Главный режиссёр Камаловского театра Фарид БИКЧАНТАЕВ уверен: учебное заведение для будущих актёров должно одновременно напоминать и секту, и Царскосельский лицей

— Фарид Рафкатович, добрый день! В каком году вы поступили в Театральное училище?

— Сразу после школы — в 1979‑м.

— Пошли по стопам родителей?

— Да нет... Готовился к экзаменам по классической гитаре в Музыкальное училище, но в тот год набора на это отделение не оказалось, и мне предложили поступать на дирижёрско-хоровое. Тут же представил, как буду стоять и дирижировать хором — не захотел! Мама, кстати, меня особо не напрягала, даже не поднимала вопрос «куда ты будешь поступать?» Однажды сам прочитал в газете, что объявляется набор в Театральное училище. А мне ещё после восьмого класса Марсель Хакимович Салимжанов говорил: «Что, мол, ходишь, поступай в театральное!» Но я тогда об этом вообще не думал, и в театр‑то не ходил — на улице болтался, а тут — училище! Причём я и газет не читал, но как-то так вышло… Прихожу домой и говорю: «Мам, всё, я — в Театральное училище». Она удивилась: «Ну готовься…»
Начал готовиться, подобрал стихотворение Лермонтова «Ликует буйный Рим...», басню. Через несколько дней мама спрашивает: «Ну что, готовишься?» Отвечаю: «Да, Лермонтова учу…» Она: «С ума сошёл? Что люди скажут?! Сам из татарской актёрской семьи, а пошёл в русскую группу!» Стала помогать учить стихи на татарском, которого я и не знал тогда толком... Во время экзаменов Камаловский театр — и Салимжанов, который набирал курс, и мама — был на гастролях. Я остался совсем один. Экзамены принимали знаменитый педагог по сценической речи Асия Хайруллина и её муж Халит Кумысников. Они меня сразу узнали. Это было, конечно, некомфортно — хотелось-то поступать на общих основаниях! Приняли. Увидев меня в сентябре на занятиях, Марсель Хакимович улыбнулся: «Болтался-болтался, а так и пришёл в театральный?»

— Какими были первые впечатления от учёбы?

— Мы застали последний год директорства Арнольда Львовича Шапиро. В то время училище было совершенно элитным лицеем, как у Пушкина! Ковровые дорожки, идеальная тишина… За километр от училища не дай бог закурить — сразу отчисляли! Шапиро лично следил, чтобы все мальчики были подстриженные, длинных волос быть не могло! Казалось, что там учились только избранные! А легендарная семнадцатая аудитория, которая тогда была учебным театром! Мимо неё проходили на цыпочках… Так для меня открылся новый мир: я пришёл почти что с улицы, с гитарой и в боксёрках, а тут меня полностью поглотила учёба. А какие у нас были педагоги!

— Не жалели, что не пошли на русский курс?

— Нет, я очень быстро влился. Наши занятия в основном проходили в Камаловском театре на улице Горького, и там мы быстро сдружились с ребятами с курса. Помогла и совместная поездка на картошку — весело было!
После первого курса меня уже взяли в труппу: Марсель Хакимович сообщил, что приезжает азербайджанский режиссёр, и ему нужен юноша…
На второй курс я пришёл уже весь отрепетированный в театре, и Марсель Хакимович сказал: «Давай, сядь во вспомогательный состав». Так и болтался между театром и училищем, на занятия редко ходил, хотя прекрасно сдавал и танец, и музыку, и изобразительное искусство — всё это я любил и очень быстро осваивал. 
Свободное время частенько проводили в саду Эрмитаж — он был центром театрального студенчества. Жгли костры и даже ночевали на лавочках! Употребляли увеселительные напитки, и прямо на дереве всегда можно было отыскать стаканчик и какой-нибудь сырок…

— Шли годы… В какой момент вы сами стали преподавать в училище?

— В начале 90-х. Когда я вернулся с учёбы уже на режиссёрском факультете ГИТИСа, Салимжанов набирал курс в Институте культуры и пригласил меня. Я работал, но всё время думал о Театральном училище, мне казалось, что всё-таки моё место как преподавателя — там. В какой-то момент с институтом у меня возникли небольшие разногласия, я взбрыкнул и говорю: «Всё, ухожу от вас в училище». Набрал курс, педагогами взял Венеру Шакирову и Фаниса Зиганшина (актёры Камаловского театра. — Ред.), а параллельно директор училища Гелимхан Хадиевич Мубаракшин попросил меня взять ещё и второй курс. Там ещё тогда учился Айдар Заббаров… От них ушёл педагог, и ребята остались бесхозными. Выпустил эти два курса и ушёл из училища. Снова поработал в Институте культуры, а потом опять вернулся в училище. 

