Дом Пашковского и Писарева на бывшей Третьей Горе

Фото Гульнары Сагиевой

История старых домов Казани — это «белое пятно, тёмный лес и минное поле». На экскурсии безопаснее рассказывать о «тайнах» и «легендах», чем ступать на скользкую дорогу изучения источников о конкретном домовладении. Времени на такое исследование уйдёт уйма, а результатов никто вам гарантировать не может.

Марк ШИШКИН,

историк

Что мешает рассказывать истории старых домов

Главную сложность давно уже обозначил патриарх казанского краеведения Лев Моисеевич Жаржевский: нумерация зданий в дореволюционной Казани приживалась с трудом, а затем неоднократно менялась. Старые дома фигурируют в документах под фамилиями владельцев. Но владельцы тоже менялись, а домовладения дробились. Установить сто процентов этих изменений, как правило, не представляется возможным.

Уже несколько лет я вожу казанцев и гостей нашего города по району казанских «трёх гор»: улиц Ульянова, Волкова и Калинина, которые раньше назывались 1-я, 2-я и 3-я Горы. Тишина, интересный рельеф, обилие старых домов и деревьев делают маршрут коммерчески успешным.

Фото Гульнары Сагиевой

Рядом лежит район бывшей Академической слободы (улицы Вишневского, Зинина, Достоевского и Шмидта). Здесь проходит другой мой экскурсионный маршрут. Он абсолютно некоммерческий, поскольку от старой слободы осталось буквально три здания. Из них только один деревянный жилой дом профессоров Покровского и Троепольского. Охотников гулять по шумным улицам среди новостроек мало. Но рассказывать интересные истории и здесь можно повсюду. Слобода получила название от Казанской духовной академии — одной из четырёх высших церковных школ Российской империи. Такой концентрации именитых философов, богословов, переводчиков Библии на квадратный километр  мало, где можно найти.

Эта история о том, как неожиданно для меня два моих экскурсионных маршрута встретились у одного старого дома.

Магазин «Академкнига» на бывшей улице Академической

Среди обитателей Академической слободы в первом десятилетии ХХ века меня давно уже заинтересовал профессор академии Леонид Иванович Писарев. Определить место дома, где он жил, довольно просто. Адрес — улица 1-я Академическая, дом № 11 — указан на первой странице журнала «Церковно-общественная жизнь» под его редакторством, а также в многотомной «Православной богословской энциклопедии», для которой Леонид Иванович Писарев подготовил немало статей.

1-я Академическая сейчас — это улица Вишневского. Дореволюционный деревянный дом № 11 располагался на том месте, где потом построили девятиэтажку с магазином «Академкнига». Ясно, что советский магазин научной литературы не претендовал на преемство с Духовной академией, но имя академии пробивалось через асфальт, даже когда в её здании много лет работала больница.

В 1910-х годах профессор Писарев куда-то исчезает с этого адреса. «Окладная книга государственного налога» за 1912 год знает в качестве хозяина деревянного дома № 11 Абдулхамида Абсалямовича Апанаева (отца писательницы Гайши Шариповой и персонажа её романа «Семья Гафура»). Вышедший в 1911 году XII том Православной богословской энциклопедии называет новый адрес Леонида Ивановича: ул. Третья Гора, дом № 33. С тем, что профессор Писарев переехал в собственный дом на нынешней улице Калинина, согласны и казанские адрес-календари. Осталось понять, что это за дом и сохранился ли он. Но прежде нужно объяснить, зачем нам вообще «преследовать» профессора Писарева по его казанским адресам.

Историк раннего христианства и борец за Казанский речной порт

Леонид Иванович Писарев (1865–1923) преподавал в Казанской духовной академии патрологию. Это наука о святых отцах Церкви, их идеях и текстах, которые они оставили после себя. До сих пор, если кто-нибудь начинает спорить о реинкарнации, нет-нет да всплывает ссылка на переведённый Писаревым трактат ранне­христианского писателя Оригена «Против Цельса». Magnum opus Писарева «Очерки из истории христианского вероучения патристического периода. Век мужей апостольских» увидел свет в 1915 году, но вопросы истории раннего христианства, которые казанский профессор разбирал с православной точки зрения, и в наши дни порой воспринимаются как сенсационные.

