Владимир Луканихин. Путь к сердцу

Когда он совершает обход отделения, из-за закрытой двери палаты сразу слышен его бодрый голос. Кажется, по коридору движется волна энергии, вовлекая в движение начинающегося дня весь сложный механизм команды людей «в белых халатах», которым предстоит ­делать свою ежедневную, иногда на грани чуда, работу.

Для каждого больного у него — нужное слово и интонация. Для коллеги — короткий, но в самую точку, вопрос. И всякий, с кем он общается, чувствует себя в этот момент единственным пациентом и собеседником.
А ведь в реальности за его плечами — тысячи сложных операций и спасённых жизней. «На память» от больных — снимки. Не фотографические — рентгеновские: чьи-то «запущенные» по новой сердца и неповторимый опыт хирурга, которому выпала непростая доля стать соавтором самой природы, устраняя её неизбежные, увы, ошибки.
Если кому-то из нас повезло с первым учителем, мы навсегда запоминаем его имя. И это — дорогого стоит. Но кому-то повезло запомнить на всю жизнь имя врача, подарившего в детстве здоровье и полноценную жизнь. Таково имя Владимира Анатольевича ЛУКАНИХИНА, заслуженного врача Рес­публики Татарстан, заведующего отделением № 1 (сердечно-сосудистой хирургии) клиники Казанского федерального университета.
Опытный хирург, настоящий «палатный», а не «кабинетный» врач, умелый организатор и пример для коллег рассказал нашему журналу о пути в профессию, ключевых моментах развития современной татарстанской хирургии и поделился рецептами здоровья. 

Родом из детства
— Здравствуйте, Владимир Анатольевич! Для казанцев, не будем скромничать, вы — доктор «с именем». Вас хорошо знают как сосудистого хирурга. Много обращаются. Но в сети можно также встретить немало отзывов с благодарностями от пациентов, которых вы прооперировали, когда они были ещё детьми. Это — отдельная и важная страница вашей биографии…

— С детьми, надо сказать, я работал с самого момента поступления на работу и какое-то время заведовал детской кардиохирургией. Были годы, когда проводилось до двухсот с лишним операций в год ребятишкам с пороками сердца. Причём с нулевой летальностью. 

— Почему же вы оставили это направление?

— Так сложилось, что одно время уходил на административную работу — был советником губернатора Ивановской области по здравоохранению. Но быстро понял, что это — не моё. Уволился сразу, как мне сказали, что уже подписан приказ о моём назначении заведующим облздравотделом. Решил вернуться к операционному столу. Тогда требовались люди в сосудистую хирургию, мне сразу предложили ставку. Другая причина, по которой я больше был привязан к сосудистой хирургии, заключалась в том, что в самом начале своей деятельности приказом горздравотдела я был назначен ответственным за оказание плановой и неотложной помощи жителям Казани с патологией сосудов. В приказе регламентировались поликлиническое обслуживание и порядок оказания неотложной помощи. Я не слышал об организации подобной помощи больным в других регионах СССР. 

В день принятия присяги. 5 июля 1981

— Не скучаете по работе с детьми?

— Работа с детьми — самое прекрасное, что может быть. Больше всех остальных пациентов люблю детей. Честное слово! Они — самые «благодарные», с ними легко найти контакт. Если операция прошла нормально — на следующий день ребёнок уже бегает. Чистенький новый человек, пахнет хорошо… 

— Давайте поговорим обо всём по порядку — вернёмся в ваше собственное детство. В какой семье вы выросли?

