Прутик на муравейнике

Фото Юлии Калининой

Этюд

Окно спальни вело во двор. Было тепло. Потому — окно было отворено, а в проём вставлена сетка от комаров. Сетка была металлической и очень старой. В старой же деревянной раме — из нешироких реек. Рейки были сколочены парами и были рейки некрашеными. Но казались отполированными. Отполированными — руками прежних хозяев. «Бабуля говорит, что сетку эту ей мама дала ещё. Её мама. А раму бабулин папа смастерил», — размышлял Антон.

Мальчик с полчаса как проснулся. Лежал под одеялом. Глядел. Выглядывал погоду за окошком. «Только листья и видны, а через сетку вообще ничего не видно».

Мальчик выбрался из-под одеяла. Подошёл к широкому подоконнику. Опёрся руками. Подоконник, как и рамы с крупными шпингалетами, выкрашен был густо-белой краской. Мальчику чудилось, что и не краской выкрасили — разлили сметану по подоконнику, а рамы и шпингалеты и вовсе окунули. Окунули в сметану.

«Сметаной не годится, — подумал мальчик и улыбнулся. — Сметану Пушок бы слизал, а краску не станет». Краска местами слоилась. Мальчик принялся отковыривать кусочек засохшей краски. Глядел во двор.

Двор был тенистый. Тенистый — густо. Но и через густую тень, переплетенье ветвей и листьев — во двор всё же проникало майское небо. Проникало золотистым туманом сквозь кроны. Рассыпалось по асфальту светлыми пятнышками.

«Асфальт мокрый, а туч нет. Значит, дядя Юра успел полить из шланга уже». Дядя Юра был дворником. «А раньше дядя Юра был танкистом, — подумал мальчик. — Он сам так сказал, и у него есть настоящий танкистский шлем».

Фото Юлии Калининой

Мальчик взглянул на крохотный будильник с белым циферблатом, золотистыми циферками и стрелочками, с золотистым же слоником на циферблате, в перламутровом корпусе и на малюсеньких ножках.

«Ножки-рожки», — подумал мальчик и улыбнулся. Скоро посерьёзнел.

«Половина шестого уже. Дедуля пообещал в семь приехать. Дождя б не было».

Небо было ясным. Кроны деревьев — недвижны. Воздух — свеж.

«Перед Первым маем также было, — подумал мальчик. — Дедуля тогда сказал, что на дачу поедем, и купаться уже можно будет, — мальчик нахмурился, — не поехали, снег выпал».

За дверью послышалось мяуканье. Тихое-тихое.

«Пушок просится», — решил мальчик. Подошёл к двери. Взялся ладошкой за дверную ручку. Потянул на себя. Приоткрыл одну створку. Нешироко приоткрыл.

В комнату протиснулась пёстрая кошка.

Мальчик закрыл дверь, а кошка забралась на подоконник.

«Вот и Пушок проснулся, — подумал мальчик, погладил кошку и вскарабкался на подоконник, устроился рядом со зверьком, — скоро и мама будить придёт».

— Не спишь, Антошк, — прозвучал мамин голос.

Фото Юлии Калининой

Антон обернулся.

— Если не спишь, зубы — чисти — умывайся, а я завтрак приготовлю, — сказала мама. — С подоконника не упади.

— Не упаду, мам, — произнёс Антон и не очень уверенно добавил, — зубы вчера ж чистил.

— Какао или чай, Антошк? — спросила мама. Уже из кухни.

— Какао. И молока побольше, — откликнулся Антон.

Спрыгнул с подоконника и  отправился в ванную. Чистить зубы.

Бежевая «Волга» деда, со сверкающей фигуркой Оленя на капоте, появилась во дворе в назначенное время.

Антона усадили на задний диван. Рядом с мамой.

— А Рудольф почему не с нами? — осведомился дед.

— Папы нет, — произнёс Антон.

— А где же он? — удивился дед.

— Рудик в командировке, — сказала мама, — прибывает завтра.

— Заеду за ним, — сказал дед.

— Пап, а ты разве с нами не останешься? — спросила мама.

— Нет, — ответил дед, — сегодня с вами я только до обеда, а послезавтра останусь. Мужа твоего привезу и останусь.

