Медальон

Журнал "Казань", № 2, 2016

 

Телевизор заныл на одной противной ноте, демонстрируя цветную шизоидную чересполосицу. Юля очнулась, поморщилась, тряхнула красивой рыжей шевелюрой и нажала на красную кнопку пульта. Только что она смотрела документальный фильм о войне. В последнее время фильмов и передач о войне очень много, ведь через несколько дней - девятое мая. День Победы. 60 лет. Чёрно-белые кадры военной хроники с плохим, и как будто ненастоящим звуком, контрастировали с цветными, более поздними, а где-то и совсем современными вкраплениями - съёмками парадов, интервью…

Смотрела от нечего делать, дожидаясь мужа. Муж снова припозднился. С некоторых пор она не любила рассказов и фильмов о той войне, но сегодня почти равнодушно смотрела на экран, а по пути лениво перебирала в голове варианты, куда Андрей мог пойти, наплетя ей о срочных и важных делах на работе. А может, и правда, на работе, бог его знает. После семи лет бестолкового замужества это всё было уже не так остро, хотя всё равно чувствительно.

Неожиданно на экране мелькнуло солдатское лицо. Вот ещё раз. Юля узнала его, но не поняла, откуда этот человек ей знаком. Забеспокоилась и, понукая далёкого военного оператора ещё хоть раз навести камеру туда, на этого человека, начала думать… а чего думать, она уже знала ответ, он пришёл с запозданием всего в несколько секунд.

Так. Плёнка старая - документальная. Значит, это реальный человек и было ему тогда лет тридцать. Так. В семьдесят восьмом, когда она родилась, было ему уже около семидесяти. Чёрт!

Лицо как лицо, простоватое, не очень правильные черты, морщинки у глаз и рта… хотя сейчас оно спокойное и даже какое-то отрешённое, глаза ровно смотрящие, почти безразличные, почти пустые.

 

…

В Камском устье был настоящий морской шторм. Большие серые волны устроили шумную толчею у излюбленной скалолазами излучины, накатываясь на огромные валуны, шипя и плюясь. Костя, их главный по походам, всегда ставил палатку наверху, у самого обрыва. Отсюда прекрасно видно, что делается на реке. «Ракеты» не ходят. Юлька устроилась рядом с костром на бесхозной чурочке и заскучала. Сегодня вечером у неё поезд из Казани, но до города ещё нужно добраться. Если ветер утихнет к обеду, есть шансы успеть. Надо было всё-таки уехать вчера, но Андрей уговорил, и они остались. Умытые и свежие, с родника пришли близняшки Коля и Сёрега, и Юлька с Андреем стали играть с ними в «дурака» пара на пару. Азартнее всех оказался Андрей, он играл весело и рисково, Юлька хорошо ему подыгрывала, и фортуна улыбалась им чаще. Вот уже с весёлыми воплями Андрей кинулся прицеплять две красные «семёрки-погоны» Николаю, и они по-щенячьи резво носились между огромных стволов безразличных сосен. В прошлый раз в «шестёрках» красовался Серёга. Пока ребята развлекались, Костя, как обычно, хозяйничал - готовил, добродушно ворча, поздний завтрак, и совестливая Юлька принялась ему помогать.

Часа в три стало понятно, что погода не переменится, и сегодня уехать не удастся. Стало быть, поезд уйдёт без неё. Это было первое в жизни опоздание на вокзал. Впрочем, жизнь у Юльки была вся впереди. А пока она вечно влезала в сомнительные замыслы друзей, и с пылом, достойным лучшего применения, пыталась воплотить химеры в жизнь. Однако в ка-

кой-то момент ей могло стать неинтересно. Вот как сейчас.

Подруга Регина позвала её с собой присоединиться к очередной экспедиции «Снежного десанта» - одного из поисковых отрядов, которые работали на местах крупных сражений в Великую Отечественную. Искали медальоны погибших солдат, с почестями хоронили останки тех, кого не успели или не смогли похоронить однополчане.