— Я — не потомственный медик. Правда, мой дед, Иван Иванович, был ветеринарным фельдшером деревни Большой Салтан, а дядя и тётя с маминой стороны, Иван Иванович и Галина Ивановна Казаковы — главными ветеринарными врачами в Пестречинском и Рыбно‑слободском районах соответственно. К слову, ещё один дядя, Виктор Иванович, работал заместителем главного редактора газеты «Советская Татария». Мама, Ольга Ивановна, была учительницей, преподавала немецкий и французский языки. В совершенстве знала татарский и любила на нём разговаривать. После бесед с соседскими женщинами-татарками говорила, что ей так хорошо, будто она ключевой воды напилась. Родного отца я не помню — родители довольно рано разошлись. Мама потом вышла замуж за другого человека — вдовца, у которого было девять своих детей. Он-то и дал мне настоящее мужское воспитание. Я всегда называл его папой и очень ему благодарен. Пётр Иванович Никитин — так его звали — работал механизатором, прошёл всю войну, был награждён двумя орденами Красного знамени. Наша семья много переезжала. Если родился я в селе Кулаево Пестречинского района, то школу окончил в Ленино-Кокушкино.

— Как же вы определились с выбором профессии?

— Все школьные годы мечтал стать геологом — романтика! Но на геофак Казанского университета не прошёл по конкурсу и устроился на работу в ЦНИИгеолнеруд при Академии наук. Проработав месяц, понял, что мне это не интересно, и по совету дяди поступил в 21-е профтехучилище («КГУ № 21» я его называл) по специальности «химик-аппаратчик». Учёбу окончил с отличием, получил 4 разряд и начал работать на Пороховом заводе. По тем временам у меня была очень приличная зарплата — в несколько раз превышала месячный заработок врача, как оказалось в последующем. Плюс, если вый­дешь две-три смены сверхурочно, то практически удваивалась.

Во время летней практики.

— Однако это вас на месте не удержало — решили поступать в медицинский. Почему?

— Мама уговорила. Она очень хотела, чтобы я стал врачом. Я же — никак! Хотя медициной интересовался — читал великих хирургов Николая Амосова, Фёдора Углова — их литературное творчество публиковала «Роман‑газета». Но мама однажды сказала: «Сынок, на колени встану, поступай в «мед»!» Я ответил: «Не надо вставать. Поступлю».

— Мама оказалась права…

— Но потом, правда, она мне и другое говорила: «Сынок, ты всё ещё оперируешь? Бросай! Иди в терапевты! Пусть другие оперируют», — жалела наверно… А я ей в ответ: «Мам, ну не умею я таблетками лечить».

Университеты профессии
— В медицинский поступили с первого раза?

— Нет, в первый год мне не хватило подготовки. Перед второй попыткой прошёл месячные подготовительные курсы и поступил на лечебный факультет. Конкурс в тот год был шесть человек на место. 

— Учиться было сложно?

— Первые годы — очень. Жил в общежитии на Маяковского, параллельно приходилось ещё и работать — дворником, грузчиком. После третьего курса, когда мы уже прошли «Сестринское дело», работал медбратом в детском отделении клиники имени Меньшикова. Попал туда, можно сказать, волей случая. В котельной здания клиники на Толстого произошёл взрыв, и её перевели на улицу Ухтомского. Кто-то из персонала не захотел ездить в такую даль, и в отделении появились свободные места. 
Это было очень хорошее время. С тех пор я привык к детям, перестал их бояться. Наблюдал, как работают опытные врачи. Изучил все назначения, дозировки. По части приобретения профессио­нальных навыков там всё было очень чётко: всех детей вовремя помыть, собрать анализы. Большая проблема в работе с детишками — внутривенные вливания, сложно найти вену. Но у меня эта манипуляция получалась. Часто просили её сделать.

С легендарными кардиохирургами 
Майклом Эллисом Дебейки и Ренатом Акчуриным. На заднем плане слева — Ильгиз Хайруллин.

— Кто из детских врачей вам запомнился? 

— Меня поражал врач-педиатр Эдуард Львович Гершанов, блестящий клиницист и замечательный человек. 

— Что самое трудное в работе с маленькими пациентами?

— Вы знаете (берёт в задумчивости паузу)… Несмотря на то, что это дети, они всё равно иногда умирали. Как бы ни старались врачи… Помню одну девочку — ей было 14 лет, когда у неё впервые возникли приступы тахикардии. Выяснилось, что это следствие ревматологического заболевания. Начали лечить, но один из приступов она так и не пережила. Очень тяжело, когда ты бессилен…

— Смерть — неизбежная часть работы врача. Можно ли к этому привыкнуть? 