В пути были больше обычного. Сначала заехали на Заправку. «Дедуля сказал, что «Волгу» заправить надо бензином, а то вчера много ездить пришлось, и «Волга» много скушала». Мальчик представил дедовский автомобиль кушающим бензин. Стало смешно и жутко.

На Заправке дед велел всем выйти из автомобиля. Когда садились в машину снова, мама вспомнила, что не взяла хлеба. Заехали в Булочную. «Бабуля говорит Булошная, — подумал Антон. — И сестра её в Москве так же говорит». После — заехали в Гастроном за спичками и подсолнечным маслом. И ещё за чем-то. Антон не понял за чем именно, но это было и не важно. Важно было, что ехали. Ехали на дачу. Ехали по городу. Пока что по городу.

Но вот показался Большой Серый Дом с Башней.

Фото Гульнары Сагиевой

Была Башня широкой, высокой и прямоугольной. «Как будто из кубиков сложили», — думал мальчик, разглядывая монументальное строение.

Большой Серый Дом с Башней располагался углом. На первом и втором этажах были магазины, в недра которых вели капитальные деревянные двери. Высокие. С массивными ручками, украшенными бронзовыми набалдашниками. Набалдашники были похожи на еловые шишки. Антон раз хотел потрогать эти шишки, но мама сказала: «Ни к чему». И ещё — про микробов сказала что-то. Хотя, какие на шишках микробы? Шишечные?

Фасад громадины украшали колонны квадратного сечения. Над колоннами возвышались исполинские статуи. Мужчин и женщин. Каменные мужчины держали в руках — кто винтовку, кто отбойный молоток, кто книгу и циркуль. Руки женщин были свободны. Зато у ног их — были корзины. Корзины, наполненные плодами. Виноградом и яблоками. Одна из женщин опиралась на сноп.

Над статуями нависали балконы, украшенные такими же квадратными, как и колонны, балясинами. Только меньшего размера.

И высилась башня над Сумрачным Замком.

Венчал башню гигантский золотистый Земной шар. В хлебных колосьях, с серпом и молотом и пятиконечной звездой.

«Волга» свернула на проспект, ведущий из города. Показался железнодорожный мост. Проехали под мостом. Начались сады.

До дачи оставалось меньше получаса езды. Антон был в предвкушении.

Первый раз на даче у деда Антон был в прошлом году.

Ехать туда поначалу мальчик не хотел.

Хотел остаться в городе.

Во дворе. С друзьями. Но друзья разъехались. Стало скучно.

Поехал на дачу.

Дача понравилась.

Понравился просторный одноэтажный бревенчатый дом под двухскатной шиферной крышей. Сосновый бор вокруг. Сосны были высокими. «Мама сказала, что такие сосны называются корабельными, потому что прежде из таких сосен строили ко­рабли», — размышлял Антон.

Кроме сосен был ещё овраг. Поодаль. Случалось, к оврагу тому приходил Лось. «Мама говорит, что он из-за Зонтиков приходит, они, Зонтики, как Мухоморы, только без шляпки красной, кушать — нельзя, а для лосей — полезные, как лекарство или витамины».

Сам овраг был неглубоким, но заросшим чрезвычайно. Потому лазать туда Антон не решался. «А мама не боится. Лазает туда. За Волнушками и Рыжиками».

Волнушки и Рыжики интересовали мальчика не очень.

«Их же солят. Ждать приходится. Хотя, Рыжики красивые, но Лисички лучше. Их сразу зажарить можно».

За лисичками Антон шёл сам. Место показала мама. Было место рядом с дачей.

На склоне холма за домом.

«Мама говорит, что такие места, где грибы всегда найти можно, называются ведьмин круг». И перед обедом (а иногда и перед завтраком) мальчик шёл к ведьмину кругу. За лисичками. В кармане милтоновских джинсов (синих, со свирепым тигром на лейбле заднего кармана) у Антона был ножичек с множеством лезвий, пилкой, шилом, отвёрткой и даже самыми настоящими ножницами. Этим ножичком (выбрав подходящее лезвие) мальчик осторожно срезал грибы. Цветом своим грибы напоминали мёд или молочные ириски. Но мёд Антону не нравился, а ириски нравились. И лисички нравились. Даже очень. «Когда мама приготовит. Пожарит с картошкой и луком». За воспоминанием последовал образ. За образом почудились запах и вкус. Мальчик обнаружил, что проголодался. «Интересно, а сейчас Лисички уже подросли — или дожидаться придётся?»