В этом году ребята из «Снежного десанта» ехали не в надоевшую уже всем «долину» в Мясном бору, а куда-то подо Ржев, в первый раз. Там, в ржевских лесах, есть какой-то пятачок, который бесчисленное количество раз брали то наши, то немцы, и полегло много народу с той и с другой стороны. У наших десантовцев стали до этих мест руки доходить только сейчас, а значит, много ещё солдатских медальонов лежит в ржевской земле, а родственники до сих пор не знают, где искать след деда, или уже прадеда.

Дело благородное, интересное, к тому же Юлька обожала куда-нибудь ездить, не очень-то и важно куда, так что она почти сразу согласилась. Была, конечно, и ещё одна причина: Андрей на весь июль ехал в Европу с родителями. Если и она уедет хоть на две недели в июне, он поскучает, и, возможно, поймёт, как нехорошо бросать её одну. Эта причина была глупая, дурацкая и некрасивая (ведь Юлька отнимает ещё две недели у их общего лета), но она была.

А вот теперь, в лесу, слушая, как Андрей рассказывает друзьям какие-то очередные прикольные сюжетцы, она вдруг засомневалась. Справится десант и без неё, а она хочет быть рядом с Андреем, пусть уж Регина не обижается. К тому же на поезд она опоздала, и понятия не имеет, как добираться до этого самого Ржева. Сейчас предстоящее путешествие казалось ей всё менее привлекательным.

Всю ночь шёл дождь.

 

…

Хлопнула дверца машины, приветственно загудел лифт, потом застучал, поднимаясь на седьмой этаж, повернулся ключ в замке. Юлька наконец-то оказалась дома. Как повезло, что Андреев брат заглянул к ним в Камское на своей «Ниве»! Она не спеша разделась и с наслаждением забралась в тёплую ванну. Пока лежала, придумывала, чем бы заняться в эти внезапно освободившиеся две недели. Регине она потом позвонит. Но ничего толком придумать не успела - послышался звонок в дверь. Ещё и ещё. Суетиться было лень, и Юлька решила было не открывать, но потом передумала и заторопилась, наскоро накинув халат, оставляя на линолеуме мокрые следы босых ног, крича по пути: «Кто там?». «Телеграмма»,- сердито ответила тётенька-почтальон, уже собиравшаяся уходить. Юлька отперла дверь, схватила бумажку, поставила

съёженную закорючку у почтальона в журнале, поблагодарила, заперла дверь и, дрожа от холода, поспешила обратно в ванну. Телеграмма была подробная.

 

…

Юлька обожала поезда. Иногда ей казалось, что вот это и есть её дело в жизни - просто ехать, просто смотреть в окно, задумчиво минуя города, деревни, разъезды, полустанки, деревья, колодцы, собак с хозяевами и без, флаги, забавные вывески…

Вывески - да. Она с удовольствием вспоминала, как недавно по пути к Чёрному морю проснулась рано утром, и, выглянув в окно, увидела название станции огромными буквами: «ЗАПАРИЖЬЕ». «Ого! - подумала, улыбаясь,- куда меня занесло-то»! Или как однажды на Урале шутили они, что сегодня будут ночевать не где-нибудь, а в ШАЛЕ (была там такая станция)…

Но вот уже, кажется, и Москва. Юлька достала жёлтый листочек телеграммы и ещё раз внимательно прочла последнюю строку: «Позвони, когда приедешь, приду на вокзал тебя встретить. Регина». Да ладно, что мы, маленькие, сами найдём, есть же адрес.

 

…

Отдельный и замечательный рассказ мог бы получиться о Юлькиных метаниях от вокзалов железнодорожных к автовокзалам и обратно, попытке рассчитать правильный маршрут пересадок по пути в Ржев, заучивании незнакомых, но необходимых сегодня названий, которые нельзя пропустить, иначе заблудишься среди бесконечных этих сёл, деревень, посёлков, вариантов пути. Но - всё позади. Осталась только усталость от этого мельтешения. Рыжий львовский автобус уже вёз её по кривым улочкам города Ржева. Было два часа ночи, и немногие пассажиры подрёмывали. Юлька, одетая в военный защитный костюм и с немаленьким рюкзаком на хрупких плечах, смотрелась, наверное, загадочно. Когда же она бодро подошла к водителю и попросила высадить её поближе к военкомату, на неё обратилась пара откровенно любопытных взглядов. «Это скоро»,- спокойно ответил водитель, тоже, однако, мельком посмотрев на неё. Юлька осталась стоять у выхода.

