Роман Карцев: «В Казань я всегда приезжал с удовольствием»

Народный артист Российской Федерации Роман Карцев из той плеяды актёров, которых зритель подмечает с первого появления на экране, с первой фразы. И этот образ поселяется в памяти навсегда. Кто не помнит его «Раков» или Швондера, хозяйски шествующего в новой для него реальности и «хозяйски» подмечая всё вокруг?

В Казани Карцев бывал не раз: приезжал в советские времена со своим напарником Виктором Ильченко на юбилейный X фестиваль малых форм и СТЭМов «Икариада», в 2004 году — со спектаклем по пьесе Семёна Альтова «Зал ожидания», который следом показал и в Альметьевске.

Этот его визит 16 лет назад организовало гастрольно-концертное агентство «Урецкий и К». Конечно, Роман Андреевич живо общался, с готовностью рассуждал о жизни, высказывал свои представления о творчестве — в разговорах в гримёрке, за ужином в ресторане. Зачастую его мнения шли, как говорится, вразрез с общепринятыми, но тем они и привлекательны, притягательны, интересны.

Автограф Романа Карцева на программке спектакля «Зал ожидания»

После спектакля он сказал зрителям: «Я в Казань приезжал и приезжаю всегда с удовольствием. Здесь такой живой город: и футбол, и баскетбол, и Юрий Антонов (в тот же вечер на другой концертной площадке выступал этот знаменитый композитор и певец), и я! Сюда, на мой спектакль, пришли самые лучшие, я же чувствую...»

Как рассказал организатор выступления Романа Карцева Владимир Урецкий, до вечернего спектакля в Молодёжном центре поутру он встречал артиста на Казанском железнодорожном вокзале. Тот вышел на перрон медленно, как сомнамбула. «Со мной в вагоне ехали футбольные болельщики — на матч в Казань (в этот день казанский «Рубин» играл с московским «Спартаком»), — устало произнёс он. — Естественно, всю ночь никто не спал. Но я не ропщу. К футболу у меня особенное отношение. Дело в том, что мой отец был профессиональным футболистом, играл просто замечательно. Был левшой, но при этом и правой бил — дай боже! Потом он стал футбольным судьёй. И сам я тоже играл в футбол, ведь в Одессе это национальная игра.

Казань была не очень сильна в футболе — всегда во втором эшелоне, я же знаю, слежу за этим. Но вдруг появилась замечательная, интересная команда «Рубин». Есть у вас и прекрасная баскетбольная команда.

Сам я даже за киевское «Динамо» сейчас уже не болею. Любил одесский «Черноморец», а сейчас за него тоже не болею. Только с удовольствием по кабельному телевидению смотрю игры футбольного итальянского первенства».

Роман Карцев. Фото из архива В. Урецкого

Дальше, естественно, артист и организатор выступ­ления проследовали в гостиницу, перекусили с дороги. Роман Карцев оказался крайне общительным человеком, на всём пути в легковом автомобиле, пребывая в отеле, сидя за столом, он рассказывал о своей жизни, делился впечатлениями о людях искусства — с кем был знаком лично, и ощущениями о том или ином явлении сцены или кинематографа. Владимир Урецкий как человек, который интересуется артистическим миром, конечно, с удовольствием поддерживал эту беседу, задавал наводящие вопросы. Роман Карцев рассказывал о своих пристрастиях в театре и кино:

— После родной Одессы я жил в Питере. А это БДТ, театр Акимова, театр Пушкина, вся жизнь была в этом. Молодой Юрский, молодой Копелян, молодой Стржельчик. О Сергее Филиппове тоже многие говорили. Он жил затворно, пил очень сильно. Филиппов хороший дядька был, но средний актёр, лицо — и всё.

Мне из русских актёров тех лет больше всего нравился Алейников. А Филиппов так же, как и Моргунов, — это клоунада, другой жанр. Я как одессит больше уважаю серьёзное искусство. Я люблю трагикомедию, люблю Феллини. Есть вещи такие, над которыми нужно и думать, и смеяться.

