Сопротивление и нежность

Журнал "Казань", 3 10, 2015

Наши отношения с мамой постоянно менялись по ходу моего взросления. В довоенные годы я просто обожал её. Когда внезапно началась война, папа ушёл на фронт, и мы попали в суровые условия бомбёжек, эвакуации, теплушек и голода, я стал помощником и опорой для мамы, поскольку бабушка настолько растерялась, что стала какой‑то безразличной ко всему. Я сразу посуровел и повзрослел. После войны, когда мы все вернулись в Москву, прежняя нежность к маме восстановилась. Я взрослел и ближе к окончанию школы, став фанатиком джаза, начал ходить на Бродвей и общаться с теми, кого обзывали стилягами, открыто показывая своё восхищение всем заграничным. Это повлияло на мои дальнейшие отношения в семье. Мой папа был со времён гражданской войны убеждённым коммунистом и ненавидел всё, что было мне дорого. Он и маму убедил в сталинские годы вступить в партию - для полной безопасности.

В результате к десятому классу мой разрыв с родителями приобрёл серьёзный идеологический характер. Я стал в их глазах чем‑то вроде идеологического диверсанта, то есть явным врагом. Наступило некое двойственное состояние. Как врага они меня терпеть не могли, а как родители - по‑прежнему продолжали любить. Да и у меня в некоторых случаях, особенно когда кто‑то из них заболевал, просыпалась сыновья любовь, которую вытравить никакими конфликтами невозможно. Единственным человеком, к которому я продолжал испытывать тёплую привязанность, была бабушка.

Когда я стал студентом, ситуация постепенно смягчилась. У родителей появилась надежда, что я образумлюсь и стану достойным советским гражданином. Они окончательно убедились в этом, когда я, окончив институт, поступил на работу в престижный ВНИИ технической эстетики и стал учёным - теоретиком дизайна. Их отношение к моей активности в области джаза тоже изменилось, после того как они узнали, что меня, как представителя ЦК ВЛКСМ, стали посылать на международные фестивали джаза.

Ну, а когда я женился и у меня самого в 1964 году родился сын, то всё пошло по‑новому. Я не­ожи­данно для себя многое переоценил по отношению к папе и маме. Главное, я понял, каково это быть родителем. С этой поры мои отношения с ними приобрели совсем иной характер. Моя бабушка к тому времени умерла. Мама взяла на себя роль бабушки моего сына Серёжи и приложила весь свой педагогический дар и опыт, воспитывая внука. Она как бы заменила мне бабушку, которую я очень любил. Да и с папой наши идеологические разногласия постепенно сошли на нет. Поняв, что переубедить его по ряду принципиальных вопросов мне не удастся, я начал подыгрывать ему, делая вид, что согласен с ним, обходить острые углы, лишь бы он не нервничал. Так продолжалось до момента, когда он ушёл из жизни. Произошло это в 1976 году, 12 октября, накануне моего дня рождения. Мама тяжело пережила этот момент, она как бы осиротела. После этого наступил последний период моих отношений с мамой. Со временем она слабела и стала полностью зависимой от нас с моей женой Лялей. Серёжа к тому времени давно жил в Америке. В конце её жизни я относился к маме как к своему ребёнку, со всеми вытекающими последствиями. Она не дожила нескольких дней до ста одного года, находясь в ясном сознании, слушая радио и даже интересуясь политикой. Умерла она в день моего рождения - 13 октября 2007 года. Есть нечто мистическое в этих датах. Я пока не знаю, как это истолковать. Что это - какой‑то знак или обычное совпадение?

Народный артист Российской Федерации, основатель и бессменный руководитель ансамбля «Арсенал»