«Доченька, ты никак в армию собралась?» - не выдержала старушенция с переднего сиденья. «Нет,- улыбнулась Юлька,- я из "Снежного десанта"». «А-а-а»,- отозвалась старушенция, как будто поняла, и зачем-то вытерла сухие свои губы мужским носовым платком в клеточку.

Через две улицы водитель затормозил и показал направление - до перекрёстка, потом направо, и метров через двадцать будет.

- Спасибо!

- Вы только поаккуратней, девушка,- загадочно добавил водитель.- Счастливо!

Юлька оказалась на тёмной улице провинциального города с невысокими домами. Перекрёсток в четыре жёлтых светофорных глаза был неподалёку. Смысл последних слов водителя дошёл до Юльки довольно быстро, когда, пройдя мимо второй же подворотни, она услышала звуки доносившейся оттуда возни - явно драки. Пока дошла до военкомата, встретила ещё две группки молодых людей, но на другой стороне улицы. К ней никто не двинулся, и она как можно незаметнее шла себе в нужном направлении. Из рассказов старшего брата Юлька прекрасно знала, что такое подростковая война. Его детство пришлось как раз на пресловутый «казанский феномен».

Она вздохнула с облегчением, когда оказалось, что единственный фонарь на пять или шесть домов горит как раз у военкомата и можно прочесть табличку, что это он и есть. Сверху у двери культурненькая пипочка звонка. Юлька нажала пару раз, подождала. Эффекту - ноль. Снова нажала. Раз на четвёртый где-то вдалеке, почти в крайних окнах, зажёгся свет. Ещё через пару минут недовольный сторож распахнул перед нею двери в тепло. За спиной у сторожа улыбалась Регина в пижаме. Она помогла Юльке снять рюкзак, начала целовать, обнимать, тормошить, расспрашивать, ведя в те самые дальние комнаты, где девчонки, оказывается, и спали.

- Я уже думала, ты не приедешь, почему не позвонила?

- Да ладно, чего бы ты среди ночи на вокзал тащилась.

- Но ты быстро нашла?

- Меня до соседней улицы автобус подвёз.

Коридор, по которому они шли, был довольно мрачным: тусклый свет лампочек, на огромных стендах поблёскивают стёклами противогазы, скучают давнишние, уже пожелтевшие рисунки ядерных взрывов, чуть дальше под стеклом, как в музее, выставлены настоящие ручные гранаты с инструкциями, ещё чуть дальше жуткие комиксы про противотанковые и противопехотные мины.

Наконец нужная дверь.

Комната большая и почти пустая. У дальней стены два шкафа, несколько парт, сдвинутых к окну. На пол накиданы пенки и спальники. Две девушки спят, несмотря на включённый свет и шум, третья ждала их.

«Привет!» - улыбнулась Юля. «Это Наташа, это Юля»,- представила их друг другу Регина. Наташа кивнула. Кажется, она была чем-то расстроена. «Извини, что разбудила»,- Юля достала из рюкзака спальник, долго вытягивала упрямую пенку. «Я всё равно не спала»,- тусклым голосом ответила Наташа. И вдруг почти выкрикнула: «Я тут не могу спать вообще»!

- Почему?

- Крысы,- спокойно ответила Регина.- Они съели наш хлеб, покусали консервы и слопали половину Наташкиного кожаного ботинка.

- Ничего себе! Они что - прямо тут бегают?!

- Ага. А мы спим тут… По Наташке одна пробежала, так она теперь спать не может… Но они не кусаются, не бойся. Топочут только, как лошади.

- А вы местным, военкоматным, говорили?

- А ты думаешь, они не знают?!

