Вовремя сказанное «прости»

В мартовском номере состоялся литературный дебют десятиклассницы казанской школы № 18 Денизы Сиразеевой. Она пишет не только рассказы, но и пробует себя в крупной форме.

Глава1. Встреча
Тёплый июньский вечер бродил по улицам шумного города, проносясь по гудящим дорогам и тихонько заглядывая в маленькие закоулки, где давно загорелись вывески ночных баров и кафе. Южный ветер толкал его, помогая забираться в самые дальние углы и рассмотреть внутреннее пространство разного сорта заведений в те короткие моменты, когда массивные двери открывались посетителями. Так в восточной части города лазурные глаза ночи пробежались по окнам молодёжного ресторана «Мэт», где по слухам верных смоляных птиц могло случиться нечто интересное, или, как выразились они — «чудо».
Через огромные прозрачные окна было прекрасно видно такое же огромное помещение, где напротив небольшой сцены, вдали от аккуратных дубовых круг­лых столиков танцевали выпускники медицинского вуза «Хот Харт» под музыку маленького джазового оркестра. Весёлый смех и рубиновое вино лились в такт стуку женских каблуков, чьему ритму позавидовали бы самые точные часы, которые остановились в этом укромном месте, полного романтики и юношеского светлого очарования.
В самом дальнем углу рядом с одинокими цветами гвоздики с бокалом нетронутого вина сидел он, молодой парень двадцати четырёх лет. Глаза цвета лесного мха сверлили поверхность алой жидкости, отображая глубокую задумчивость. Звуки музыки проносились мимо него. 
— Джим, давай, потанцуй с нами! — доносились предложения друзей и одногруппников, что уже вовсю веселились на танцполе.
— Простите, не умею, — вежливо отказывался юноша. Вообще-то танцевать он умел и вполне неплохо, Мелисса заставляла его в своё время ходить с ней на танцы. На что только не пойдёшь ради любимой! Но сейчас танцевать совсем не хотелось, девушка уехала на пару дней по работе, на что парень ни капельки не обижался: они уже провели чудесный вечер вдвоём и отметили окончание им «Хот Харта». Просто в шумных компаниях ему всегда становилось одиноко.
Затерявшись в мыслях, парень и не заметил, как рядом с ним за соседний столик уселся ещё один юноша чуть старше него. Чёрные волосы лежали вороньим крылом, прикрывали его бледный лоб.
— Всё также не любишь джаз? — обратился к нему бархатистый, немного не по возрасту серьёзный голос новоприбывшего гостя.
Обернувшись к его обладателю, парень только нахмурился, поставив бокал на стол.
— А я смотрю, ты всё также бестактен, — в голосе юноши чувствовалось напряжение с ноткой раздражения. Между тем к ним подошёл официант: 
— Вам что-нибудь угодно? 
— Одну баночку колы, пожалуйста, — улыбнулся тонкими губами новоявленный гость, сохраняя толику иронии в карих глазах. Кивнув, официант двинулся к стойке бара.
— Что? В моём присутствии боишься взять чего покрепче? — с упрёком вопросил Джим, не глядя в глаза собеседнику.
— Я завязал, — коротко прохрипел юноша, открывая только что принесённую баночку и жадно глотая освежающую жидкость.
— Вот чему не поверю, — намеренно или нет, парень схватил рукой бокал и в мгновение ока осушил его, облокотившись на спинку стула. В отличие от собеседника, который, наоборот, согнулся вперёд, сложив руки в замок на коленях.
— А я и не заставляю. Я так, пришёл повидаться, поздравить, узнать, в конце концов, как у тебя дела обстоят, — гость не отреагировал на неприветливые слова, в его голосе чувствовались только усталость и какая-то внутренняя тоска.
— Спустя целых шесть лет он решил повидаться и спросить, как дела! Ты себя-то слышишь? — наконец развернулся лицом порядком разгорячившийся парень ко всё также равнодушно сидящему собеседнику.
— Если честно, не очень. Музыка здесь громковата. Периодически уши закладывает, но в целом ресторанчик неплох, хотя я предпочитаю пить колу на берегу моря, — лишь пожал плечами юноша на новый выпад.
— Остришь? Да, я смотрю, ты ни капельки не изменился, — правая рука потянулась к бутылке в решении налить в бокал ещё вина. Внезапно возникло желание выпить что-нибудь спиртного. Если бы не неприязнь к алкоголю в целом, Джим взял бы что-нибудь покрепче.
— Поверь, я, прежний, не пошёл бы сюда просить прощение — струсил бы! — поставив пустую банку на место, жестом подозвал бармена за счётом парень, доставая из кармана купюру.