Дожидаться если и придётся — беды в том нет большой. Мама может просто картошку с луком пожарить. Тоже вкусно.

А ещё мама приготовит салат. Хорошо б из редиски и зелёного лука. Со сметаной. «А то, из помидоров с огурцами я не очень-то и люблю», — подумал Антон и увидел себя на даче. На веранде. Той, что рядом с кухней. Увидел себя за обеденным столом под клетчатой скатертью. На скатерти — вазу из обожжённой глины. В вазе — полевые цветы и полынь.

«Маме нравится, как полынь пахнет. И дедуле нравится. И мне, наверное».

Ещё мальчик увидел стену из сосновых брёвен напротив. А на стене — картинку в рамке: мальчишка, чуть старше Антона, стоит на воротах. «Ворота — не настоящие. Два портфеля в аллее. Мы тоже так портфели ставим, а иногда и между деревьев ворота можно сделать».

За спиной Антона и по левую руку — была череда окон. Окон с пола до потолка. Окон в белых рамах с час­тыми перекрестьями. «Если открыть все окна — как будто в лесу очутишься». Но все окна не открывали. Распахивали настежь те, что по левую руку. Распахивали — и веранда длилась в лес. По мху. Вверх по пологому склону. Меж сосен. К ведьминому кругу. И дальше вниз, в Чернолесье. К осинам. А потом снова в горку. И снова к соснам. И далее, снова по склону, но уже крутому, вниз к Реке.

К Реке — с широким песчаным пляжем. «На пляже есть настоящие заросли. Ивняк вроде б называется. А ещё Коряги. Некоторые на Чудищ похожи, а некоторые — как труха. А где в речке мель, у берега самого — мальки плавают. Стайками. Я поймать хотел — не поймал, а мама — поймала и отпустила».

— Мам, а купаться сёдня можно? — спросил Антон.

— Если вода тёплая — можно, — ответила мама.

Дед повернулся к дочери и внуку, молвил:

— Закалять надо ребёнка, Марьяна. Вырастет неженкой. Не дело. Надо круглый год купаться. Поглядят на тебя, Антон, и скажут тогда — силён мужик!

Фото Гульнары Сагиевой

Молодая женщина не стала отвечать, а её отец вроде б и не ждал ответа.

«Наверное, сегодня не разрешат купаться», — подумал Антон, вздохнул и решил ещё, что зимой — точно не станет купаться.

— Нияз Омарович, подъезжаем, — сказал водитель. — Вы когда обратно в город? Мне б в деревню, к своим. Успею? Они тут недалеко.

— Если недалеко, Саша, езжай. Ко мне в 14:00. Ясно?

— Ясно, Нияз Омарович.

Дед пробыл на даче, как и обещал, до 14:00. За это время успели попить чаю с сухарями. Сухари привёз с собой дед. Сухари были с изюмом, какие любил Антон. После чая прибирались в доме. Меняли бельё. По правде, мама прибиралась и меняла. Антон — помогал. Ещё Антон помог деду принести в дом из сарая сосновые и берёзовые поленья для двух голландских печек.

— Вам — на ночь. Ночи теперь не такие холодные, но всё ж, — сказал дед. И добавил: — Заслонку на печке раньше времени не закрывайте. И форточку.

— Не закроем, — пообещала мама.

— Мы её вообще не станем закрывать, — сказал Антон.

Антон помнил наставления взрослых о печке.

«Заслонку можно закрыть, чтоб жар не ушёл, только когда все красные угольки в печке погаснут, — думал мальчик. — Так и бабуля говорит». Но красные угольки не внушали доверия. «А вдруг не заметим какой-нибудь уголёк?» Далее мыслям своим о печке и угольках Антон пути не давал. Потому как далее ждал, притаившись, Ужасный Угарный Газ. «Без цвета и запаха!» Неодолимый и смертельно опасный. Справиться с таким недругом можно было, лишь выпустив его прочь из дому. Подальше.

— Антоха, чего грустишь, — спросил дед. — Идёшь на речку?

Пошли на реку. В руках у деда был тонкий прутик, очищенный от коры собственноручно. У встречного муравейника Нияз Омарович положил прутик поверх лесного строения. Положил осторожно. Чтобы не задавить ненароком кого из крохотных созданий и не разрушить их жилища.