Ответить было нечего. Дальнейшие разговоры оставили на утро. Юлька постелила себе рядом с девочками, не раздеваясь, влезла в спальник и долго укладывалась поудобнее досыпать остаток ночи. Свет потушили, оставив у импровизированной постели фонарик на всякий случай. Через полчаса действительно послышалось постукивание цепких крысиных коготков о деревянный пол, но Юлька, намаявшись за день, спала без задних ног, и никакие звуки, никакие шорохи её не волновали.

 

…

Утро было солнечным и почти праздничным. Девчонки увлечённо уплетали йогурты и творожок, купленные в магазинчике через дорогу. Веснушчатая Регина рассказывала, чем они занимаются. Выяснилось, что весь отряд, то есть всех мальчишек, уже отправили в лес, на место, а их оставили здесь разбирать архив с карточками. Глотать пыль, раскладывая пожелтевшие бумажки, заполнявшиеся корявым почерком полстолетья назад - интересного мало. Их переписывали и раскладывали по отдельным ящичкам картотеки. «Но тебе повезло больше всех,- заключила Регина,- завтра после обеда нас уже отвезут в отряд. Поработаем ещё сегодня, и хватит. Ура!»

Они переместились в архивную комнату. Параллельно со своей учётной деятельностью девчонки, разумеется, болтали о всякой всячине, рассказывали о своих парнях, пели песни, всё больше военные. Юлька слушала вполуха, а потом и вовсе перестала слышать. Карточки с именами солдат словно гипнотизировали её... Их заполняли на каждого, кто прибывал сюда тогда, в самый разгар войны…

 

Алексеев Олег Валерьевич,

1921 года рождения,

призван г. Тула, погиб в 42-м году;

 

Макаров Сергей Петрович,

20 года рождения,

призван г. Сарапул, погиб в 42-м…

Юлька быстро отнимала - этому было 21, этому 22… Были и совсем мальчики - семнадцати лет, и даже один шестнадцатилетний… Много пропавших без вести…

Юльке казалось, то она находится на зыбкой границе двух дней - сегодняшнего и того тяжёлого беспросветного дня в 42-м, когда смертельно уставшая женщина без эмоций писала имена, фамилии, даты… А может, и ещё раньше, когда солдаты прибыли на станцию почти к линии фронта на старом поезде… Юлька не знала, не могла знать подробностей, она фантазировала, но так похоже, что казалось, прошлая реальность сама собой вырастает в её изумлённом сознании, шумел ток времени, его живая мощная волна, от которой закладывало уши, как в самолёте…

Запоздало сработал инстинкт, картинки потускнели и пропали… Регина уже минуты три стояла около стола и добивалась от неё членораздельного ответа.

- Ну, так что на обед будем, макароны или рис?

- А что, уже пора обедать?

- Здрасьте! Два часа уже! Девки замучили своим нытьём! А ты что, есть не хочешь? Ты что такая бледная? Душно здесь всё-таки.

Регина посмотрела на стол:

- И это всё, что ты успела сделать? Ты спишь на ходу, что ли?! Так пойди полежи, выспись, ты и вправду вчера спала мало… Иди-иди, на обед позовём, когда приготовим, не волнуйся.

 

…

Новенькая «газелька» ждала у порога. Чуть поодаль стоял старенький грузовичок, куда двое незнакомых ребят, как потом выяснилось, из московского отряда, шустро что-то перетаскивали. Оказалось, что лагерь в лесу стоит большой, четыре компании из разных городов, и все уже перезнакомились и подружились.

Закончив с погрузкой, парни сбегали к колонке умыться и тоже уселись в «газельку».

Ехали долго, часа три. Всё больше лесом. Юлька хотела поспать, но неровность дороги к этому совсем не располагала. К тому же московские мальчики, Алексей и Максим, занятно балагурили, рассказывали весёлые случаи из своей десантной жизни и изо всех сил проявляли к девочкам интерес.

Алексей был постарше, высокий, худой, нескладный, но очень милый шатен с карими глазами. Одеты были все одинаково - в защитную форму, но Алексею эта форма очень шла, в отличие от Максима. Максим - смазливый белобрысый интеллигентный мальчик, с виду неженка и романтик, который вообще непонятно как попал в эту компанию, направляющуюся на грязные работы в полевых условиях. Но, приглядевшись к нему внимательнее, Юлька обнаружила человека куда более серьёзного, чем его смешливый старший товарищ. И вообще, Максим был очень мил, а когда добрались до места, даже помог Юле с Региной поставить палатку, сориентировавшись раньше своих отрядных мальчиков.