— Да, и ты, нынешний, не особо этим можешь похвастаться! — дождавшись, пока официант не уйдёт, усмехнулся Джим.
— Я искренне прошу у тебя прощения, Джимми! — впервые за всё время разговора повысил голос гость. 
— Джим! Если не заметил, то я уже давно вырос! — встал во весь рост юноша.
— Вижу, что уже не ребёнок, и безумно рад за тебя, — рука вскинулась вверх, указывая на веселящуюся толпу.
— Зато я за себя не рад! — от негодования парень не знал, куда себя деть, раздражение внутри отдавало какой-то пульсацией. Срочно нужно было на воздух, в этом помещении слишком душно. Резко встав, он быстрыми шагами направился ко второй входной двери, которая вела в тёмный тупик, куда обычно выходили гости, чтобы закурить. К счастью, никого в это время сейчас не было, и запах табака не душил лёгкие, наоборот, прохладный летний ветерок приятно освежал вспотевший лоб. Раздосадованный брюнет двинулся следом, ныряя в отрезвляющую темноту.
— Джимми, постой! — массивная дверь чуть не оставила отпечаток на красивом лице.
— Нет, Алан! Чего ты хочешь добиться этой лестью? А?! Вот честно! Знаешь, сколько всего мне нужно было сделать и вынести, чтобы сейчас пить вино среди этих людей? Мне было шестнадцать, Ал, шестнадцать! Меня отдали в Детский дом, благодарю Господа Бога, что не в колонию! — вся накопившаяся за шесть лет обида хлынула чёрным потоком. 
— И я искренне сожалею об этом! Я делал всё как раз-таки для того, чтобы этого не случилось, чтобы мы могли жить, как нормальная семья, чтобы мой брат не томился среди, среди… 
— Я тебе не брат! Знаешь, что я заметил? Что ты уже два раза произнёс: «Я искренне». Почему-то люди, которые это говорят, обычно всегда лгут. Ты выбрал самый лёгкий путь — торговать дурью! — выскочившие без предупреждения эмоции забрали много сил — Джим резко почувствовал себя очень уставшим. Вытерев пот со лба, парень просто опёрся спиной об кирпичную стену.
— Я ведь, правда, от всего сердца, о чьих маленьких размерах только Господу известно. Мне очень жаль. Меньше всего на свете мне бы хотелось, чтобы тебя туда отправили, — в карих глазах отражалось отчаяние. Белый свет фонаря замигал, грозясь оставить освещение лишь только одной яркой луне.
— А больше всего, я так понимаю, ты хотел посадить себе печень, наливая себе целую канистру виски в вечернем баре, — прозвучало глухо и сдавленно, парень спрятал половину лица в ладонях.
— Нет, — повисла пауза, разбавляемая только дёргающимся в конвульсиях тусклым светом фонарной лампы. — Я так-то с подарком, — неловко вынул одну руку из кармана Алан, протягивая брату немного мятую и не очень аккуратную упаковку оливкового цвета: видно было, что парень сам заворачивал подарок.
— И что же это? — Джим недоверчиво изогнул бровь на подарок старшего брата.
— Открой. Когда-то отец хотел бы тебе это подарить, — опустив взор, исподлобья смотрел парень, как его брат недоверчиво оттягивает красные ленты.
— Серьёзно? — скептически уставился на содержимое зелёной бумаги Джим. На миг его лицо посветлело, а тонкие губы дрогнули в усмешке.
— Наш отец и раньше был чудиком, — глаза, полные смешинок, скользнули вверх, к звёздам. Они сияли так ярко и беззаботно, лукаво подмигивая, между тем синеватое облако тихонько плыло по небу, извиняясь за то, что закрыло их своей пышной формой (чем-то напоминающее птицу), продвигаясь к своим сёстрам, что столпились где-то в западной части города, где жители с утра встретят их девичьи слёзы.
— Спасибо, конечно, за подарок, — прервал затянувшееся молчание Джим, переведя взгляд на довольно забавное содержимое конверта, смешно поморщив нос. — Но я вряд ли смогу простить тебя, слишком многое утекло за шесть лет, — сердце кольнула шпилька вины. В голову закралась мысль, что хочется простить, но смесь гордости и обиды, добавленная в только что выпитое им вино, ослабляла её. 
— Я на это и не рассчитывал, — просто сказал чистую правду. Была лишь слабая, призрачная надежда, что когда-нибудь это случится. — Ладно, пойду я. Вижу, у тебя и вправду всё нормально. Будь осторожен, особенно ночью, — неприкаянно сложил руки в карманы чёрной джинсовой куртки парень, двинувшись дальше в темноту улочки навстречу ночному шуму города.