— Нет. Это невозможно. У меня, во всяком случае, не получается. Летальный исход — это всегда рубец. Не знаю — на сердце ли, но в голове точно.

— Специализацию будущие медики выбирают после третьего курса. Вы сразу выбрали хирургию?

— Иначе бы не пошёл в мед­институт. Сомнений никаких не было. Как только на третьем курсе началась хирургия, я сразу записался в кружок, которым руководил Роин Кондратьевич Джорджикия. Ныне он — доктор медицинских наук, профессор. Возглавляет всё сердечно-сосудистое направление в республике. Выдающийся, уникальный хирург, добившийся великолепных результатов во всех областях хирургии, где работал. Других хирургов с таким диапазоном я не знаю. Важно, что в любое время он доступен для обсуждения различных ситуаций, возникающих в нашей работе. 
Так вот, будучи участником того институтского кружка, я выступал на конференциях с докладами и даже занимал призовые места. Многие наши ребята ходили на дежурства в «неотложку», которая в основном оказывалась в Пятна­дцатой горбольнице. Студентам там разрешали участвовать в лечебном процессе: принимать больных, писать истории болезней, проводить процедуры и даже участвовать в операциях. Я по большей части проводил время в «неотложке» НИИ травматологии и ортопедии. Первой операцией, которую выполнил, будучи студентом шестого курса, была трепанация черепа, проводившаяся в нейрохирургическом отделении. Но в итоге в нейрохирургию меня не взяли — не было мест. По распределению интернатуру я проходил по общей хирургии в Шестой городской больнице. Окончив её, поступил туда же на работу в отделение сердечно-сосудистой хирургии. Мне не пришлось менять даже стул, так как ординаторская была общая. Со временем весь второй этаж «шестёрки» стал сердечно-сосудистым. Здесь располагались и реанимация, и оперблок, и койки двух отделений.

Первопроходцы
— На каком уровне была хирургия в те годы, когда вы только начали работать?

— Оглядываясь сегодня назад, могу сказать одно: люди, которые осваивали тогда какие-то новые направления, — просто герои! Первопроходцами сердечно-сосудистой хирургии были профессор Николай Петрович Медведев, и затем его сын Вячеслав Николаевич. Их я тоже считаю своими учителями. Они работали в самое тяжёлое время, когда методики проведения операций, анестезиологического пособия, реанимацион­ного ведения во всём мире только разрабатывались. Было много ещё не изученного, что являлось фактором непредсказуемости результата. Работа была и каждодневной учёбой. Искусственное кровообращение осваивали на собаках. Бригадами ездили к коллегам в Москву. Но, сколько ни наблюдай со стороны, когда ты делаешь всё сам, то это — совсем другое. Поэтому было тяжело. Врачи испытывали постоянный стресс. Большинство из них по этой причине так и не воспользовались пенсиями. 

— Каков был тогда процент успеха в работе хирургов?

— Несмотря на все сложности, процент выживаемости был довольно большой. Хотя и работали в ситуации непредсказуемости — оборудование было не такое совершенное. Тогда с закупкой современной аппаратуры очень помогли нефтяники. Они закупили лучшее, что было, и передали больнице. Аппарат искусственного кровообращения ни разу не ломался. Сейчас это музейный экспонат, но рабочий.

— То есть за те годы, что вы в хирургии, она совершила довольно большой рывок… 

— Не то что большой — просто огромный!  Без осложнений в хирургии не бывает. Но статистика такова, что после операции пациенты живут дольше и активнее. Современный уровень изученности организма позволил создать совершенные технологии, которые гарантируют высокую безопасность оперативного вмешательства. Процессы стали более управляемы. Используется более щадящий ингаляционный наркоз. Если раньше пациент выходил из‑под действия наркоза лишь к следующему после операции утру, то сегодня — в большинстве случаев уже на столе, как только окончена операция. Эту методику мы оценили, когда в 1995 году к нам приезжали коллеги из Америки. Вместе с ними провели 25 операций, в совершенстве освоив технику наркоза, которая по качеству вывела наш центр в первые ряды в России.