Леонид Иванович Писарев

Говорить о Писареве было бы интересно, даже если бы его интересы исчерпывались спорами ранних христиан, эбионитов и гностиков. Но личность профессора была шире! В период революции 1905 года он становится заметной фигурой церковного либерализма. Для Леонида Ивановича избавление Церкви от бюрократизма и принудиловки было возвращением к духу изначального христианства.

Будучи редактором академического журнала «Православный собеседник», он использовал свои ресурсы для общественной деятельности. На страницах «Православного собеседника» Писарев приветствовал Манифест о веротерпимости 17 апреля 1905 года, позволивший многим татарам вернуться из православия в ислам. Большую услугу он оказал чувашскому национальному движению, предоставляя академическую брошюровочную мастерскую и бумагу для издания первой чувашской газеты «Хыпар».

Постепенно Писарев и его единомышленники пришли к решению делать еженедельник, посвящённый исключительно злободневным вопросам. Так в 1906 году родилась «Церковно-общественная жизнь» — самое нашумевшее церковное издание начала ХХ века. Для церковной интеллигенции журнал Писарева стал тем же, чем потом был журнал «Огонёк» в перестроечные годы.

В «Церковно-общественной жизни» открыто обсуждали всё, о чём прежде говорили лишь в частных разговорах. Только здесь можно было увидеть, как автор философского бестселлера «Наука о человеке» Виктор Иванович Несмелов предлагает усилить в Академии преподавание физики и математики за счёт классических языков. Как будущий основоположник Катакомбной церкви, архимандрит Андрей (Ухтомский) объявляет о своей принадлежности к крайне-левым, а специалист по церковной проповеди профессор Говоров с одобрением цитирует первую русскую писательницу‑феминистку Марию Николаевну Анзимирову.

Но и этим не исчерпывается личность Леонида Ивановича. Десять лет он был гласным (депутатом) Казанской городской думы и здесь проявил себя с третьей, неожиданной, стороны. Как муниципальный депутат, он старался в деталях продумать каждый вопрос повестки. Сохранилась докладная записка Писарева, где он прогнозирует распространение многокомплектных народных школ на 500-600 учеников и предлагает оптимальную для бюджета организацию образовательного процесса, исходя из собственных расчётов учебных площадей и преподавательских ставок. Другой депутатской заботой профессора патрологии было создание в Казани современного речного порта. Систематизировав все проекты, Писарев предлагал строить его между Ново-Татарской слободой и Стекольным заводом — примерно там, где он расположен сейчас. Вместе с Романовским мостом через Волгу и железной дорогой Москва — Казань — Екатеринбург новый порт должен был превратить наш город в крупнейший логистический узел.

Портрет Леонида Ивановича Писарева из академического альбома 1913 года публикуется впервые. Идентифицировала и предоставила его заведующая библиотекой Казанской духовной семинарии Наталья Анатольевна Асяева. Зная масштабы личности этого интеллигента с чёрно-белого фото, тем более хочется найти его следы.

Дом с балконом у подъёма на Третью Гору

Занявшись поиском, я набрёл в архиве на дело о страховании строений Л. И. Писарева за 1915 год. В деле фигурирует дом на Третьей Горе под № 33 и даётся план домовладения. Деревянный двухэтажный дом одним крылом выходит на улицу, а другим во двор, справа — брандмауэр, а в глубине сада каменный одноэтажный флигель.

Из старых домов, сохранившихся на улице Калинина, под это описание подходит только один. Вы хорошо видите его, как только поднимаетесь в крутую гору со стороны Суконной слободы. Торцевая сторона обращена к вам балконом на деревянных колоннах. Сторона, которая идёт вдоль улицы, оштукатурена и окрашена в бежевый цвет. Видно, что часть дома уходит вглубь двора, как и на плане 1915 года. Там же можно разглядеть каменный флигель. Современный адрес этого дома — ул. Калинина, № 13.

Дом часто фигурирует в СМИ в связи с судами о его охранном статусе. Благодаря идентификации Льва Моисеевича Жаржевского он известен как собственность Христофора Григорьевича Пашковского (1845–1911), преподавателя Казанского реального училища, который спроектировал для училища здание на Булаке.