Когда ставили палатку, потерялся один дюралевый колышек, просто исчез бесследно, как в воду канул. Максим предложил Юльке сходить к Алексею и попросить деревянный, там оставались лишние, а потом и родной найдётся, ведь не ушёл же он сам из лесу. Долговязый Алексей с красной банданой на голове виден был издалека, почти из любой точки лагеря, и девушка без труда нашла к нему дорогу. Он выдал Юле искомое, проблема была решена, Юлька уже открыла рот, чтобы поблагодарить, и вдруг услышала негромкое: «Юль, сойди с мины. Тихонечко. От твоего веса она взорваться не может, но всё-таки столько времени в земле пролежала, кто её знает...»

- С какой мины? - непонимающе поглядела под ноги. Внизу действительна была какая-то большая круглая железяка, и Юлька на ней стояла. Робко показав туда пальцем, она почему-то шёпотом произнесла:

- Вот эта?

- Она самая. Не бойся. Просто тихонечко сойди.

Деревянными ногами Юлька сошла с противотанковой мины и тихонечко удалилась. Она обнаружила, что ей не нравятся местные порядки. Вернувшись, в красках описала Регине свои переживания. Максим стоял рядом и улыбался.

 

…

До сих пор, все эти десять лет, Максим остаётся для Юльки загадкой. Почему она струсила тогда, не уехала с ним, ведь любила же его? Что же это такое сидит в человеке, следит внимательно, и за шаг до мечты заставляет его свернуть, отступить, сделать вид, что ничего особенного не происходит? Не происходило… Происходило. Происходило, если даже теперь, после долгих лет, заполненных много чем неважным и важным, воспоминания о его серых глазах, светлой вихрастой макушке, ласковых руках приводят Юлю в неизъяснимый трепет.

Она забывает о нём на месяцы, пока однажды случайный попутчик в маршрутке или просто человек с обложки какого-нибудь журнала, даже персонаж из какой-нибудь книги не воскресят образ солнечного мальчика на лесной поляне…

На первый взгляд всё было как в плохой повести про семнадцатилетнюю любовь - сидения у костра, поцелуи в лесу, взгляды окружающих, Регинкины сомнения и осуждение, всё как надо. Короткий лесной роман вобрал в себя всю положенную гамму чувств от дикой нежности до бестолковой ревности. Но было и кое-что особенное. Их разговоры. Казалось, они понимали друг друга абсолютно. Ни до, ни после, ни с кем и никогда такого у Юли не было и вряд ли уже будет…

 

…

Вот уже вторая ночь присутствия здесь поисковых отрядов. Ночь как ночь - поужинали в темноте после работы, посидели у костра, попели песни… Выпили немного водки, совсем чуть-чуть, официально было нельзя и командиры ругались, если видели. Юлька пила водку в первый раз, ей не понравилось. Она сделала глоточек, а остальное тихонечко вылила за бревно, на котором сидела. Максим заметил и подмигнул ей. Юлька смутилась. Он подошёл и сел рядом. Потешно рассказал, как ему было противно пить водку в первый раз. Юльке стало легче, и она почувствовала даже что-то вроде благодарности. Они сидели рядом, непрерывно болтая и улыбаясь друг другу.

Когда воздух стал сереть, дело пошло вплотную к рассвету - народ разбрёлся спать…

Юля с Региной жили в палатке вдвоём. Легли. Регина, кажется, уснула. И Юля уже почти впала в то тягучее состояние, когда веки тяжелы и приятная дремота не отпускает, вбирает в себя по миллиметру…

И тут что-то изменилось. Фон стал лёгким, ровным, спокойным, как речная вода при штиле. Стало тихо-тихо…