Глава 2. Алый цветок на чёрном асфальте
Гулянья закончились с закрытием ресторана, то есть где-то в полночь. Половина выпускников отправилась продолжать ночное веселье прогулкой по ночному городу. Другая же половина, в которую входил Джим, пошла домой отсыпаться. Некоторых пришлось чуть ли не нести, ведь бедняги засыпали на ходу. Любезно проводив своих товарищей до такси, Поози-младший двинулся в свою скромную квартирку, удобно расположившуюся неподалёку от места их празднования. Редкие машины проезжали по огромной дороге главной улицы. Большинство ярких вывесок сомкнули очи, как и глаза высоких домов. Была во всей этой размеренности своя романтика, губы напевали песню Rolling stones. Воспоминания о смешанном по ощущениям разговоре покинули на время голову, вышибленные резко похолодевшим ветром. Пройдя мимо закрытого бара «Рэд паппи», Джим свернул в мало освещённый закоулок, в нос сразу бросился запах влажного асфальта, не успевшего высох­нуть со вчерашнего дня. По обыкновению, включив телефонный фонарик, юноша аккуратно прошёлся по неровной земле к лестничной площадке, ведущей к массивной двери подъезда, попутно нашаривая в карманах ключи от входной двери. Последняя ступенька неприветливо встретила валяющимся предметом, попавшим точно под правый ботинок. Тело Джима чуть не полетело вниз по лестнице, в отличие от его телефона, который приземлился точно на каменную плитку чехлом вниз на край площадки. Чертыхнувшись пару раз на тех, кто разбрасывает мусор, и на неудачный денёк, парень поднял несчастный телефон и застыл от увиденного.
На углу дома и лестничной площадки, прямо под ближайшим окном первого этажа, в неестественной позе, с запрокинутой назад головой, лежал человек. Мужчина сорока лет в довольно помятой серой куртке и джинсовых брюках. Его руки были скрещены на груди, где при помощи яркого белого света фонарика юноша разглядел рваную рану, как будто кто-то раз десять проткнул беднягу кривым ножом. В застывших глазах, наверное, можно было бы читать только ужас, если бы они были, но пустые глазницы уткнулись страшным взором в небо.
Юноша чудом подавил рвотный позыв. В вузе он видел и сам разбирал и не такое, но там он рассматривал печень и почки умерших естественной смертью людей, или, по крайне мере, не насильственной, да и не каждый раз увидишь изуродованный труп буквально под окнами собственного дома. Рефлекторно скользнув глазами по лестнице, Джим наткнулся на причину, заставившую его ранее чертыхнуться. Это был нож, тот самый нож, чьё лезвие было измазано бордовой жидкостью. Рука сама прижала магнитный ключ, открывая вдруг ставшую такой тяжёлой дверь, ноги сами понеслись по ступенькам лестницы, напрочь забыв про лифт. 
Квартира встретила вбежавшего хозяина привычным молчанием, из-за чего стук сердца казался ещё более громким. Прислонившись спиной к двери, ­парень прикрыл глаза, положив руку себе на грудь, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и угомонить разбушевавшееся сердце. Постояв так минут пять, быстрыми шагами, не снимая обуви, Джим двинулся в сторону крохотной кухни вскипятить чайник, параллельно набирая номер полиции. В голове крутилось много разных мыслей, причём не самых приятных. Как назло, в них впутывались скользкими нитями воспоминания о фильмах ужасов, где мертвецы оказывались у героя прямо за спиной и тянули свои истлевшие руки. Невольно голова дёрнулась назад.
К счастью, полиция приехала довольно быстро, заставив забыть о сне, который, впрочем, и сам опустил распростёртые для объятий руки. Спуститься в порядком оживившийся закоулок пришлось для дачи показаний. Потяжелевшие ботинки снова прошлись по подъездной лестнице. Во дворе стояла, помимо серебристой легковушки, большая белая машина скорой помощи. Мимоходом пролетела мысль о нехватке в этой компании психотерапевта, на которого ему, к несчастью, придётся поскупиться. 
Первым обратил на него внимание рослый мужчина тридцати лет и, судя по бейджику, помощник шерифа. Выглядел он хмуро и серьёзно. Очевидно, подобное зверство не часто доводилось видеть полиции в их хоть и большом, шумном, но всё же мирном городе. 
— Здравствуйте, — быстро обменялись рукопожатиями. — Это же Вы позвонили нам в бюро?