Фото Гульнары Сагиевой

Фигура этого выпускника Императорской Академии художеств тоже заслуживает более подробного рассказа, чем позволяют объёмы статьи. Кроме здания Реального училища, Пашковский спроектировал здание номеров «Волга» на улице Горького, где в советское время была травматологическая больница. Он перестраивал здание для Учительского института на перекрёстке современных улиц Карла Маркса и Жуковского. С 1880 года Пашковский был членом-сотрудником Общества архео­логии, истории и этнографии и в этом качестве принимал участие в охранных мероприятиях в Болгаре и Свияжске.

В конце 1910 года Христофор Григорьевич был вынужден оставить работу в училище по состоянию здоровья. На его место поступил Пётр Максимилианович Дульский, который в отдельном представлении не нуждается. 4 марта 1911 года Пашковский умер «в час ночи после тяжкой болезни тихо» — так сообщало траурное объявление в газете «Казанский телеграф».

Связан ли переезд профессора Писарева на Третью Гору с болезнью и смертью Пашковского? Является ли дом Пашковского домом Пашковского-Писарева? Чтобы доказать эту версию, мне потребовалось ещё несколько месяцев в архиве.

Кто владел домоми землёй до Христофора Пашковского?

Начальную историю домовладения на Третьей Горе раскрывает дело казанского нотариального архива за 1901 год «Об утверждении купчей на дом статского советника Х. Г. Пашковского в 4 части г. Казани, купленного у Михайлова». Самый ранний документ относится к середине XIX века. Это выкопировка с плана Казани 1842 года и план участка земли мещанина Фёдора Михайлова, где указано, что ранее земля принадлежала Суконной фаб­рике. В 1857 году казанский уездный землемер Шубин выяснил, что план этот «с натурою несогласен», и провёл новую съёмку.

Следующий год, который появляется в деле — 1895-й. Тогда собственник домовладения отставной унтер-офицер Семён Яковлевич Яковлев продал его крестьянской вдове Александре Петровне Максимовых. Собственность отставного унтер-офицера Яковлева подтверждается «Казанской справочной книгой» за 1895 год — редким справочником, где указана нумерация домов дореволюционной Казани. Дом Яковлева по улице Третья Гора указан под тем самым № 33.

Александра Петровна Максимовых 23 января 1897 года продала деревянный дом на каменном фундаменте со всеми строениями и садом казанскому мещанину Петру Козьмичу Михайлову, а уже Михайлов 1 августа 1901 года продал его статскому советнику Христофору Григорьевичу Пашковскому. Но без точных указаний на переход домовладения от Пашковского к Писареву любые гипотезы были бы уязвимы.

В 1909 году Писарев купил дом, а в 1915-м надстроил второй этаж

За несколько месяцев удалось найти несколько документов, которые подтверждают гипотезу. Для этого пришлось просмотреть не одну тысячу архивных листов в делах с прошениями граждан на подстройку зданий. На подобном деле за 1909 год случился долгожданный прорыв.

1 декабря 1909 года Леонид Иванович Писарев просил Городскую управу выделить ему часть улицы для хранения строительных материалов под постройку дома «на вновь приобретённом мною участке земли по улице Третья Гора, принадлежавшем ранее Х. Г. Пашковскому».

Проверить факт перехода собственности можно и иначе. Для записи налогов на недвижимость велись окладные книги. В окладной книге по 1 участку 4 части Казани за 1909–1911 годы в графе о деревянном доме Христофора Григорьевича Пашковского сделана приписка: «Ныне Писарев Леонид Иванович, статский советник».

Осталось понять: о постройке какого дома на приобретённом участке говорил Писарев? Найти планы строительных работ не удалось. Однако с уверенностью можно сказать, что дом № 13, по улице Калинина, в существующем виде построен именно Леонидом Ивановичем.

31 мая 1915 года Леонид Иванович просил разрешение надстроить на своём доме второй этаж и сделать пристройку. Городская управа дала согласие, с условием постройки противопожарного брандмауэра. Современный дом на улице Калинина именно такой: двухэтажный с пристройкой, уходящей вглубь двора, и брандмауэром. 1 июня 1915 года Писарев просил разрешения обшить дом досками, окрасить его и снова занять часть улицы под стройматериалы. Управа также дала положительный ответ. Неясным осталось только время постройки кирпичного флигеля во дворе.