— Вы взяли старт в отделении сердечно-сосудистой хирургии Шестой городской больницы. Кого назвали бы своими учителями в профессии? 

— Кроме тех, о ком уже рассказал, — доцентов Анатолия Павловича Титова, Сулеймана Ахметсафича Валитова, Григория Ивановича Харитонова, Алена Ахметжановича Кипенского, рентген-хирурга Всеволода Георгиевича  Изосимова и ныне здравствующего профессора Леонида Михайловича Миролюбова. Работа бок о бок с такими профессионалами — лучшая школа. Мы, молодые, участвовали во всех клинических разборах, где состояние больного анализировалось со всех сторон с учётом данных всех исследований, и только после этого принималось решение. Во время этих разборов с участием разных специалистов каждый высказывал мнение о диагнозе и методе проведения операции. Например, кого-то можно оперировать в условиях гипотермии — умеренного охлаждения тела. Этот метод позволяет остановить кровообращение без вреда для повреждения головного мозга до 15 минут. За этот отрезок времени хирург должен вскрыть сердце, устранить порок и зашить сердце снова. Если этого времени недостаточно, используют ­искусственное кровообращение, позволяющее работать с отключенным сердцем необходимое время. Сейчас с появлением сложнейших инструментальных исследований, дающих объективную оценку состоянию сердца и сосудов, роль клинических данных изменилась, но не утратила силу. В реальности должна быть гармония между клиникой и инструментальными исследованиями при постановке диагноза и принятии решения.

— Что отличало ваших легендарных коллег в человеческом плане?

— Человеколюбие. Ответственность за процесс лечения больного. Они были просто нормальными людьми и трудягами.  

Революция «без ножа» 
— В Татарстане вы стали первым хирургом, проводившим операции на сердце эндоваскулярным методом. Читателю поясним, что, применяя его, больному не вскрывают грудную клетку. Расскажите, как внедрялось новшество?

— В кардиологии при нарушениях сердечного ритма применяется электрокардиостимуляция. Когда я только начинал, то хирурги работали в этом направлении исключительно миокардиальным методом стимуляции — то есть больному раскрывали грудную клетку и подшивали электрод к мышце сердца. Метод несовершенный, так как часто приходилось применять его при инфаркте миокарда, когда сердце не выдерживало даже касания иглы, происходил развал тканей. В таких случаях не всегда удавалось справиться с кровотечением. 
Однажды (кажется, это было в 1984 году) в нашу Шестую больницу с нарушением ритма в тяжёлом состоянии попала сестра основателя обкомовской клиники Николая Ивановича Чугунова. Он пришёл к Вячеславу Николаевичу Медведеву и, посовещавшись, они решили проконсультироваться с главным аритмологом СССР Евгением Васильевичем Колпаковым из Института трансплантологии. Евгений Васильевич предложил произвести установку стимуляции миокарда через вену. Ситуация была неотложная, он прилетел, и у нас в «шестёрке» впервые провели установку эндовенозного электрода и кардиостимулятора. То есть установили его без разреза грудной клетки, через подключичную вену. 
Наблюдая за операцией, я не очень понимал, как это удастся сделать. Но увидев, что сердце больной начало работать в ритме кардиостимулятора, был ошеломлён. Операция благополучно завершилась, я же на следующий день пошёл к заведующему отделением Альберту Рашидовичу Ибрагимову и сказал: «Абзы (его многие так звали), я это смогу сделать…» Он вначале ворчал, не поверил. Но когда привезли больного с частыми приступами потери сознания на фоне блокады сердца, дал разрешение на установку эндокардиального электрода и подключение кардиостимулятора.
Не без сложностей мы овладели этой методикой и начали лечить аритмию эндоваскулярно.