— Так точно, — от смущения шею вмиг захотелось почесать. 
— Что вы делали здесь так поздно ночью? — сразу перешёл к делу мужчина, достав блокнот.
— Возвращался домой. Я здесь живу, — указал Джим на высокий пятиэтажный дом. — Мы с одногруппниками праздновали выпускной в ресторане неподалёку, — взгляд помощника мгновенно смягчился. — Пытаюсь поднять телефон с фонариком, который уронил, а тут вот…
— Вы знали жертву? — не забывая делать пометки у себя в блокноте, продолжал спрашивать следователь.
— Не знаю. Не думаю. Я не успел его рассмотреть. Жутко перепугался, если честно.
Затылок юноши начал зудеть ещё больше. Как будто кто-то насыпал за шиворот красного перца. Мужчина взглянул понимающим взглядом, у самого мурашки по коже пробежали; повезло ещё, что нет привычки есть в ночную смену, в противном случае, его попросту стошнило бы. Зрелище было болезненным.
— Если опираться на случаи с первыми двумя жертвами, похоже, знакомых у него не было, — как-то больше себе протянул помощник шерифа, встретив непонимающий взгляд юноши. — Уже третий случай за месяц. С разных концов города. Мы пока не афишировали, но три — уже закономерность. По городу ходит серийный убийца. Будьте осторожны и берегите себя, — что-то знакомое всплыло в памяти. — Я запишу Ваш номер телефона… Мы Вас вызовем через пару дней — на дачу показаний.
— А, да, конечно, давайте я Вам напишу, — записав номер для связи в блокнот, любезно протянутый помощником, Джим отправился домой. Денёк выдался насыщенным и эмоционально трудным, похожим скорее на сон, чем на реальность. 
Решив, что как раз этот самый сон не придёт к нему сегодня точно, Джим окинул взглядом редкие полки зала, покрытые тонким слоем пыли, коробки, робко выглядывающие из приоткрытой дверцы шкафа, которые так и не разобрал за полгода, кофты и рубашки, небрежно развешанные на спинках немногочисленных стульев. Придя к заключению, что этот маленький беспорядок можно назвать неприемлемым, парень решил: уборка — отличная разгрузка для нервов и дурных мыслей. Пропылесосить пол лучше завтра днём — ночью тревожить соседей себе дороже, всё остальное попадало под категорию бесшумно.
Развесив все брюки, футболки и оставленные Мелиссой на гладильной доске платья по вешалкам в шкаф-купе, доведя до блеска гладкую поверхность столов, расставив по местам все кухонные принадлежности, юноша посмотрел на часы. Они медленно отстукивали пятый час утра. Взгляд снова упал на всё ещё надеющиеся на внимание кончики картонных коробок, не дающих закрыться дверце шкафа. Так жалобно это выглядело. Махнув рукой, параллельно помыслив о том, что расщедриться на психолога ему придётся такими темпами скоро (сочувствовать коробкам!), Джим выложил двух пыльных хранителей воспоминаний. 
Первый «хранитель» держал в себе старую помятую детскую одежду, состоящую из рваной рубашки, по краям которой остались красные пятна краски, и пары белых носков с нарисованными мордашками. Лёгкая улыбка дрогнула на губах, от воспоминаний. Были времена. В другой коробочке лежало намного больше вещей: деревянный солдатик с ружьём — продолжением руки, едва походящий на карикатуру человека; самодельный фонарик; камень с выпирающим скелетом древнего рачка; шприц без иглы; кусок марли с чёрной пиратской повязкой на глаз; поломанные пластмассовые мечи; а также пара рамок с фотографиями. Он и Алан сидят на берегу реки — простая композиция, если не знать, что пять минут назад самый маленький мальчик на фото чуть не утонул в этой самой реке, а тот, что постарше, вытащил его. А через пять минут, уже после снимка, на берегу стояла песочная гора с надписью: «Здесь был лучший братик». На второй фотографии почти ничего не было видно, лишь смутные очертания детских мордашек, которые радуются, что спрятались в темнушке и едят утаённые от них чипсы с конфетами; через час их найдут и лишат сладкого на целую неделю, но впереди ещё целых шестьдесят минут безграничного счастья. «Не волнуйся. Дирк с пацанами не оставят нас без сладкой доли. Хотя надо бы осторожней с шоколадом, а то зубная фея ночью все зубы выдерет».
— Надо быть осторожным, — повторил уже вслух парень. «Будь осторожен ночью», «Будьте осторожны, берегите себя». Снова и снова. Осознание чего-то важного пронеслось больше на лице, чем в голове. Вот же зараза. 