Учитывая, что эти два прошения на строительные работы хронологически совпадают с делом 1915 года о страховании построек Писарева, можно предположить, что речь шла о законном оформлении уже возведённых объектов. Из другого архивного дела  известно, что в 1912 году Писарев заложил свой дом № 33 на Третьей Горе на сумму 12 000 рублей, а в 1916 году выплатил долг. Вероятно, эти средства и были направлены на улучшение жилищных условий.

Сомнений в том, что Христофор Пашковский и Леонид Писарев были владельцами дома № 13 на улице Калинина, больше не осталось. Когда я почти подготовил эту статью, мне пришло сообщение от Ольги Викторовны Троепольской — внучки профессора Казанской духовной академии Ивана Михайловича Покровского, которая живёт в последнем деревянном доме Академической слободы на улице Шмидта. Это была фотография старой газетной вырезки о строительных работах Писарева на Третьей Горе. Предыстория статьи довольно занятная. В 1912 году казанские муниципальные деятели готовились к совещанию по вопросам городского благоустройства в Санкт-Петербурге. В связи с этим фельетонисты двух конкурирующих газет — правого «Казанского телеграфа» и либеральной «Камско-Волжской речи» — устроили обмен фейковыми цитатами именитых казанцев о том, как они якобы понимают интересы города. «Под раздачу» попали пивовары братья Александровы, архитектор Олешкевич, татарские купцы Сайдашев и Кушаев и многие другие. Досталось и Леониду Ивановичу, которому журналист «Казанского телеграфа» приписал такую фразу: «Интересы города заключаются в срытии горы на моём дворовом участке, в планировке его и сделании спуска с 3-ей Горы против моего дома». Очевидно, что строительство собственного большого дома деятельным профессором-депутатом не осталось незамеченным его политическими конкурентами. Но за сто с лишним лет эти пересуды забылись, как и само имя Писарева. И тому были большие исторические причины.

Из колчаковского замминистра в юродивые

В 1917 – 1918 годах научным и общественным талантам Леонида Ивановича Писарева было суждено сойтись вместе. Он был активным участником Всероссийского поместного собора. Главным деянием собора стали восстановление патриаршества и избрание на патриарший престол святителя Тихона (Белавина). Именно из репортажа Леонида Ивановича, опуб­ликованного в «Известиях по Казанской епархии», казанские верующие могли в подробностях узнать о том, как это проходило в Москве.

Однако профессору было не суждено продолжать свою церковно-общественную деятельность в Казани. Во время Гражданской войны он отправился в далёкий Омск, чтобы работать в правительстве адмирала Колчака в должности заместителя министра по делам исповеданий. Потом эвакуировался в Иркутск, где его арестовали красные. Последние годы Писарева представляют сплошную загадку.

В 1920 году во время суда над колчаковскими министрами Лео­нид Иванович вёл себя странно. Всё инкриминируемое отрицал под разными предлогами. Заявлял, что является «коммунистом индустриально-позитивного направления». Рассказывал, что с ним разговаривал голос из радио. Была ли это симуляция? Или историческая катастрофа сломала профессора? Сложно сказать. Суд до конца сомневался в его психическом расстройстве и принял решение поместить на испытание в психиатрическую лечебницу.

Исследователь церковной политики в колчаковской Сибири Дмитрий Олихов утверждал, что профессор Писарев погиб в 1920 году в тюрьме в Новониколаевске (ныне Новосибирск). В записной книжке Ивана Михайловича Покровского, которая хранится у его потомков в доме на улице Шмидта, указано, что Писарев умер в 1923 году в Омске.

Советскую историю красивого дома на бывшей Третьей Горе ещё предстоит написать. Согласно справочнику «Вся Казань» за 1940 год в доме № 13 по улице Калинина работала 22-я начальная школа. Дальше дом стал полностью жилым, и лишь несколько последних лет он пустует. У меня нет уверенности, что яркая история профессора Писарева поможет сохранить этот дом. Но теперь он точно не сгинет неопознанным.