"Чудеса" Ахата Беляева

Журнал "Казань", № 1, 2012

Имя Ахата Абдулхаковича Беляева знакомо нашим читателям по публикациям о кино Татарстана. Его по праву считают создателем одной из лучших в стране сетей кинопроката. Не будем перечислять его званий и наград - это тот случай, когда имя говорит само за себя.

Жизнь Ахата Абдулхаковича - пример для новых поколений кинематографистов и кинопрокатчиков (сейчас бы сказали: дистрибьюторов, но к нему иностранные слова не подходят, он - патриот в самом прямом и высоком смысле этого слова).

В 2009 году телеканал «Звезда» снял Ахата Абдулхаковича для телефильма «Война и вера», но в окончательный монтаж вошло далеко не всё.

Нам кажется, что воспоминания Беляева будут интересны многим читателям,
тем более что он служил и воевал на малоизвестном широкому читателю фронте действий - Дальневосточном. Итак, слово Ахату Абдулхаковичу.

Путь, открывающий многое, или Мечты сбываются?

Когда в военкомате сказали, что направляют нас на Дальний Восток, мы и удивились, и расстроились. Все рвались за запад, где разворачивалась схватка с фашизмом. Но дисциплина есть дисциплина. И вот мы двадцать суток едем в теплушках на восток. Остановки и часты, и длительны: эшелоны с военными грузами на западный фронт идут вне очереди. Зато увидели страну и всем сердцем ощутили, какая же она огромная и прекрасная, наша Родина! Урал, Сибирь и, конечно, Байкал… Такой воды я не пил никогда, такой красоты и чистоты больше нигде не видел, хотя повидал многое.

Наконец, граница с Монголией. Нам объявили, что нас повезут в Улан-Батор. Я даже не поверил сначала, потому что совсем недавно прочитал книгу Лябиба Гильми, он служил в Красной Армии в двадцатые годы, помогал Чойбалсану в становлении Монгольской Народной Республики, и так описал монгольскую столицу, что у меня, юноши, появилась мечта: побывать в этом удивительном городе. И вот надо же: мечта сбывается. Город очень понравился, и люди тоже. К ним также очень подходит это определение: чистые душой, очень искренние и простые. С ними мы легко находили общий язык, хотя поначалу не знали ни слова по монгольски. Объединяло нас и стремление поскорее изгнать японских захватчиков.

Природа этой страны очень своеобразна. Степь без конца и края, лесов очень мало, они жмутся к границам нашей страны. Дорог нет, да в них нет и необходимости: поверхность в основном состоит из смеси песка и камней, забуксовать на ней даже в дождь невозможно. Климат резко континентальный: летом - до пятидесяти градусов жары, зимой - до пятидесяти мороза, воздух очень сухой.

Тут то и произошло со мной первое «чудо». В детстве и юности меня очень мучила малярия, приезжать в родную деревню Уразлино Камско-Устьинского района было настоящим испытанием: разносило всё лицо, насморк, кашель… А тут всё прошло, словно по мановению волшебной палочки.

Были, конечно, и другие стороны у этой суши. Когда три дня преследовали японцев в предгорьях Хингана, очень сильно хотелось пить. На сутки выдавали по фляге воды, а под палящим солнцем при сорокапятиградусной жаре за глоток воды, казалось, отдать можно всё, до сих пор помню это чувство нестерпимой жажды.

Война - это работа

Для нас война действительно была большой и кропотливой работой (да и не только для нас, конечно). Обустроиться на месте - это только начало. Наши войска строили городки, часто в виде землянок. А сутью для нас была работа по собиранию сведений о противнике: мы служили в разведке. Сегодня, оглядываясь на те далёкие годы, понимаю, что успех заключался в том, что мы были едины в главном. В понимании общей цели, в верности дружбе, во взаимопомощи. Если одним словом, то наша сила заключалась в коллективизме. Сейчас, ко¬гда нас стараются разобщить и перевоспитать в духе индивидуализма, важно молодёжи делать прививку от этой заразы - индивидуализма, а лучше сказать, от эгоизма, когда простое воспроизведение поколений натыкается на прагматическую альтернативу: дети и связанные с ними хлопоты, или удобная жизнь потребителя.

О сути работы даже по прошествии времени говорить не стоит, тем более что героических подвигов («взять языка», «разведка боем») у нас поначалу и быть не могло. Скажу только о результатах. Когда в августе 1945 го начались боевые действия, у нашего командования была исчерпывающая и точная информация о дислокации противника по всей линии фронта. Это и решило успех дела.

Хотя, конечно, вспоминаются и эпизоды, в которых проявлялись лучшие качества нашей армии и отдельных людей. Например, при взятии небольшого городка в предгорьях Хингана дважды Герой Советского Союза Исса Александрович Плиев во главе своей конницы окружил город и через громкоговорители обратился к японцам, предлагая сдаться. Его имя произвело нужный эффект: город был взят без единого выстрела. (И. А. Плиев был награждён второй Звездой Героя Советского Союза как раз за умелое управление войсками и личное мужество, проявленные в ходе Хингано-Мукденской операции.- Прим. ред.).