Глава1. Встреча
Тёплый июньский вечер бродил по улицам шумного города, проносясь по гудящим дорогам и тихонько заглядывая в маленькие закоулки, где давно загорелись вывески ночных баров и кафе. Южный ветер толкал его, помогая забираться в самые дальние углы и рассмотреть внутреннее пространство разного сорта заведений в те короткие моменты, когда массивные двери открывались посетителями. Так в восточной части города лазурные глаза ночи пробежались по окнам молодёжного ресторана «Мэт», где по слухам верных смоляных птиц могло случиться нечто интересное, или, как выразились они — «чудо».
Через огромные прозрачные окна было прекрасно видно такое же огромное помещение, где напротив небольшой сцены, вдали от аккуратных дубовых круг­лых столиков танцевали выпускники медицинского вуза «Хот Харт» под музыку маленького джазового оркестра. Весёлый смех и рубиновое вино лились в такт стуку женских каблуков, чьему ритму позавидовали бы самые точные часы, которые остановились в этом укромном месте, полного романтики и юношеского светлого очарования.
В самом дальнем углу рядом с одинокими цветами гвоздики с бокалом нетронутого вина сидел он, молодой парень двадцати четырёх лет. Глаза цвета лесного мха сверлили поверхность алой жидкости, отображая глубокую задумчивость. Звуки музыки проносились мимо него. 
— Джим, давай, потанцуй с нами! — доносились предложения друзей и одногруппников, что уже вовсю веселились на танцполе.
— Простите, не умею, — вежливо отказывался юноша. Вообще-то танцевать он умел и вполне неплохо, Мелисса заставляла его в своё время ходить с ней на танцы. На что только не пойдёшь ради любимой! Но сейчас танцевать совсем не хотелось, девушка уехала на пару дней по работе, на что парень ни капельки не обижался: они уже провели чудесный вечер вдвоём и отметили окончание им «Хот Харта». Просто в шумных компаниях ему всегда становилось одиноко.
Затерявшись в мыслях, парень и не заметил, как рядом с ним за соседний столик уселся ещё один юноша чуть старше него. Чёрные волосы лежали вороньим крылом, прикрывали его бледный лоб.
— Всё также не любишь джаз? — обратился к нему бархатистый, немного не по возрасту серьёзный голос новоприбывшего гостя.
Обернувшись к его обладателю, парень только нахмурился, поставив бокал на стол.
— А я смотрю, ты всё также бестактен, — в голосе юноши чувствовалось напряжение с ноткой раздражения. Между тем к ним подошёл официант: 
— Вам что-нибудь угодно? 
— Одну баночку колы, пожалуйста, — улыбнулся тонкими губами новоявленный гость, сохраняя толику иронии в карих глазах. Кивнув, официант двинулся к стойке бара.
— Что? В моём присутствии боишься взять чего покрепче? — с упрёком вопросил Джим, не глядя в глаза собеседнику.
— Я завязал, — коротко прохрипел юноша, открывая только что принесённую баночку и жадно глотая освежающую жидкость.
— Вот чему не поверю, — намеренно или нет, парень схватил рукой бокал и в мгновение ока осушил его, облокотившись на спинку стула. В отличие от собеседника, который, наоборот, согнулся вперёд, сложив руки в замок на коленях.
— А я и не заставляю. Я так, пришёл повидаться, поздравить, узнать, в конце концов, как у тебя дела обстоят, — гость не отреагировал на неприветливые слова, в его голосе чувствовались только усталость и какая-то внутренняя тоска.
— Спустя целых шесть лет он решил повидаться и спросить, как дела! Ты себя-то слышишь? — наконец развернулся лицом порядком разгорячившийся парень ко всё также равнодушно сидящему собеседнику.
— Если честно, не очень. Музыка здесь громковата. Периодически уши закладывает, но в целом ресторанчик неплох, хотя я предпочитаю пить колу на берегу моря, — лишь пожал плечами юноша на новый выпад.
— Остришь? Да, я смотрю, ты ни капельки не изменился, — правая рука потянулась к бутылке в решении налить в бокал ещё вина. Внезапно возникло желание выпить что-нибудь спиртного. Если бы не неприязнь к алкоголю в целом, Джим взял бы что-нибудь покрепче.
— Поверь, я, прежний, не пошёл бы сюда просить прощение — струсил бы! — поставив пустую банку на место, жестом подозвал бармена за счётом парень, доставая из кармана купюру.
— Да, и ты, нынешний, не особо этим можешь похвастаться! — дождавшись, пока официант не уйдёт, усмехнулся Джим.