ОНИ пошли. Они шли нескончаемыми рядами, сначала во весь рост - мужчины в советской военной форме - красивые, молодые, взрослые, серьёзные… Потом их стало так много, что взгляд не мог охватить целиком каждого, виделись лица… потом совсем как в диафильме, только кадры сменялись очень плавно, лицо-лицо-лицо-лицо… Много-много лиц… Торжественно, скорбно и светло…

А потом Юлькино сознание заметалось, поняло, что что-то не так, что это сон страшный или, ещё хуже, глюки начались и… всё пропало, остались только сумасшедший ужас и немота… Через некоторое время Юлька услышала пение птиц, поняла, что уже среднее утро, запах гречневой каши на завтрак, и всё хорошо… сердце неистово колотилось… успокоилось не сразу, потихоньку…

Вышла к костру. Дежурные кашеварили. Юльку попросили порезать хлеб, и она с радостью согласилась. Нужно было чем-то занять себя.

 

…

Пару часов спустя, когда солнце уже палило вовсю, весёлые, получившие распределение кто на какой участок, ребята разошлись работать.

Юлька с ещё четырьмя казанскими девчонками: Региной, двумя Наташами, большой и маленькой, и Зулей, шла по просёлочной дороге к месту своего раскопа. Справа возвышалось то, что называется дремучий лес, слева - покосы. Все старательно, проникновенно и высоко пели: «Ах, мама, ты едва жива»… Вдруг маленькая Наташа, та самая, которая боялась крыс, закричала: «Смотрите, смотрите, смерч!». Песня затихла, компания остановилась. И вправду, между небольших снопов, то возвышаясь, то опадая, медленно кружилась маленькая сенная змейка.

На минуту от красоты и таинственности происходящего у девчонок отнялся дар речи.

Яркое безумное солнце, нигде ни облачка, ни ветерка, небо синее, как синее стёклышко, и на светлом, жёлто-зелёно-выцветшем поле, украшенном то тут, то там как будто игрушечными снопиками, ручной вихрик. Медленный, исполненный неизвестного природного смысла, мистический танец. Словно дух древнего шамана кружился перед ними, завлекая неведомо куда… «Это торнадо!» - восхищённо прошептала Наташка, когда танец закончился. Все побежали на поле: только причудливый закрученный след остался от неведомого пришельца. Но тут ещё два маленьких сенных «торнадо» возникли и закружились поодаль, на расстоянии метров двадцати друг от друга. Девочки бегали за ними и хохотали как сумасшедшие. Скоро всё прекратилось. Тогда пришли запахи и звуки. Пахло сеном и свежестью, даже солнечный жар, казалось, имел свой солнечный запах. Гудели, пищали, стрекотали множество насекомых. Девочки постояли среди покоса ещё немного и снова выбрались на дорогу. Чуть дальше, заметив указатель, свернули в лес и минут десять ещё добирались до места. Идти было трудно, леса как будто совсем нехоженые, даже грибников здесь не бывает. Регина сказала, что зато здесь бывают медведи. Юлька поёжилась. Здесь было уже совсем не жарко, и пахло сыростью.

Нужная поляна открылась внезапно и оказалась довольно большой. Там уже были ребята из Самары. Они уже сняли верхний слой и начали высказывать предположения: здесь располагался медсанбат, а чуть дальше захоронения. Начинайте с чего хотите.

Начали. Юлька довольно быстро откопала каску и ложку. «О! - сказала Регина,- это личные вещи. Значит, где-то неподалёку может быть медальон, смотри внимательно». Медальона не было. Было что-то вроде планшета, который рассыпался при первом же касании.

- Зачем мы это делаем? - вдруг спросила большая Наташа.- Не лучше - оставить их здесь? Ведь они всё равно что похоронены, да и им всё равно уже…

- Как зачем?! - воскликнула Регина.- Их похоронят по-человечески, как положено, батюшка молитвы прочтёт. Ну, и медальоны же ищем. Это живым нужно, чтобы знать, где их предки похоронены.

Наташа промолчала. Комары налетали тучами, никакой репеллент их не отпугивал…

 

У Юльки в голове крутилось:

 

Это в сорок втором году

Нас забыли на полстолетья,

Где в снегу, как в чужом бреду,

Умирали мы на рассвете.