— Ваши коллеги рассказали, что вы внедрили эндоваскулярный метод и в лечении врождённых пороков сердца в детской хирургии, собирая маленьких пациентов со всей республики…

— Это началось в 2000‑е, когда я работал начмедом Шестой больницы. С вопросом, что бы я в ближайшей перспективе планировал внедрить и что для этого нужно, ко мне обратился Дмитрий Николаевич Ветчинкин, поставщик медицинского оборудования. Я знал, что в Россию не поставляются девайсы для эндоваскулярной коррекции перегородок сердца. В нашей стране такие операции проводились единично в головных институтах, а методика нуждалась в распространении. Для таких операций нужны специальные приспособления— окклюдеры, и Дмитрию Николаевичу удалось организовать их поставки на российский рынок. В дальнейшем он стал не единственным поставщиком. Большее количество расходных материалов для таких операций потом стали оплачивать благотворительные фонды. В Татарстане мы были первыми, кто начал устранять врождённые пороки сердца эндоваскулярно. Главным энтузиастом и помощником в этом деле был рентгенэндоваскулярный хирург Владимир Вадимович Глинкин. Всего сделали около 400 операций, но потом пришлось остановиться, так как у нас в Шестой больнице закончился срок лицензии на детскую хирургию. Теперь такие операции делают на потоке детям коллеги из ДРКБ, взрослым пациентам — в МКДЦ. Но увидели они эту операцию именно у нас, в «шестёрке». Хочу добавить, что вся элита кардиохирургии Татарстана вышла из стен Шестой больницы.

— Если вовремя выявить и прооперировать порок сердца у ребёнка, можно ли ожидать, что он вырастет здоровым полноценным человеком?

— Да. В большинстве случаев операция не оставляет и следа. Его можно обнаружить только при эхокардио- и рентгенографии. Для проведения операции требуется один прокол в вене на бедре. У опытного врача она занимает 15-20 минут. 

Ветки магистрали
— Вы хотели бы вернуться в детскую кардиохирургию?

— Ничто не мешает это сделать, но сейчас я занят не менее важным направлением — сосудистой хирургией, а наши сосуды — это ветки большой магистрали всей сердечно-сосудистой системы. 

— Почему важно уделять внимание здоровью сосудов?

— Заболевания сосудов занимают огромный процент среди всех заболеваний. Диагноз «варикозная болезнь», может, не настолько пугающе звучит на первых порах, как, скажем, «инфаркт миокарда», но, во-первых, наличие в организме несостоятельной вены запускает механизм разрушения соседних здоровых не только вен, но и тканей. Если вовремя удалить поражённую вену, этот процесс значительно замедлится. Во-вторых, варикоз нижних конечностей может привести к воспалениям и трофическим расстройствам, а иногда — и к более серьёзным последствиям, вплоть до летального исхода. 

— К каким неотложным состояниям может привести заболевание сосудов?

— Самое распространённое и опасное осложнение — тромбоз в сосудах. Наиболее опасны тромбы, образующиеся в артериях, приводящие к омертвлению тканей. Как следствие — инфаркты, инсульты, гангрены. В расширенных венах гораздо чаще образуются тромбы, которые незаметно начинают расти. Они способны заполнить и поверхностную, и глубокую венозную систему и стать причиной тромбоэмболии, в ряде случаев вызывающей внезапную смерть. Но даже если вена просто поражена тромбом, это уже приводит к хронической венозной недостаточности. 

— Как вы оцениваете состояние оказания помощи больным с патологией сосудов?