Вот, скажем, Гайдая я никогда не любил. Никогда! Это всё ускоренные съёмки, чистая клоунада, жуткие рожи. В картинах Гайдая актёры должны были оправдывать дурость и никчёмность всех этих положений, всех этих дурацких вещей. Хотя были и прекрасные трюки. Гайдай — хороший режиссёр, но мне его работы, повторяю, никогда не нравились. Многие хвалят гайдаевскую экранизацию романа Ильфа и Петрова «12 стульев» с Арчилом Гомиашвили в главной роли, но фильм, мне кажется, не получился, да и у Захарова — его интерпретация «12 стульев» — ничего не получилось. Это худший фильм Захарова. Я знаю, он очень талантлив, но с этой Полищучкой, танцами… Жуть! Вот у Швейцера кинолента «Золотой телёнок» — Юрский, Куравлёв, Гердт — настоящая одесская. Повторяю — одесская! Это не Ленинград, это не Москва, это не Миронов, не Гомиашвили, это Юрский, который умудрился передать все тончайшие нюансы такого противоречивого образа Остапа Бендера.

Афиша выступления Романа Карцева в Казани 24. 04. 2004. Молодежный центр «Ак Барс»

Урецкий осторожно поинтересовался:

— Не по душе Гайдай, стало быть, и Чаплин не очень отвечает вашим эстетическим запросам?

— Здрасьте! Вот кого я всегда уважал и принимал всем сердцем — это Чарли Чаплина. У него в фильмах всегда был смысл, всегда, даже в «милиметражках». В чём он велик? Был и до него комик Макс Линдер — и кого только не было, а Чаплин внёс смысл во всё. Закручивал эти сюжетные гайки: он или влюблялся в слепую девушку, или просто бегал. Были просто смешные вещи, но всегда со смыслом.

Герой Чарли Чаплина — это маленький человек, которого били, уничтожали. Или он кого-то ударял, он так жил, это была его жизнь такая. Его герой доказывал, что он тоже в этом богатом обществе чего-то стоит, на что-то способен, скажем, в одной картине он спасал тонущего.

Сейчас по телевидению показывают «Великий диктатор». Кто в то время, кроме Чаплина, мог так карикатурно изобразить Гитлера? Его за это выгнали из Америки, клоуна выгнали, такая была цензура в той стране… Америка — пуританская страна, никогда не любила, чтобы её критиковали. А Чаплин позволил себе это, и его выгнали.

Чаплин — это недосягаемо ещё очень много лет. Показывают его старые фильмы, где он разговаривал. Это было его поражением, хотя он это делал с достоинством. Однако все над ним издевались и били его за все эти фильмы, такие как «Графиня из Гонконга» и другие. То, что он сделал, должно быть пособием для всех комических актёров, где есть норма, где нельзя падать три раза подряд, а можно только два. Вот тебе кажется, что он сейчас опять упадёт, а он не падает. Чувство меры и чувство юмора — это же фантастика, что он делал!

Роман Карцев подумал немного и продолжил:

— Когда на экране появлялись Чаплин, Фернандель, Бурвиль, всегда им поражался — это великие актёры. Такое же чувство было у меня, когда я видел Смоктуновского и в «Идиоте», и в комедийных фильмах. Как он мог сыграть от Гамлета до Деточкина в «Берегись автомобиля»! Как это объяснить?

Что бы ни делали Смоктуновский, Евстигнеев, Леонов — это всё оправданно, все они гениальные люди.

Но «артистов» хватает и в жизни. Я очень давно не смеялся на эстраде, но со мной была истерика, когда я увидел по телевидению, как Жириновский спорил с Ампиловым. Я просто валялся! Они по-настоящему ругались! Это был такой неподготовленный театр! То же самое со мной произошло, ко­гда я впервые увидел одну или две серии фильма «Семнадцать мгновений весны». Я истерически хохотал! Я думал, что это фарс, потому что такого идиотизма быть не может. Не может так действовать наш разведчик, который засекречен; его можно было поймать в первой же серии и тут же расстрелять. А он ходил живым весь сериал. Я так хохотал! Единственное, что актёры снимались хорошие — Броневой и другие.

