет».

Ни позже и ни раньше… Бог мне послал вот это время с рождения в 1941 году и по се­го­дняшний день. И для меня оно самое хорошее. Там было всё - и взлёты, и раздумья о жизни, о судьбе человека, о языке, об истории и искусстве. И самое главное - эти глубокие раздумья я как мог реализовывал в творчестве: писались стихи, со­зда­вались поэмы и рождались песни…

- Скажите,- перебиваю я страстный ответ Рената Хариса,- а в Казани чувствовался дух оттепели, была ли разница в его ощущении по сравнению с Москвой и Ленинградом? Может, было желание даже поехать в Москву для большей самореализации?

И снова слышу в ответ твёрдое «нет».

- Для меня не было ощутимой разницы. Вот посмотрите на эту фотографию - нас здесь пятеро: Радиф Гатауллин, Гарай Рахим, Равиль Файзуллин, Рустем Мингалимов и я. И каждый состоялся как творческая личность. Каждый смог и очень успешно реализовать себя! Все мы из той эпохи - шестидесятых.

- Это среди вас - Сибгат Хаким? - угадываю я, вглядываясь в лица на фотографии.

- Да. Наш духовный мастер. Мы вышли из его поэтической мастерской!

- Ренат Магсумович, а вы всегда хотели быть поэтом, писателем?

И снова слышу уже традиционное «нет», правда, сказанное уже с улыбкой…

- С детства хотел быть композитором. Даже научился играть на гармошке. В нашей деревне не было музыкальной школы. Нотной грамоте никто меня не учил. Так я на клавишах гармошки цифры написал и так учился играть! Даже сочинил несколько песен. Но что‑то не случилось… Я вдруг увлёкся живописью. Решил стать художником. Вдохновила вот эта картина моего дедушки. Обычный деревенский пейзаж, но столько в нём теплоты и притяжения! Дед был художником‑самоучкой. Страсть к рисованию имел огромную. Он часто копировал картины известных художников. Это увлечение передалось и мне. Близкие оценили моё увлечение рисованием: после седьмого класса дядя повёз меня в Казань, в художественное училище. Там посмотрели мои рисунки и предложили приехать через год. Оказывается, месяц назад прошли вступительные экзамены.

А через год я продолжил обучение уже в восьмом классе русской школы в Буинске. Здесь возникло новое увлечение - стал писать стихи. Писал, конечно, на татарском. Никто меня не переводил. А первая публикация случилась в местной районной газете. Её замредактора Барлас Камалов организовал литературный кружок, куда я ходил заниматься. И он первым среди профессионалов оценил меня. А моим первым переводчиком был замечательный человек и поэт Николай Беляев.

- А родители,- спросил я,- не были против вашего нового увлечения и желания стать писателем?

- Мне очень повезло с родителями. И отец, и мама были сельскими учителями. Да и среди других родственников были люди очень творческие: и композиторы, и писатели, и музыканты. Много было талантов в роду. Так что понимание со стороны родителей было замечательное!

- И нико­гда не пожалели о своём писательском выборе, не было сомнений? - на свой «каверзный» вопрос я услышал очень интересный ответ.

- Вот не поверите, но до шестидесяти лет все­гда сомневался, часто спрашивал себя: писатель ли я? Хотя и пуб­ликаций много было, и книг больше пятидесяти, и всесоюзная известность… А всё равно сомневался… Ко­гда же перешагнул шестидесятилетний рубеж, начал сравнивать ранние работы со свежеиспечёнными. Понял: раннее ничуть не уступает сегодняшнему. Нет прерывистости в творческих исканиях. И вот последние пятнадцать лет считаю себя действительно писателем. За эти полтора десятилетия удалось написать очень много. Не всё вам ещё и знакомо.

- Если я правильно понял, Ренат Максумович, вы все эти годы не изменяли самому себе…

- Правильно! Хоть один раз изменишь себе - творческий путь прерывается, начинаются сомнения, мечешься туда‑сюда. Ты уже не цельный человек, нет покоя душе. А цельность - самое главное!

Многочасовое общение убедило меня, что мой собеседник по натуре - максималист. Человек очень обстоятельный и очень твёрдых убеждений. Верный себе и своему близкому окружению. Ещё в студенческие годы случайно познакомился с очень красивой студенткой, незаурядной личностью. Всего несколько встреч - и он утвердился в мысли: Лилия будет моей женой. До сих пор они неразлучная пара. Счастливая и красивая!

Удивило и порадовало: ни хождение во власть, ни реальная карьерная лестница, ни прочие соблазны не смогли помешать Ренату Харису во все времена оставаться самим собой, то есть быть в гармонии со своим «я» и окружающим миром.