— Дедуль, — спросил Антон, — а зачем ты прутик муравьям положил? Они с ним не справятся.

— Узнаёшь, — ответил мужчина внуку, — запомнил место?

— Запомнил, — сказал Антон.

Время было к полудню ближе. Солнце грело в самый раз. Без зноя. И вода в реке подходящей была. Подходящей для купания.

Антон плавал так себе. Барахтался у берега.

— Надо учиться, — произнёс дед, — плавать учиться надо, Антоха. Я, моложе был когда, Волгу переплывал.

Мальчик поглядел на широкую Волгу. Плотнее укутал плечи махровым полотенцем.

У дальнего, высокого, берега скользил большой белый трёхпалубный теплоход. С белой же трубой и красной полосой на трубе. Издалека Антону махина эта казалась игрушечной. Возьми в кулачок и отнеси домой. Мальчик перевёл взгляд на деда.

Из благоговейного оцепенения Антона вырвали мамины слова:

— Сынок, Волга тогда уже была! — улыбнулась и стала растирать сына полотенцем.

— Уже не уже, а не каждому удавалось, — молвил дед.

На обратном пути Антон спросил деда:

— Ты про прутик на муравейнике не забыл?

— Не забыл, а ты место помнишь?

— Так вот же! — воскликнул мальчик и указал на давешний муравейник.

Дед улыбнулся.

— Вы чего задумали? — спросила мама.

Дед с внуком промолчали.

Марьяна Ниязовна поглядела на сына. Потом на отца. Потом снова на сына.

Антон глядел на деда.

Нияз Омарович глядел на муравейник.

Прутик был на месте.

По прутику передвигались муравьи.

Нияз Омарович ухватил прутик двумя пальцами. Аккуратно стряхнул с него муравьёв. Протянул прутик внуку. Спросил:

— Попробуешь?

Антон поглядел на маму.

— Пап, ни к чему это, — произнесла мама, — антисанитария. У Антошки печёнка, да и желудок оставляет лучшего желать.

Антон взглянул на деда.

— Ну, как знаете, — сказал дед и облизал прутик, — вкуснотища!

Ночью в постели, свернувшись под тяжёлым и тёп­лым одеялом, Антон размышлял о прожитом дне. Вспоминал купание в речке. Первое этим летом. Восхищался дедом, который мог переплыть Целую Волгу, пусть и не такую широкую, как теперь, но Целую Волгу! Радовался, что маме ни завтра, ни послезавтра, ни ваще —  не надо на работу и потому Завтра — начнётся рано. Начнётся со звука воды из длинного и неуступчивого как Горыныч резинового шланга. «Мама станет из него цветы поливать и дорожки у дома, чтобы не пылило». А послезавтра приедут и дед, и папа. Жаль, бабуля не сможет. «Она с театром на гастролях, в Волгограде, — опечалился мальчик. — Зато мы к ней сами поедем! На теплоходе! Трёхпалубном!» Может, на том же самом, что скользил сегодня у дальнего берега.

— Мам, — позвал Антон, — почему ты не разрешила сегодня прутик попробовать?

Мама была рядом. На соседней кровати. Читала.

— Потому что потому, — сказала молодая женщина, закрыла книгу, погасила крохотный светильник под бумажным самодельным оранжевым абажуром. — Спокойной ночи, Антошк.

— Спокойной ночи, мам, — ответил мальчик. — Завтра скажешь?

— Завтра скажу, — ответила мама.

Не спалось. Антон глядел в окно напротив. Было окно высоким и широким. До вертикального перекрестья было окно занавешено куском цветастой ткани. Но мальчик глядел поверх пёстрой материи. Глядел в черноту за стеклом. Воспоминания минувшего дня утекали в эту черноту. Глаза смыкались. Неодолимая дремота обволакивала мальчика. Стукало глухо. Становилось жутко и одиноко. «Это шишки на шифер падают, — успокоил себя мальчик, — а мама рядом. И дедуля с папой скоро приедут. И бабуля ждёт».

И чернота за окном вовсе не чернота — просто лес свет на ночь погасил. А шишки на крышу швыряет, чтоб спалось крепче.

Казань, 1 июня 2021 года