Виктор Ильченко и Роман Карцев в миниатюре «На складе» 1990. Из архива В. Урецкого

Гениальные артисты всегда способны расширить творческие горизонты. У нас в стране это не всегда получается. Был такой Владислав Гейх, уникальный человек, одевался как итальянец: мокасины, белые носки, переехал в Ленинград, гастролировал с большим успехом по всей стране, ему симпатизировал Леонид Утёсов. Потом эмигрировал во Францию, жил в Париже. Это имя мало кому известно.

Все наши звёзды — Пугачёва, Высоцкий — для внутреннего употребления, как говорил Жванецкий. Пытались Киркоров, Машков, Крамаров поехать в Америку. Нет, ни у одного из них не получилось покорить мир! Это могут сделать только наши скрипачи, только балет, только Барышников, портрет которого висит в аэропорту Нью-Йорка. Это наша гордость!

Роман Карцев про неразлучную в своё время троицу — он сам, Виктор Ильченко, Михаил Жванецкий — мог рассказывать бесконечно:

— Витя Ильченко, Миша Жванецкий и я много лет были неразлучны. Жванецкий верховодил, не давал нам расслабиться. Я и Миша — одесситы, темпераментные во всех своих проявлениях. А вот Витя был спокойный, сдержанный, объединял нас, сглаживал острые углы во взаимоотношениях. Я с ним поссорился лишь один раз — из-за девушки…

Тридцать лет работы с Витей, наш дуэт весьма необычный. То, что мы делали с ним, ни один человек на эстраде не делал ни до нас, ни после, ни сегодня. К примеру, миниатюра «На складе». Я говорил в зал, Витю не видел — он стоял сзади меня. А сейчас смотрю по телевизору, как он работал. Юмор не бывает выдуманный, он должен родиться изнутри, из ситуации, из контекста. Когда мы по сюжету рассказа приходили на склад, чтобы получить дефицитный товар, женщины, у которых мы его вырывали, нас жутко ненавидели. Витя, стоявший сзади и игравший осведомлённого во всём человека, делал такую «мину»: мол, что это за идиот такой попался, кто его сюда направил? Витя говорил гениально: я так увлечённо — «А это можно?», а он — «Сколько?» Это написал Жванецкий, а мы правдиво изобразили.

У Миши 500 вещей напечатано, которые никто из сегодняшних актёров не играет. Я им говорю — столько, мол, вещей Жванецкого невспаханных! А в ответ — молчание… Кстати говоря, когда раньше рассказы Миши были в обороте, ­актёрская интерпретация их, как мне казалось, не всегда была точной. Возьмём «Фитиль», где Калягин сыграл начальника транспортного цеха… Жванецкий требует домысливания, там ни в коем случае не должно быть натурализма. Когда мы с Витей играли «Собрание на ликёро-водочном заводе», то не показывали, что мы выпимши, в этом задача была. А Калягин с Табаковым — со всеми своими — «Э, э, э!» Всё, не получилось! Нужно делать всё серьёзно, по правде, а если ты изображаешь пьяного, то — всё... Знать меру нужно, а они не знают.

Владимир Урецкий и Роман Карцев. Казань. 24. 04. 2004. Из архива В. Урецкого

Артист-одессит достаточно критично высказывался о коллегах по юмористическому цеху:

— В своё время Геннадий Хазанов вышел со «студентом кулинарного техникума», который стал его визитной карточкой. Я считаю, что это самодеятельность — и по тексту, и по исполнению — по всему, а народ балдел! Если бы мне даже в самодеятельности Жванецкий дал такой текст, я бы его делать не стал, потому что это такой примитивизм… А потом тот же попугай, с которым Хазанов выходил на сцену… Но у Генки есть природный дар, он умеет паузу выдерживать. И потом он свежий появился, через четыре года после нас. А свежих воспринимают гораздо лучше, поэтому и выскочил. У него были и очень хорошие серьёзные вещи, спектакли, но не было такого автора, как у нас с Витей Ильченко.

