Четыре жизни Алексея Агафонова

Фото Гульнары Сагиевой

8 июня — год со дня ухода из жизни нашего постоянного автора, выдающегося врача Алексея Андреевича Агафонова. Предлагаем вашему вниманию ранее не публиковавшуюся статью легендарного казанского хирурга Авраама Овсеевича Лихтенштейна, написанную им в 2009 году.

Жизнь 1-я. Личность человека, как известно, формируется под влиянием двух групп факторов: наследственности и воздействия окружающей среды. В данном случае можно было рассчитывать на формирование женственного характера, ибо ребёнок вырос в окружении бесчисленных особ женского пола, единственным мужчиной в доме был вечно занятый отец. Вопреки этим представлениям генетика пересилила. Наш герой рос забиякой, драчуном, с высокой самооценкой и готовностью всегда ввязаться в драку, защищая как своё самолюбие, так и обиженного, слабого. Если к этому добавить стремление всегда быть первым, при этом достаточно самоутверждения, а группа адептов совсем не обязательна.

Приведу несколько примеров. Подростком, чтобы проверить себя, тайком переплывал Волгу, правда, в то время ещё не зарегулированную, но всё-таки самую большую реку европейской части России.

Когда группа ребят, с его активным участием, построила трамплин для прыжков на лыжах, он понял, что спуск смертельно опасен, но, рискуя жизнью, поехал первым, чтобы не подвергаться насмешкам. Слава богу, что всё закончилось благополучно.

В неполные пятнадцать лет он отправлялся по окрестным сёлам выменивать «остатки былой роскоши» на необходимые продукты. Нечего говорить, что эти вояжи, кроме всего прочего, были опасны для жизни.

Ещё подростком он проявлял большие способности к рисованию, задумывался о карьере художника и поступил в Казанское художественное училище, где проучился чуть меньше двух лет. Но когда его старший сводный брат, к мнению которого Алексей прислушивался, сказал, что Репина из него не получится, он без сожаления оставил учёбу и ушёл, не оглядываясь…

Студентом, не желая уступить очередь на такси, отстаивал своё право первой очереди, вступив в рукопашную с группой хулиганов, и получил нож под лопатку.

Студент мединститута Алексей Агафонов. 1947

Особенности характера, как известно, с возрастом не меняются. Впервые я лично познакомился со студентом Алексеем Агафоновым, когда был аспирантом на кафедре топографической анатомии и оперативной хирургии. В потоке студентов выделялся добрый молодец, про которого, слегка перефразируя, можно сказать словами Владимира Высоцкого: «Спасибо матери с отцом — он вышел ростом и лицом». Если к этому добавить тёмно-русые вьющиеся волосы, косую сажень в плечах, яркие светлые глаза и румянец во всю щеку, внешне портрет будет окончен. Правда, некоторые девочки, боюсь, что из числа не удостоенных внимания, утверждали, что он похож на красну девицу.

Жизнь 2-я — хирургия. По окончании института в 1949 году Алексей Агафонов прошёл ординатуру в клинике госпитальной хирургии мединститута под руководством профессора Н. В. Соколова. Хирургическая практика давалась ему легко. Он — врождённый левша, который обучен владеть и правой рукой, при прекрасной природной координации движений. Таким образом, получился идеальный в хирургии амбидекстер (обе руки — «правые»). Уже в годы ординатуры имя Алексея Агафонова в Казани было на слуху в связи с несколькими удачными редкими хирургическими операциями.

По окончании ординатуры он был направлен на работу в столицу Ямало-Ненецкого округа г. Салехард заведовать хирургическим отделением окружной больницы. В то время ординаторы и аспиранты были на особом учёте в МЗ РСФСР и направлялись по распределению в различные точки страны.

С 1953 года в течение 12 лет Алексей Андреевич — хирург Казанской железнодорожной больницы. По работе мы встретились в конце 1958 года, когда я начал работать главным хирургом врачебно-санитарной службы Казанской железной дороги. В это время службу в больнице он совмещал с работой на 0,5 ставки ассистента на кафедре хирургии казанского ГИДУВа (зав. кафедрой — профессор Пётр Васильевич Кравченко).

С первых же дней мне стало понятно, что в ГИДУВе Агафонов не удержится. Представьте типичную картину. В клинике две операционных. На операционный день запланировано два однотипных вмешательства на желудке. В одной операционной оперирует под общим обезболиванием профессор Кравченко, во второй — ассистент Агафонов под местной анестезией. Профессор старательно работает, выполнив примерно третью часть операции, поднимает глаза и замечает ассистента Агафонова, который отвлекает на себя внимание прикомандированных врачих.

— Алексей Андреевич, почему вы здесь? Почему не в опера­ционной?

Проходит некоторое время, профессор упоённо работает на том же участке, поднимает утомлённый взор и обнаруживает ассистента всё в той же позиции.

— Алексей Андреевич, почему вы здесь?

— Так я операцию закончил!

Мог ли уважающий себя профессор терпеть такого ассистента?! Поэтому в ближайшее время Алексей Андреевич был освобождён от работы на кафедре, а на его место взят молодой, ещё совсем «зелёный» врач, в будущем — хороший хирург.