— Оказание помощи таким больным в Казани начали системно организовывать в середине 80-х. Меня вызвала к себе заместитель начальника здравоохранения Рашида Усмановна Мухамедова. Около трёх часов мы беседовали о том, что необходимо сделать для помощи больным с сосудистой патологией, включая неотложную. После нашего разговора к проекту был подключён главный врач второй поликлиники Ильяс Рашитович Насыров, решены все оргвопросы с поликлинической помощью. В поликлинике выделили две ставки сосудистых хирургов, создали систему оповещения в неотложных ситуациях. Неотложная сосудистая хирургия начала работать в 80-е годы, окончательно её усовершенствовал Айрат Раисович Беляев. 
В настоящее время в Казани есть дни дежурных клиник, выделили ставки, обеспечили оперблоки, оснастили приёмные покои. Сегодня неотложных больных, кроме нашей клиники, принимают в дежурные дни МКДЦ, Седьмая больница. Уровень оказания помощи очень вырос. В нашей больнице он равен европейскому. Практически все врачи имеют сертификаты рентгенэндоваскулярного хирурга и владеют методикой УЗИ. Руководство Казанского федерального университета и его медсанчасти уделяют большое внимание поддержанию сертификатов по смежным специальностям у наших хирургов. Я думаю, со временем это станет модным и правильным. Поступающим больным производится ультразвуковое исследование, по показаниям круглосуточно выполняется компьютерная томография. Гибридная операционная, где с помощью рентгеноскопии можно часть вмешательства выполнить без разреза, находится в арсенале средств помощи. Больные, как правило, поступают очень тяжёлые. И казанские сосудистые хирурги, я считаю, — великие мастера. Проводят уникальные операции, сохраняя пациентам здоровье и жизни. 

С младшей дочерью Ольгой.

Будьте здоровы — обращайтесь к врачам!
— Владимир Анатольевич, бывает ли у вас свободное время? Есть ли хобби?

— В этом смысле я, наверное, не очень удачный собеседник. Вся моя жизнь — работа. Думаю, чтобы добиться успеха, надо бить в одну точку. Что люблю делать в свободное время? Читать, пожалуй. 

— У вас редкое чувство юмора…

— А без него, знаете, как-то не очень. Без «приколов» я обычно не разговариваю. 

— Вы оптимист по натуре?

— Скорее, уже нет. Оптимизм нужен, когда двигаешься вперёд, к цели. Цели есть, но это пока секрет. Как ни странно, но большая часть того, о чём я мечтал, — сбылась. Без планов жить грешно. Планы есть. Нужно грести.

— Чему вы учите молодых коллег?

— Работать надо, не лениться.

— Кому, как вы считаете, не стоит идти в медицину?

— Вы знаете, для того, чтобы быть врачом, у человека должны быть умственные способности хотя бы выше среднего. (Смеётся.)

Фото Юлии Калининой

— Неужели этого достаточно? А как же интуиция?

— Она появится в процессе. 

— Ваша жена, Инна Петровна, — врач-анестезиолог. Говорят, довольно редкий тандем. Дома больше говорите о работе?

— Есть понятие о врачебной тайне, но рабочие ситуации обсуждаются.

— Вы воспитали четырёх дочерей. Кто-то выбрал в качестве профессии медицину?

— Самая старшая из дочерей, Наталья, окончила медицинский институт, преподаёт в медицинском колледже. Старшая внучка, Екатерина, уже осваивает сестринское дело, стала чемпионкой Европы соревнований WorldSkills. О профессии врача задумывается и внук Иван. Признаюсь, я не считаю правильным советовать детям или внукам, идти им в медицину, или нет. Моя вторая дочь, Алёна, выбрала профессию юриста. Её дети, Маша и Илюша, завоёвывают призовые места в восточных танцах и конном спорте. Третья дочь — Анастасия — студентка, 
изучает иностранные языки. Самая младшая, Олечка, занимается музыкой, играет на скрипке. У неё так легко это получается. Кажется, для меня это даже бо́льшая радость, чем для неё. 

— Что бы вы как врач пожелали читателям в деле сохранения здоровья?

— Если здоровье есть — то берегите его, ведите правильный образ жизни. Следите за питанием. Не употребляйте вредную пищу. Простая, подтверждённая временем истина в том, что занимающийся физическим трудом голодный человек живёт дольше, чем сытый и праздный. Прививайте правильные здоровые привычки детям. 
Если же здоровье подводит, не забывайте нас, врачей. Приходите вовремя! Это сэкономит время, облегчит труд, а результаты будут другими. 

— Большое спасибо, что нашли время для нашей беседы!  Здоровья вам, вашим близким и пациентам! 

Фотографии из архива 
Владимира Луканихина