Неведомый космос языка

Итак - ЯЗЫК. С него и начнём.

Аз‑зык, зычно, зык, рык, рёв, ров…

Ряд выстроился, и в нём - по­чти васнецовская картина охоты на мамонта, времена доязыческие, ископаемые, ко­гда язык только рождается из рева, рыка и зыка… Эти существа - предки наши - живут по берегам рек, озёр. В воде живёт рыба - язь, над головами - зияют, поздней - сияют звенящие, звонкие звёзды. Из первых слов языка и тревожных ночных шорохов складывается Язычество - система мировосприятия, верования, где первобытная ярь, ярость - порождает божество - Ярило, сияющее и испепеляющее, способное согреть и сжечь. («Я - р‑рыло!» - может, изначально - клич, боевой вопль, устрашающая рычащая грубость, обращённая к врагу, но одновременно это и обращение к своему божеству и к соплеменникам за поддержкой и помощью…).

Язык развивается медленно, столетия летят как минуты. Болезни, раны, часто уносящие жизни - язвы - осо­знаются одновременно со способностью человека уязвить, из‑язвить другого - словом.

Язык - ощущаемый на уровне подкожном, вкусовом, породил и сохранившееся в новогородском и белозерском диалектах - Лязык - лижущий, физически ощутимый. Лизать, лузгать, точить лясы… Но вернёмся ещё ненадолго к язычеству, к его берегам, на которых как‑никак прошли целые тысячелетия жизни наших предков. Берег - яр - сохранился во многих географических названиях: Чёрный яр, Красный яр, Белый яр… и даже татарское название города Набережные Челны - Яр Чаллы, типичный случай взаимопроникновения языков! Ярослав, Яромир, даже Яромер - древнейшие славянские имена. Яра - весна, Ярь - яровое, ярый воск - за его медоносную солнечность… Ярий, яровий - весенний, летний - подсказывает гениальнейший языкарь, Владимир Даль, четырёхтомный подвиг которого навсе­гда останется загадкой и примером работы со словом! Слово «язык» в древне‑русском имело ещё одно значение: переводчик, лазутчик… Современное - дипломат, разведчик. «Взять языка» - это уже иное, военное… Случайно ли тюркоязычный писатель называет себя «язычу»? Времена взаимных набегов и торговых обменов товарами между Русью и Степью подарили нам в конце концов самый великолепный и загадочный из наших литературных памятников - «Слово о полку Игореве»…

«Так зачем мне язык, умевший слова ощущать, как плодовый сок?» - спрашивал ко­гда‑то поэт Эдуард Багрицкий. «Ты - вечности заложник у времени в плену»,- говорил Борис Пастернак, подтверждая, что нам никуда не уйти из объятий языка своего времени: он - воздух, которым дышим, он входит в нашу плоть и кровь, и мы сами не знаем - где что кончается и где начинается…

Вечноживая, саморазвивающаяся, органическая по сути своей система. Но всё живое - не вечно? Сигнал опасности: мёртвые языки… Древние греки, римляне, латиняне… Неко­гда - общий для всей Европы, язык науки, образования, язык философии, религии и искусства - звонко‑бронзовая латынь - ныне только достояние медиков и фармацевтов, да ещё палеонтологов… Может ли эта участь постигнуть и нас, с нашим неоценимым и неоценённым русским языком? Ещё недавно мы с гордостью называли его языком межна­цио­наль­ного общения. То есть - приравнивали к латыни. Вроде бы - ситуация похожа, но - как все­гда - не совсем…

В силу нашей двойственной, евразийско‑азиопской сущности… Да и отчего бы ему, великому и могучему - умирать? Может ли такое случиться вообще? Опасность возросла с появлением компь­ютеров. Они, как известно, изначально говорили по‑английски. Но первый компьютерный бум прошёл, и - ничего, научились компьютеры и по‑русски говорить, и по‑татарски, а грамотным людям, изучившим английский - лишние знания нико­гда не мешали. (Уже упоминавшийся нами поэт и дипломат Тютчев свободно общался с Европой на немецком и французском, но поэтом оставался только в своей родной стихии - в русском языке. Французские стихи Пушкина и Тютчева классикой не стали. И это, наверное, не случайно…).

Однако - опасность существует. И любые предсказания, прогнозы - останутся только прогнозами, ибо главное состоит в том, обладает ли язык запасом прочности, необходимым для выживания в сума­сшедшем мире XXI века. Не перехвалили ли мы его, не переоценили ли возможности? Язычонко он, язычирько, языкушка, язычёза или Язычище в Мировом Языкарии?

Займитесь творчеством - возьмите слово, исследуйте все уже существующие формы его, живые и мёртвые, все, какие сможете образовать из его корня, и попробуйте оценить количество неиспользованных, невостребованных форм. И вы немедленно ощутите, что коснулись тайны - ворвались в область Неведомого.

Языквант (языко‑квант), как частица языка, возможно, понятен. Но как быть в языкочаще с такими чудовищами как Язычандра и Языбень, Языказя и Языкнёха, Языканг и Языкатор, не говоря о Языкокотцере? Проделав такой эксперимент, я без компьютера получил около 800 слов, образованных от корня яз‑язык. Многие из них похожи, различаются только оттенками, зато - тончайшими, выбирай нужный, используй, если сумеешь!

В юности, в 1962 году, в биб­лио­теке N‑ской воинской части, где я накануне карибского кризиса проходил «переподготовку», углядел я как‑то уникальный третий том собрания сочинений Велимира Хлебникова. (И выменял его на сборник высказываний Хрущёва об искусстве!) Том Хлебникова, изданный тиражом 3.200 экземпляров, в 1932 году, под редакцией Маяковского! Прекрасный образец творчества, по­мнящего свои корни, творчества, зовущего в Космос языка. Древо, ветви которого достают до звёзд, а корни - до коренных пород геологической русской платформы. (Там я и начал первые свои опыты по составлению этого словаря!)

Языбубь, языбунь Хлебникова подобна зыби, где легко булькнуть и исчезнуть навеки, но не это ли - ещё и источник, питающий великие реки, сколько бы комарья и гнуса ни вилось над твоей головой. Великая Волга - река русской речи - вечна, хотя что мы с ней делаем, как обращаемся, во что превратили - не может не вселять великой тревоги…

Не случайно одной из задач, стоящих перед писателем, Александр Исаевич Солженицын считал со­здание словаря языкового расширения, и занимался этой работой на протяжении целого ряда лет своей нелёгкой героической жизни.

Но язычвенник Солженицына - только кирпичик в будущем здании Язычилища, которое может быть построено с помощью современных компьютеров. Ибо идея расширения предполагает развитие во все стороны, освоение новых пространств, как основная идея Циолковского: к звёздам, в Неведомое…

Зная то, что накоплено народом‑языкотворцем, двигаться вперёд, продолжать строить наш общий Язычарий - храм языка - вот задача, решить которую можно только общими силами.

Фёдор Михайлович Достоевский гордился, что подарил русской речи словечко «стушеваться». Из множества неологизмов Маяковского по­мнится почему‑то только «улица корчится безъязыкая»… Всё это - знаки, предупреждающие: «Осторожно! - Неведомое…».

И в освоении этого Космоса главное - не потерять чувства меры, не забыть ещё одного немаловажного смысла великого русского слова «Язык». Смысл этот - Народ. Помните: «И назовёт меня // Всяк сущий в ней язык…». Конечно, это - из Пушкина, из его великого завещания нам…

1962 - 1996 - 2014