— Я искренне прошу у тебя прощения, Джимми! — впервые за всё время разговора повысил голос гость. 
— Джим! Если не заметил, то я уже давно вырос! — встал во весь рост юноша.
— Вижу, что уже не ребёнок, и безумно рад за тебя, — рука вскинулась вверх, указывая на веселящуюся толпу.
— Зато я за себя не рад! — от негодования парень не знал, куда себя деть, раздражение внутри отдавало какой-то пульсацией. Срочно нужно было на воздух, в этом помещении слишком душно. Резко встав, он быстрыми шагами направился ко второй входной двери, которая вела в тёмный тупик, куда обычно выходили гости, чтобы закурить. К счастью, никого в это время сейчас не было, и запах табака не душил лёгкие, наоборот, прохладный летний ветерок приятно освежал вспотевший лоб. Раздосадованный брюнет двинулся следом, ныряя в отрезвляющую темноту.
— Джимми, постой! — массивная дверь чуть не оставила отпечаток на красивом лице.
— Нет, Алан! Чего ты хочешь добиться этой лестью? А?! Вот честно! Знаешь, сколько всего мне нужно было сделать и вынести, чтобы сейчас пить вино среди этих людей? Мне было шестнадцать, Ал, шестнадцать! Меня отдали в Детский дом, благодарю Господа Бога, что не в колонию! — вся накопившаяся за шесть лет обида хлынула чёрным потоком. 
— И я искренне сожалею об этом! Я делал всё как раз-таки для того, чтобы этого не случилось, чтобы мы могли жить, как нормальная семья, чтобы мой брат не томился среди, среди… 
— Я тебе не брат! Знаешь, что я заметил? Что ты уже два раза произнёс: «Я искренне». Почему-то люди, которые это говорят, обычно всегда лгут. Ты выбрал самый лёгкий путь — торговать дурью! — выскочившие без предупреждения эмоции забрали много сил — Джим резко почувствовал себя очень уставшим. Вытерев пот со лба, парень просто опёрся спиной об кирпичную стену.
— Я ведь, правда, от всего сердца, о чьих маленьких размерах только Господу известно. Мне очень жаль. Меньше всего на свете мне бы хотелось, чтобы тебя туда отправили, — в карих глазах отражалось отчаяние. Белый свет фонаря замигал, грозясь оставить освещение лишь только одной яркой луне.
— А больше всего, я так понимаю, ты хотел посадить себе печень, наливая себе целую канистру виски в вечернем баре, — прозвучало глухо и сдавленно, парень спрятал половину лица в ладонях.
— Нет, — повисла пауза, разбавляемая только дёргающимся в конвульсиях тусклым светом фонарной лампы. — Я так-то с подарком, — неловко вынул одну руку из кармана Алан, протягивая брату немного мятую и не очень аккуратную упаковку оливкового цвета: видно было, что парень сам заворачивал подарок.
— И что же это? — Джим недоверчиво изогнул бровь на подарок старшего брата.
— Открой. Когда-то отец хотел бы тебе это подарить, — опустив взор, исподлобья смотрел парень, как его брат недоверчиво оттягивает красные ленты.
— Серьёзно? — скептически уставился на содержимое зелёной бумаги Джим. На миг его лицо посветлело, а тонкие губы дрогнули в усмешке.
— Наш отец и раньше был чудиком, — глаза, полные смешинок, скользнули вверх, к звёздам. Они сияли так ярко и беззаботно, лукаво подмигивая, между тем синеватое облако тихонько плыло по небу, извиняясь за то, что закрыло их своей пышной формой (чем-то напоминающее птицу), продвигаясь к своим сёстрам, что столпились где-то в западной части города, где жители с утра встретят их девичьи слёзы.
— Спасибо, конечно, за подарок, — прервал затянувшееся молчание Джим, переведя взгляд на довольно забавное содержимое конверта, смешно поморщив нос. — Но я вряд ли смогу простить тебя, слишком многое утекло за шесть лет, — сердце кольнула шпилька вины. В голову закралась мысль, что хочется простить, но смесь гордости и обиды, добавленная в только что выпитое им вино, ослабляла её. 
— Я на это и не рассчитывал, — просто сказал чистую правду. Была лишь слабая, призрачная надежда, что когда-нибудь это случится. — Ладно, пойду я. Вижу, у тебя и вправду всё нормально. Будь осторожен, особенно ночью, — неприкаянно сложил руки в карманы чёрной джинсовой куртки парень, двинувшись дальше в темноту улочки навстречу ночному шуму города.