— Спираль такая, да?

— И спираль, и тот факт, что мне всё время что-то не нравится, я перфекционист, мне нужно, чтобы всё было идеально!

— Как?

— Не зря я, наверное, провёл параллель с Царскосельским лицеем. Однажды один режиссёр на вопрос о том, кто для него Стани­славский, ответил: «Ты понимаешь, Станиславский создал секту». Вот и на мой взгляд — театральное ли училище, музыкальное ли, художественное ли — должно напоминать секту. 

— И у неё должен быть лидер?

— Да, потому что без этого этим профессиям обучать, мне кажется, невозможно. Мастер курса должен быть таким лидером.

— А студенты в годы вашей учёбы и сейчас — разные?

— Ну конечно же, разные!

— В чём проявляется эта разница? 

— В отношении к профессии. Если тогда люди знали, куда и зачем идут, то сейчас многие следуют за каким-то очень обманчивым впечатлением. Театральная профессия вообще стала какой-то универсальной, хотя, наверное, это даже хорошо… В наши дни, например, неприлично быть просто актёром, нужно обязательно уметь делать что-то ещё, без этого не выжить! А в советское время материальное не стояло во главе, мы были возвышенными…

— На вступительных экзаменах сразу видите, что вам нужен именно этот студент?

— Нет, сразу понять очень тяжело. Но если есть эффект присутствия, если я хочу смотреть на него — то он может петь, может не петь, может и слуха-то у него вообще не быть, но, если в нём есть какая-то загадка, недосказанность, он меня зацепит. 

— Себя бы приняли, присутствуй вы на собственных вступительных экзаменах в качестве педагога?

— Нет! Хотя со стороны себя сложно оценить… Может, меня и взяли-то потому, что узнали: я — сын Бикчантаева и Гараевой… Уже потом, когда поступал в ГИТИС на режиссуру, нужно было пройти актёрский тур, мне там влепили тройку! Что-то вякал, ничего не мог толком рассказать, только благодаря легендарному педагогу Марии Осиповне Кнебель меня взяли — наверное, она как-то меня разглядела. В то время я был очень скромный, зажатый провинциальный человек из татарского театра.
Вообще, каждый мастер, каждый педагог подбирает студентов, ориентируясь на свои представления и о профессии, и о роли индивидуальности в этой профессии, поэтому перед встречей с Марией Осиповной Дамир Сиразиев мне сказал: «Ты должен обязательно быть в белой рубашке». А если бы поступал к Гончарову, нужно было надеть растянутый свитер, и вообще быть похожим на Хемингуэя…

— А студент, который идёт к вам, как должен выглядеть?

— Особых требований нет, хотя, конечно, мне очень нравится, когда поступает интеллигентный человек.

— Когда мы беседовали с вами в мае (№ 5, 2022), вы говорили, что сегодняшние студенты всё меньше владеют татарским языком…

— Конечно, и это — беда! С потерей языка может произойти необратимое. Язык — это и литература, а сегодняшние студенты почти не читают. 

— Вы их просвещаете?

— Не то что просвещаю, я их заставляю читать!

— А они?

— А куда они денутся? Читают, вынуждены.

— Потом прочитанное обсуждаете?

— Обязательно. 

— А какие книги заставляете читать?

— Те же «Ак чәчәкләр» Абсалямова, прозу классическую — Амирхана Еники, Фатиха Хусни, Аяза Гилязова, большую литературу советского периода. Сейчас тоже есть интересные писатели, но по факту большая литература осталась в прошлом веке.

— Для чего вы преподаёте?

— Не знаю! Пожалуй, одна из не то что причин, скорее — из поводов: со студентами я чувствую себя свободнее и могу делать то, что не всегда позволяю себе в академическом театре. 

— Например?

— Какие-то эксперименты, с ребятами я легче хулиганю! Хотя это уже потом, когда начинаются дипломные спектакли, а так мне просто интересно… Актёрская профессия — безграничная, это синтез и интеллекта, и душевных качеств, и конкретных технических понятий, которыми нужно овладеть. Мне до сих пор любопытно — из чего вообще строится профессия, техника актёрская, психика актёрская, как меняется актёр, как вместе со студентами театр меняется! И ты понимаешь, что пришедший молодой человек всё равно будет привносить что‑то своё из той жизни, в которой он сейчас вращается, и это не даёт тебе элементарно застояться, потому что, если ты думаешь «я всё умею, я всё знаю» — тогда оформляй пенсионную книжку и уходи.