Ещё штрих. Дежурные сёстры иногда жаловались, что его бывает трудно дозваться ночью к больному. Вместе с тем, не было ни одного случая, подчёркиваю — ни одного!, когда бы Алексей Андреевич прозевал больного, не оказав необходимой помощи. Я как-то спросил его:

— Как согласуются эти два факта?

Оказалось, чисто психологически. Он объяснил:

— Определяю по поведению медсестры. В одном случае ей обидно, что ты спишь, а она — нет, поэтому она тебя теребит. В другом — она всерьёз озабочена, и это сразу бросается в глаза.

Не могу не добавить, что уже в те времена в больницах были сложности с санитарами. Чтобы не искать помощников, Агафонов сам на руках переносил больных с койки на каталку и отвозил в операционную.

Учитывая вышеизложенное, ему редко поручались операции в дневное время, а стандартные истории болезни на курируемых больных он заполнял во время рапорта, поэтому он нередко донимал заведующего отделением:

— Если меня нечем занять, разрешите уйти!

Отводил он «хирургическую душу», если так можно выразиться, когда выезжал в длительные командировки в Муром или Агрыз, где были большие железнодорожные больницы.

Обычный путь хирурга — это сначала теоретическая кафедра (анатомии, либо топографической анатомии с оперативной хирургией), затем, после оформления научных достижений в виде диссертации, переход в клинику. Общепринятая формула выдающегося русского хирурга, профессора Александра Алексеевича Боброва гласила:

«Путь в хирургическую клинику лежит через анатомический театр». Алексей Агафонов сделал наоборот. В 1964 году он защитил кандидатскую диссертацию, посвящённую одной из острейших проблем практической хирургии — спаечной болезни. Встал вопрос, который нередко бередит душу зрелых профессионалов среднего возраста — передать накопленный опыт и знания молодым специалистам. Естественно, переход Агафонова в хирургическую клинику по изложенным выше причинам был исключён, и ему было предоставлено 0,5 ставки ассистента на кафедре топографической анатомии и оперативной хирургии Казанского медицинского института.

Так началась 3-я жизнь Алексея Агафонова. В течение ближайших 10-12 лет он продолжал оперировать в различных хирургических клиниках города, частично совмещая основную работу с дежурствами по неотложной хирургии, частично — как хирург‑консультант.

На кафедре у него выявились незаурядные организаторские способности. Занимаясь интенсивной научной работой, он сумел полностью реорганизовать и изменить работу кафедры, построил при ней виварий, равного которому нет не только в Казани, но, пожалуй, и в двух столицах России. Под его руководством выполнено 16 кандидатских, а по его идеям — 4 докторских диссертаций. Свою докторскую диссертацию он блестяще защитил в 1972 году.

С 1973 по 1991 годы Алексей Агафонов заведовал кафедрой топографической анатомии и оперативной хирургии.

За все годы характер Алексея не изменился. Приведу несколько примеров. Когда его пасынок влип в глупую историю с нечистоплотными юношами из какой-то казанской группировки, он один отправился на «стрелку» и сумел разрядить обстановку.

Во время совместной работы в Железнодорожной больнице в довольно сложной ситуации мы вдвоём с ним держали оборону против усиленного давления через партийные и общественные органы. И выстояли. Он боролся  не только за себя. В семидесятые годы в Казанском ГИДУВе была затеяна недостойная компания против отоларинголога доцента Вертлиба, которого облыжно обвиняли в смерти больной. На стороне обвинения выступали видные медицинские работники. По собственной инициативе Алексей Андреевич вмешался в течение этого неправедного процесса, разбил псевдонаучную трактовку происшедших событий, и невиновный был оправдан.

Не могу не упомянуть чрезвычайно редкого факта: как кандидатская, так и докторская диссертации Алексея Агафонова в своём роде уникальны. Как правило, медицинские, а особенно хирургические диссертации, являются практически статистическими отчётами о проделанной работе, и в связи с прогрессом медицины очень быстро устаревают. Его же работы его написаны с таким опережением, что являются и на сегодня новаторскими, полностью ещё не осмыслены и ждут своего внедрения в практику. Хотелось бы, чтобы он нашёл время и желание оформить свои научные идеи в виде монографии. У Алексея Агафонова около 200 научных работ, ему присвоено звание заслуженного деятеля науки ТАССР, и он мог бы почивать на лаврах…

Жизнь 4-я. Если можно так выразиться, ещё в недрах 3-й жизни сперва затеплилась, а затем бурно расцвела четвёртая ипостась Алексея Андреевича — он стал писать рассказы, очерки, эссе. Поначалу мне это казалось некоторой игрой, но потом я понял, что это жизненная потребность. Более того, в нём проявилась очень активная общественная жилка, которая выразилась в его яростной публицистике. Хотя по некоторым общественно‑политическим вопросам у нас с ним позиции различны, меня восхищают его искренность и горячность.

И добавлю последнее. По натуре он строитель. На протяжении жизни он своими руками и по собственным проектам построил четыре бревенчатых дома, последний — сказочный терем на берегу так любимой им Волги.