Глава 2. Алый цветок на чёрном асфальте
Гулянья закончились с закрытием ресторана, то есть где-то в полночь. Половина выпускников отправилась продолжать ночное веселье прогулкой по ночному городу. Другая же половина, в которую входил Джим, пошла домой отсыпаться. Некоторых пришлось чуть ли не нести, ведь бедняги засыпали на ходу. Любезно проводив своих товарищей до такси, Поози-младший двинулся в свою скромную квартирку, удобно расположившуюся неподалёку от места их празднования. Редкие машины проезжали по огромной дороге главной улицы. Большинство ярких вывесок сомкнули очи, как и глаза высоких домов. Была во всей этой размеренности своя романтика, губы напевали песню Rolling stones. Воспоминания о смешанном по ощущениям разговоре покинули на время голову, вышибленные резко похолодевшим ветром. Пройдя мимо закрытого бара «Рэд паппи», Джим свернул в мало освещённый закоулок, в нос сразу бросился запах влажного асфальта, не успевшего высох­нуть со вчерашнего дня. По обыкновению, включив телефонный фонарик, юноша аккуратно прошёлся по неровной земле к лестничной площадке, ведущей к массивной двери подъезда, попутно нашаривая в карманах ключи от входной двери. Последняя ступенька неприветливо встретила валяющимся предметом, попавшим точно под правый ботинок. Тело Джима чуть не полетело вниз по лестнице, в отличие от его телефона, который приземлился точно на каменную плитку чехлом вниз на край площадки. Чертыхнувшись пару раз на тех, кто разбрасывает мусор, и на неудачный денёк, парень поднял несчастный телефон и застыл от увиденного.
На углу дома и лестничной площадки, прямо под ближайшим окном первого этажа, в неестественной позе, с запрокинутой назад головой, лежал человек. Мужчина сорока лет в довольно помятой серой куртке и джинсовых брюках. Его руки были скрещены на груди, где при помощи яркого белого света фонарика юноша разглядел рваную рану, как будто кто-то раз десять проткнул беднягу кривым ножом. В застывших глазах, наверное, можно было бы читать только ужас, если бы они были, но пустые глазницы уткнулись страшным взором в небо.
Юноша чудом подавил рвотный позыв. В вузе он видел и сам разбирал и не такое, но там он рассматривал печень и почки умерших естественной смертью людей, или, по крайне мере, не насильственной, да и не каждый раз увидишь изуродованный труп буквально под окнами собственного дома. Рефлекторно скользнув глазами по лестнице, Джим наткнулся на причину, заставившую его ранее чертыхнуться. Это был нож, тот самый нож, чьё лезвие было измазано бордовой жидкостью. Рука сама прижала магнитный ключ, открывая вдруг ставшую такой тяжёлой дверь, ноги сами понеслись по ступенькам лестницы, напрочь забыв про лифт. 
Квартира встретила вбежавшего хозяина привычным молчанием, из-за чего стук сердца казался ещё более громким. Прислонившись спиной к двери, ­парень прикрыл глаза, положив руку себе на грудь, пытаясь восстановить сбившееся дыхание и угомонить разбушевавшееся сердце. Постояв так минут пять, быстрыми шагами, не снимая обуви, Джим двинулся в сторону крохотной кухни вскипятить чайник, параллельно набирая номер полиции. В голове крутилось много разных мыслей, причём не самых приятных. Как назло, в них впутывались скользкими нитями воспоминания о фильмах ужасов, где мертвецы оказывались у героя прямо за спиной и тянули свои истлевшие руки. Невольно голова дёрнулась назад.
К счастью, полиция приехала довольно быстро, заставив забыть о сне, который, впрочем, и сам опустил распростёртые для объятий руки. Спуститься в порядком оживившийся закоулок пришлось для дачи показаний. Потяжелевшие ботинки снова прошлись по подъездной лестнице. Во дворе стояла, помимо серебристой легковушки, большая белая машина скорой помощи. Мимоходом пролетела мысль о нехватке в этой компании психотерапевта, на которого ему, к несчастью, придётся поскупиться. 
Первым обратил на него внимание рослый мужчина тридцати лет и, судя по бейджику, помощник шерифа. Выглядел он хмуро и серьёзно. Очевидно, подобное зверство не часто доводилось видеть полиции в их хоть и большом, шумном, но всё же мирном городе. 
— Здравствуйте, — быстро обменялись рукопожатиями. — Это же Вы позвонили нам в бюро?
— Так точно, — от смущения шею вмиг захотелось почесать. 
