Весеннее обострение

Фото Юлии Калининой

Рассказ

Джаз-клуб закрывался, гардеробщица громко просила всех посетителей рассчитаться и покинуть заведение, вечер закончился.

Компания из трёх музыкантов и двух девушек вышла на улицу, где образовалась неожиданно тёп­лая весенняя ночь, из припаркованного автомобиля звучала босса-нова, и кому-то из нас пришло в голову пойти на городской пляж. Первая поддержала идею Марина Анатольевна — тинэйджер с чёрными кудрявыми волосами. Она работала в клубе официанткой, устроившись туда с понятной всем прогрессивным девушкам целью — познакомиться с музыкантом, чтобы быть «своей» в джазовой тусовке. Классическое образование мешало, возникали вопросы нравственности, но сегодня навалившаяся весна и выпитый алкоголь звали купаться в ночи и быть нелогичной в своих поступках. Вторую девушку звали Наташа, она была женой владельца автомойки, имела рыжие волосы до ног, римский профиль и работала балериной в Театре оперы и балета.

Фото Гульнары Сагиевой

Пляж был недалеко, надо было дойти до железнодорожного вокзала, потом перейти пешеходный мост над поездами и дойти до набережной Волги. Мы шли, время от времени останавливаясь глотнуть коньяка из одной из двух бутылок, которые предусмотрительный Толик-контрабасист взял с собой.

У меня в голове всё ещё звучали импровизации пианиста Рубена в клубе, но на мосту его сменил саксофонист Стэн Гетц. Вдруг что-то случилось, Паша Сумароков, тромбонист, резко остановился:

— Слышите? Сакс где-то играет.

Глотнув коньяка, я понял, что Стэн, мастер босса-новы, звучит из внешнего мира — судя по всему, с территории пляжа. Мы спустились с моста — здесь было темно, и мы шли на звуки саксофона, которые неожиданно прервались на середине квадрата, и оставшийся путь мы проделали под свет луны, которая была почти полная. Пляж освещался единственным фонарём с разбитым плафоном, на берегу было пусто.

Ночная река была похожа на чёрную джазовую певицу Кассандру Уилсон, поющую балладу «Misty» на ультранизких частотах — их слышат немногие, и если вам когда-нибудь повезёт и вы услышите звуки джаза, стоя ночью на берегу — достаньте сигарету, закурите и выслушайте — второго раза может не быть.

В дальнем конце пляжа снова проснулся саксофон.

— Что за?.. — Паша перекрестился и достал из футляра от тромбона бутылку «Кагора», который, как известно, исцеляет от массовых галлюцинаций. Все выпили церковного вина, и звуки действительно стали затихать и удаляться вглубь полуострова, на котором находился пляж.

— Пойдёмте, вы же слышите — нас зовут! — Марина Анатольевна затушила сигарету, скинула туфли и побежала по песку за звуками, которые издавал какой-то леший-саксофонист, помешанный на музыке Антонио Карлоса Жобима. Вся компания двинулась следом, я отчётливо видел звёздное небо и луну, на которой Давид Голощёкин играл на скрипке «Star Dust».

Пляж кончился, мы шли по лунной дорожке мимо заброшенных лодочных станций и наполовину затопленных огородов, тропинка стала узкой, она тянулась вдоль берега, иногда уходя под воду. Толик шёл, держа в руках туфли балерины, рассказывая анекдоты из серии «приехал муж из командировки» — сюжеты поражали разнообразием, Наташа понимающе кивала, отпивая из бутылки с коньяком, и была серьёзна.

Скоро вышли на мыс — самый дальний угол полуострова. Отсюда, через Волгу, был виден берег Услона, на котором, говорят, до сих пор растут сады с райскими яблонями. На пеньке сидела Марина Анатольевна и слушала, как седой бразилец играет босса-нову на старом саксофоне, октавный клапан которого был перетянут жёлтой банковской резинкой. Рядом горел костёр, освещая сцену. На небе светила весенняя луна, на ней никого не было.