Чудеса продолжаются

По военно-полевой почте мы переписывались с братом Исламом. Военная цензура - вещь серьёзная, но по некоторым приметам я понял, что он служит где то рядом с Ундуханом. В разговоре с товарищами (а я был комсоргом и общался практически со всеми бойцами) я упомянул об этом. Но и только, никого ни о чём не просил. И по настоящему удивился, когда комроты мне однажды сказал: «Слышал, что у тебя брат в Баяндомине служит? Я как раз туда еду. Садись в машину!». Долго раздумывать было нечего, и вот мы едем. Проезжаем мимо расположения дивизии, в которой (как я надеялся) служил Ислам, комроты меня высаживает и говорит, что через сутки заберёт обратно. Перешёл речку, передо мной огромная возвышенность, вся изрытая землянками - в них и квартировала дивизия. И пустота. Только часовые проверяют документы. Говорят, дивизия на учениях, далеко. Что тут сделаешь? И вдруг появляется старшина, я тоже старшина, поняли друг друга с полуслова. «Так твой брат в моей роте служит! Сейчас что нибудь организуем!». Действительно, часа через полтора появляется Ислам: его разыскали по рации и даже дали машину по такому случаю. Ну, понятное дело, просидели мы всю ночь втроём: старшина нам как брат родной стал.

Самым трагичным для меня был день, ко¬гда узнал о смерти отца. Товарищи заметили, что я не в себе, сижу безвылазно в своей комнатёнке, которую мне как комсоргу выделили. Видимо, рассказали начальству. Через несколько дней вызывают меня и говорят, что по согласованию со штабом округа (а он находился в Чите) меня посылают в командировку в Казань. Я сначала не поверил. Но не отказываться же! Причём никаких заданий мне не давали. Поблагодарил я, как мог, и поехал. А в Чите сесть на поезд невозможно. Подходят вагоны - и даже двери не открывают, настолько в них много людей. Что делать? Решились мы с попутчиком ехать на тормозной площадке. А ведь зима, мы в шинелях да сапогах. Долго ехали, потом кое как сумели открыть дверь между вагонами, втиснулись в тепло, дрожим, согреться не можем. Товарищ говорит: «Тебе выпить надо, а то пропадёшь». Пришлось заветную флягу со спиртом открыть, сделать несколько глотков. Потом пересадка в Свердловске… Дома пробыл всего два дня, надо ехать обратно. А я уже больной был, но не понимал этого. Помню, что в Свердловске сел в поезд… И очнулся только в части, в медсанбате, с сильнейшим воспалением лёгких. Врачи своё дело сделали, вылечили, а потом один из них мне и говорит: «Повезло тебе, что добрался». Я и сам понимаю, что повезло. Да и не то это слово - «повезло». Если бы я сознание потерял где то в дороге, что бы было? Но вот как то добрался же…


Ещё два случая
Забавный и трагический

Однажды замполит меня вызывает и говорит: «Устали солдаты то, всё ждём и ждём. Кино просят. Ты же до войны киномехаником был. Езжай на базу, привези». Была в войсках передвижная армейская кинопрокатная база. Командование понимало, как важно обеспечить части кинофильмами, наряду с боеприпасами. Кинопередвижки добирались да самых отдалённых частей. Сели мы с водителем, поехали. Загрузили два десятка фильмов, едем назад. Вдруг вижу: в лобовом стекле дырка. Оглядываемся - а за нами два японца на мотоциклах, и строчат из пулемётов. Наверное, японские камикадзе, они много нам вреда приносили по тылам такими вот группками. А в кузове то фильмы, плёнка триацетатная, и из одного яуфа (яуф - ящик для упаковки фильмов.- Прим. ред.) уже дым валит, плёнка то горючая, не хуже пороха рвануть может! Полез я на ходу в кузов, выкинул этот яуф, он от удара открылся, из него полетели коробки и, как фейерверк, начали взрываться. Японцы в ужасе бросились наутёк - решили, наверное, что это какое то новое оружие. Зато ночью был бесконечный сеанс. Показывать то пришлось на открытом воздухе, никакого зала и в помине не было. На борту грузовика укрепили простыню - экран. Один фильм кончился, говорят: «Давай следующий!». Всю ночь смотрели, за три ночи все фильмы кончились.

Другой случай посерьёзней был. Начинались военные действия, нас передислоцировали в район будущих боёв. Сформировали колонну. В каждой машине водитель и два офицера, в кузове - солдаты. Я был старшиной, но и мне поручили быть «командиром машины». За несколько минут до отправления подошёл ко мне земляк: «Попросись в мою машину. Ты - татарин, я - татарин, песни будем петь, ехать то долго». Я обратился к начальнику колонны, он разрешил. Моя машина вперёд ушла, мы через несколько минут - за ней. Ехали с полчаса, вдруг остановка, непонятный затор. Пошли посмотреть. А там, оказывается, моя то машина на мине подорвалась, трое солдат убиты, водитель и офицер… Холодно мне стало в тот жаркий день… До сих пор, как вспомню…


Что такое «чудо»…

Когда я уходил из родного дома, мама мне маленький оберег (бэтий по татарски) дала и наказала: «Всегда носи на себе!». И ещё дала мне в специальном мешочке маленький Коран, дореволюционного издания. Он тоже все¬гда был при мне. И хотя не могу сказать, что сам молился, но знаю: они и ещё мамина молитва спасали меня в самых трудных обстоятельствах.


Записал Роберт КОПОСОВ