— Что вы делали здесь так поздно ночью? — сразу перешёл к делу мужчина, достав блокнот.
— Возвращался домой. Я здесь живу, — указал Джим на высокий пятиэтажный дом. — Мы с одногруппниками праздновали выпускной в ресторане неподалёку, — взгляд помощника мгновенно смягчился. — Пытаюсь поднять телефон с фонариком, который уронил, а тут вот…
— Вы знали жертву? — не забывая делать пометки у себя в блокноте, продолжал спрашивать следователь.
— Не знаю. Не думаю. Я не успел его рассмотреть. Жутко перепугался, если честно.
Затылок юноши начал зудеть ещё больше. Как будто кто-то насыпал за шиворот красного перца. Мужчина взглянул понимающим взглядом, у самого мурашки по коже пробежали; повезло ещё, что нет привычки есть в ночную смену, в противном случае, его попросту стошнило бы. Зрелище было болезненным.
— Если опираться на случаи с первыми двумя жертвами, похоже, знакомых у него не было, — как-то больше себе протянул помощник шерифа, встретив непонимающий взгляд юноши. — Уже третий случай за месяц. С разных концов города. Мы пока не афишировали, но три — уже закономерность. По городу ходит серийный убийца. Будьте осторожны и берегите себя, — что-то знакомое всплыло в памяти. — Я запишу Ваш номер телефона… Мы Вас вызовем через пару дней — на дачу показаний.
— А, да, конечно, давайте я Вам напишу, — записав номер для связи в блокнот, любезно протянутый помощником, Джим отправился домой. Денёк выдался насыщенным и эмоционально трудным, похожим скорее на сон, чем на реальность. 
Решив, что как раз этот самый сон не придёт к нему сегодня точно, Джим окинул взглядом редкие полки зала, покрытые тонким слоем пыли, коробки, робко выглядывающие из приоткрытой дверцы шкафа, которые так и не разобрал за полгода, кофты и рубашки, небрежно развешанные на спинках немногочисленных стульев. Придя к заключению, что этот маленький беспорядок можно назвать неприемлемым, парень решил: уборка — отличная разгрузка для нервов и дурных мыслей. Пропылесосить пол лучше завтра днём — ночью тревожить соседей себе дороже, всё остальное попадало под категорию бесшумно.
Развесив все брюки, футболки и оставленные Мелиссой на гладильной доске платья по вешалкам в шкаф-купе, доведя до блеска гладкую поверхность столов, расставив по местам все кухонные принадлежности, юноша посмотрел на часы. Они медленно отстукивали пятый час утра. Взгляд снова упал на всё ещё надеющиеся на внимание кончики картонных коробок, не дающих закрыться дверце шкафа. Так жалобно это выглядело. Махнув рукой, параллельно помыслив о том, что расщедриться на психолога ему придётся такими темпами скоро (сочувствовать коробкам!), Джим выложил двух пыльных хранителей воспоминаний. 
Первый «хранитель» держал в себе старую помятую детскую одежду, состоящую из рваной рубашки, по краям которой остались красные пятна краски, и пары белых носков с нарисованными мордашками. Лёгкая улыбка дрогнула на губах, от воспоминаний. Были времена. В другой коробочке лежало намного больше вещей: деревянный солдатик с ружьём — продолжением руки, едва походящий на карикатуру человека; самодельный фонарик; камень с выпирающим скелетом древнего рачка; шприц без иглы; кусок марли с чёрной пиратской повязкой на глаз; поломанные пластмассовые мечи; а также пара рамок с фотографиями. Он и Алан сидят на берегу реки — простая композиция, если не знать, что пять минут назад самый маленький мальчик на фото чуть не утонул в этой самой реке, а тот, что постарше, вытащил его. А через пять минут, уже после снимка, на берегу стояла песочная гора с надписью: «Здесь был лучший братик». На второй фотографии почти ничего не было видно, лишь смутные очертания детских мордашек, которые радуются, что спрятались в темнушке и едят утаённые от них чипсы с конфетами; через час их найдут и лишат сладкого на целую неделю, но впереди ещё целых шестьдесят минут безграничного счастья. «Не волнуйся. Дирк с пацанами не оставят нас без сладкой доли. Хотя надо бы осторожней с шоколадом, а то зубная фея ночью все зубы выдерет».
— Надо быть осторожным, — повторил уже вслух парень. «Будь осторожен ночью», «Будьте осторожны, берегите себя». Снова и снова. Осознание чего-то важного пронеслось больше на лице, чем в голове. Вот же зараза. 

Иллюстрация Денизы Сиразеевой