 

Это в сорок втором году

Подо Ржевом темно и страшно,

Не стихая, бои идут,

И деревьев чернеют башни.

 

На поляне, где медсанбат,

Это с нас ботинки снимают,

Здесь любой - всего лишь солдат,

А земля, всё равно, немая…

 

А потом сволокут едва

До ближайшей воронки в лес.

Кто там думает про слова -

Здесь молчание до небес…

 

…

Вечером в обжигающе ледяной воде местной речушки, в которой в самом глубоком месте было Юльке по талию, они остужали свои искусанные маленькими кровопивцами тела.

Максим пришёл уже затемно, сказал, что сейчас они перекусят и пойдут взрывать.

- Что взрывать? - озаботилась Юлька.

- Ну, чего нарыли. Чтобы кто-нибудь случайно не подорвался. Уйдём туда, далеко. Но слышно будет.

Он улыбнулся. Юлька застыла.

- Это опасно?

- Да нет, всё же под контролем.

Максим ушёл. Девочки сидели вокруг костра и пытались беседовать, непрерывно отмахиваясь от комаров. В ожидании прошло минут сорок. Вдруг послышался короткий неясный гул, и почти сразу взрыв, земля дрогнула. Всем показалось, что до них дошла мягкая, ласковая взрывная волна. Обалдеть! Так далеко взорвали, а как будто даже теплом дохнуло. Все притихли. Было ещё три-четыре взрыва. Ребята возвращались в лагерь важные и серьёзные. Был обычный вечер. Нет. В этот вечер Юлька в первый раз поцеловалась с Максимом. Вернувшись к костру, они уже сидели на бревне рядышком, взявшись за руки. Все заметили, а Регина даже выговорила потом Юльке, говорила про Андрея, стыдила. Но это всё не имело к Юльке отношения. Максим был родной. С ним было спокойно и радостно. Она уже с ужасом думала, что через неделю - неминуемая разлука.

 

…

Осталось четыре дня экспедиции, раскоп был отработан, и поисковиков переместили на другой участок. Теперь нужно было осмотреть совершенно не изу-ченный пока кусочек леса, сколько успеют. С главной поляны все разошлись по своим направлениям, потом пошли параллельно, метрах в тридцати друг от друга, скрытые подлеском.

Шла и Юлька, в меру внимательно оглядывая пространство, добросовестно тыкая щупом в подозрительные бугорки, зевая, слушая чьё-то чириканье и лесные шорохи. То и дело перебиралась то ли через траншеи, то ли просто маленькие лесные ямы, овражки. Прямо по курсу под ногами яма-окопчик. Спустилась. Глубина - по бедро. Что это у нас тут, спросила сама себя, неторопливо отгребая лесной мусор. Ящик с патронами. Потянула к себе ленту, а она ржавая, не держит, патроны из неё сыплются на землю. По десантовскому обычаю решила домой взять на память один-два патрончика, села на корточки, перебирает, смотрит - какие сохранились получше… Смотрит на свою ладонь и лежащие на ней три ржавых патрона… и видит грязную огромную мужскую лапу, а на ней новёхонькие, будто бы жирные от смазки патрончики… перед тем как заорать благим матом, успела вопросительно подумать, отчего он медлит, как будто специально мне показывает… Очнулась, лежащая на холодной земле, в горле всё ещё сладкая тошнота, слышны Регинкины встревоженные восклицания. Она, услыхав Юлькин вопль, кинулась сюда, и вот уже некоторое время плутала поблизости, пытаясь отыскать подругу.

- Я здесь,- хрипло и громко, как смогла, сказала Юля, уже вставая, почему-то метрах в трёх от окопчика, опасливо глядя в его сторону. Регина услышала, она совсем близко и вот уже стоит рядом с Юлькой, продравшись сквозь многочисленные кусты.

- Что случилось? Ты живая? Что-то увидела? Змея, да? - затараторила, волнуясь.

- Нет. Ящик с патронами нашла.

- А чего кричала?

Туманно глядя ей в глаза, пытаясь сдержать озноб, рассказывала… потом про тех, которые шли той ночью… Регина вздохнула.