Сейчас у артистов и слушателей в моде лёгкий такой юмор — шутки ради шутки. Почти всё, что делается на эстраде, мне малоинтересно. Вот Максим Галкин неплохо пародирует, но в нём уже прослеживается однообразие. Артист Песков хорошо работает. Встречаются талантливые ребята... Но зачастую многие скатываются в банальную пошлость. Скажем, Верка Сердючка — нацепила грудь и столько уже лет многих сводит с ума — в прямом смысле этого слова, ведь нормальному человеку такой юмор поперёк горла! А она стадионы собирает, как и новые «русские бабки».

Что тут скажешь — какие времена, такая и эстрада. Всё это будет продолжаться до того момента, пока на сцене не появятся личности. Пока же у нынешних артистов есть только желание развлекать людей — несут полную чушь, а всем весело! Мне по душе нормальный здоровый смех, а не бессмысленное ржание.

Упоминая о личностях на сцене, он, конечно же, в первую очередь имел в виду своего учителя и протеже Аркадия Райкина.

Владимир Урецкий, вспоминая те события шестнадцатилетней давности, подметил такую деталь: «Когда Карцев говорил о Райкине, у него даже интонация голоса менялась, и сам он становился сосредоточенно-задумчивым».

— Аркадия Райкина мы боготворили, — искренне признавался Роман Андреевич. — Это он нас — меня, Мишу Жванецкого, Витю Ильченко — вытащил в Ленинград, увидев нас в одном из спектаклей в Одессе. Что там говорить, для нас это стало судьбоносным событием. А мне он посоветовал поменять мою родную фамилию Кац на псевдоним Карцев, чтоб зрители лучше запоминали.

Райкин бывал с нами строг, от всех требовал полной самоотдачи, в театре царила жёсткая дисциплина. Как-то сидели за столом, репетировали новый спектакль — Аркадий Исаакович, все актёры. Мы с Витькой Ильченко всё — хи-хи да хи-хи… Райкин спрашивает: «Что такое?» Мы отвечаем: «Смешно». «Уже смешно?» «Да, вроде». «Сидеть спокойно, ничего смешного нет. Главное — не сиюминутный смех, а результат — к чему ты идёшь, что хочешь сказать».

Я любил импровизировать, что ни репетиция, то новый вариант — с десяток точно мог выдать. Райкин мне: «Рома! Ты остановись уже, хватит». Найденную фишку нужно было просто закрепить, а меня несло всё время, разные придумки хотелось продемонстрировать тут же — на сцене. В один из дней Аркадий Исаакович в какой-то момент не выдержал, подошёл ко мне и раздражённо так: «Вы делаете уже не то». Я человек вспыльчивый по характеру, чувствую, что он, кажется, прав, но меня уже не удержать: «Давайте, всё-таки попробую ещё раз». Он мне в гневе: «Ты, никак, понимаешь юмор лучше, чем я?» «Видимо, да». Прозвучало достаточно дерзко.

Райкин вскинул брови — вид у него был ужасающий! И я сразу же написал заявление об уходе из театра — Миша Жванецкий и Витя Ильченко пикнуть не успели. А Райкин? Что Райкин! Он тут же это заявление подписал.

Через какое-то время я всё‑таки вернулся. Недолго с друзьями работал — до поры-до времени… Но когда вся наша троица покинула Райкина, его это сильно разозлило. Но тот период работы в Театре миниатюр дал всем нам бесценный опыт, поэтому, когда мы ушли в свободное плавание, не потерялись, каждый нашёл свою нишу, и мы стали теми, кем стали.

А стали они воистину всенародными любимцами, а самого Романа Карцева называют «гением миниатюр». И хотя его уже нет с нами почти два года — умер осенью 2018-го — но как только где-то в телевизионных ретро-передачах мелькнёт его образ, оторваться от экрана — невозможно!

#журналказань #journalkazan