«Так бывает, тут так бывает, надо же, какая ты впечатлительная… Пойдём, я тебя в лагерь провожу, завтра в лес не пойдёшь, останешься дежурить, а до послезавтра само пройдёт. Наши придут, посмотрят, что тут такое есть…»

А у Юльки перед глазами возникло лицо, как будто одного из тех солдат, шедших большой колонной. Лицо ничего не выражало, было просто лицо, потом Юлька снова испугалась, Юлька попросила его уйти совсем и не приходить больше к ней. Лицо пропало. Кто это был? Может, это были его руки, а Юлька смотрела из его тела, или просто из нашего времени в то, или просто уже крыша едет, лечиться надо?..

 

…

В лес Юлька так больше и не пошла. В «её» окопчике нашли останки солдата. Нашли и медальон. Но вскрывать побоялись, чтоб не испортить, отдали в другой отряд, где были люди поопытнее.

Московский отряд снимался с места завтра. Максим не отходил от Юли ни на шаг. Они медленно брели, держась за руки, вдоль берега студёной речушки, туда и обратно, не зная, что делать, что теперь будет. Договорились писать друг другу.

Солнце садилось, и розовые сумерки придавали безрадостному миру вокруг что-то уже совсем апокалиптическое. Близорукая Юлька напряжённо всматривалась вперёд, чтобы ни на что не напороться, как будто шла одна. Деревья и вправду всюду топорщили свои чёрные ветки, норовя дотянуться, потрогать этих двоих - тёплых, тоскующих, молодых, и в молодости своей жестоких друг к другу людей. Деревья не понимали, не принимали этой свободы уйти… уйти от чего? От радости, от счастья, от разочарования? Но разве этот уход, эта разлука не есть сама по себе - разочарование? Разве не будут они оба всю оставшуюся жизнь думать, а что если и вправду согласилась бы Юлька ехать с ним сейчас в бестолковый город Ржев, сдать все дела, подписать все бумажки - и вдвоём сначала в Москву, потом в Казань. Или наоборот…

 

…

На вокзале Юльку встретил радостный Андрей. Никаких писем, конечно, Юлька писать не стала. Вся эта поездка со всеми её переживаниями тихонечко отплывала в глубины памяти, на задворки сознания… Максим исчез из её жизни так естественно, как будто это и было правильным выбором… Почему же она его помнит так долго, почему же до сих пор важны ей и эти встречи, и слова, сказанные и не сказанные десять лет назад в Ржевском лесу…

И что за тайна сокрыта в том человеке, солдате, чьё лицо Юлька старательно забывала, и забыла, и казалось, оно никогда уже не вспомнится больше, не потревожит её…

 

…

Телевизор заныл на одной противной ноте, демонстрируя цветную шизоидную чересполосицу. Юля очнулась, поморщилась, тряхнула красивой рыжей шевелюрой и нажала на красную кнопку пульта.

Тут же зазвонил телефон.

Вялая, обессиленная, она подошла.

- Да.

- Здравствуйте, можно мне Юлию услышать? - почти пропел незнакомый мужской голос.

- Это я,- прошелестела она.

- Привет, Юль. Это Максим. Ну, мы с тобой в Ржеве встречались… Максим. Из Москвы.

- Я помню,- медленно произнесла она.

- Помнишь?.. С праздником тебя наступающим! С Днём Победы! Я… хотел тебе спасибо сказать.

- За что? А как ты…- Юлька не понимала, что происходит. Неужели это и вправду Максим?

- Ну, помнишь, ты окопчик нашла. Ну, ты тогда ещё рассказывала, будто тебе лицо чьё-то почудилось…

- Мне не почудилось,- сказала вдруг Юлька,- его только что по телевизору показывали.

- Да ну?! По какому каналу?

- Не помню. Какой-то документальный фильм… И что с ним?

- С ним ничего. Это мой дед, Юлька. Понимаешь?! Там, в твоём окопчике, медальон нашли, помнишь? Когда его открыли, ты уже уехала. Ну, и не уверен я был, надо было проверить. Это мой дед, Никитин Илья Петрович, 1913 года рождения, уроже…

Юлька положила трубку.