И в ямку бух

И. К. Айвазовский. «Зимний обоз»

Наличие в описываемое время в Успенской церкви придела в честь «небесных покровителей ямщиков» даёт веское основание думать, что Ямская слобода появилась на карте города не позднее 1555 года.
Своё название слобода получила от тюркского слова «ям», первоначально означавшего повинность, установленную в ХIII веке ордынцами и обязывавшую население участвовать в перевозках людей и грузов гужевым транспортом — другого, как вы сами понимаете, в ту пору ещё не придумали. На Руси «Ямская гоньба» была учреждена при Иоанне III для осуществления регулярной почтовой службы, при нём же слово «ям» приобрело новый смысл — «ямами» стали называть низовые учреждения ямского ведомства, к которым прирезывались пашенные и сенокосные угодья, а иногда даже и деревни, доходы с которых шли на их содержание.
В середине XVI века в русских городах появилась отдельная социальная группа ямских охотников, предназначенная осуществлять «гоньбу» по правительственным надобностям, а вблизи ямских приезжих дворов для проживания ямщиков стали устраивать специальные слободы. Соответственно, «ямы» стали прообразами будущих почтовых станций, «ямская повинность» — предтечей фельдъегерской службы, ну а ямщики — прямыми предшественниками нынешних почтальонов, или, если сказать точнее — фельдъегерей. Между прочим, казанская Ямская слобода была когда‑то крупнейшей в государстве как по своим размерам, так и по количеству охотников-ямщиков. Интересно, что словосочетание «охотник-ямщик» в данном случае трактуется в своём изначальном смысловом толковании — оно подразумевает, что человек согласился на повинность по своей охоте, то есть по собственному желанию. По данным наших окольничих (здесь я несколько забегаю вперёд), охотников-ямщиков в Казани было 63 человека — для середины ХVI века просто невероятное количество. Исходя только из этих цифр, можно утверждать, что царь Иван Васильевич желал поддерживать с только что завоёванной Казанью постоянную, прочную и быструю связь.
Согласно нормам, установленным в 1516 году Ямским приказом и утверждённым Великим князем Василием III, Ямские слободы в городах полагалось размещать в пределах острожных укреплений — оно и понятно: почта — дело государево, во все времена овеянное ореолом служебной тайны. Вот и наша Ямская слобода, даже находясь внутри острога, продолжала оставаться обособленным поселением, имевшим свою собственную структуру управления и, по всей видимости, некие ограничения на въезд — хотя о подобных тонкостях наши окольничие не сообщают.
Во главе слободы стояли ямской приказчик (назначавшийся правительством) и ямской староста (выбиравшийся ямщиками). Были они людьми серьёзными — состояли на полном казённом обеспечении и даже строились по наказу из столицы, для чего из Ямского приказа специально высылался «стройщик». Они и разруливали все «ямские» дела, подчиняясь при этом напрямую Москве, они же и устанавливали количество «охотников» — исходя из сложившейся на конкретный год конъюнктуры. 
Несмотря на то, что ямщики получали твёрдое государево жалованье, они тем не менее не гнушались промышлять и торговлей: будучи свободными от податей и обладая свободой передвижения, они даже составляли известную конкуренцию тяглым людям — лавки ямщиков Иванки Исакова, Нечайки, Герасимки, Мартынки и Степанки отмечены окольничими в Псковском, Рыбном и Мясном рядах городского торга. В силу специфики своей работы ямщики особенно предпочитали меновую торговлю, привозя изделия, чаще всего металлические, из Москвы, Нижнего Новгорода и других городов, и выменивали их на меха и кожевенные изделия у местных (тем самым нарушая государственную монополию на «мягкую рухлядь») — за эту статью дохода они постоянно боролись с купцами.
При всём этом ямщики продолжали оставаться людьми государственными, и, как уже было сказано, им полагалось жалованье, фактический размер которого в разные исторические эпохи мог разниться, как разнились и условия их службы — скажем, наши казанские ямщики получали денег не меньше своих московских собратьев, а вот «гонять» им приходилось раз эдак в пять реже. Вместе с тем не следует относиться к ямщицкому ремеслу легкомысленно и пренебрежительно (дескать, укатил — да и поминай, как звали: ни забот тебе, ни хлопот, да ещё и жалованье платят); как раз наоборот — то был тяжелейший и изматывающий труд, требовавший крепких нервов и недюжинного здоровья.
Если даже сегодня, проехав какую‑нибудь жалкую сотню километров на автомобиле, мы основательно выматываемся, чего уж говорить о тех временах, когда в салоне не было кондиционера (как не было и салона), а вместо дороги часто существовало лишь направление, которое легко можно было потерять, особенно в метель.
Приоритетное значение для Ямской слободы имело, разумеется, направление на Москву, совпадавшее на своём значительном протяжении с Галицкой проезжей дорогой.
Между прочим, можно считать, что Галицкая дорога начиналась непосредственно от храма Успения Пресвятой Богородицы — внутри острога она являла собой главную проезжую улицу Ямской слободы (условную Ямскую), проходившую сперва по направлению нынешней Московской улицы (в переводе на современную, топографическую карту ориентировочно от «Пирамиды» до Т-образного перекрёстка «Московская — Рустема Яхина»), а затем по линии Яхинского переулка отворачивавшую направо, к «Кураишевским воротам от Ямской слободы», сиречь «Ямским». За пределами посадских укреплений Ямская улица перетекала в Галицкую дорогу, петлявшую по приволжским лугам и лесам в северо-западном направлении — в сторону Галича и Москвы.
Но хватит прелюдий, поехали — от Успенской церкви к Ямским воротам:
«За Булаком в остроге Государева Царя и Великого Князя слобода Ямская. А в слободе церковь Успения Пречистой богородицы да в приделе церковь Флора и Лавра, поставленье и все церковное строенье мирское; а у церкви двор попа Тихона, проскурница да 11 келий старцев и стариц нищих. Дворы ямских охотников от Архиепископской слободы (всё верно — от поперечной Зелейной улицы, населенной архиепископскими людьми. — Авт.) подле Иванова двора Долгова, а с другой стороны, подле Сеньки Васильева дано на месте порожнем двор поставить Митьке Григорьеву; Сенька Васильев, Иванко Долгой, Гаврилка Матвеев, Наумко Андреев, Нечайко Кузьмин, Лучка Кузьмин, Ермолка Истомин, Окул Петров, Арапко Перфильев, Тонкой Иванов, Лучка Борисов, дьячок ямской Ондрюшка Ларин, Симаник Афанасьев, Федька Матвеев, Ивашко Алексеев, Русинко Иванов, Герасимко Борисов, Мартынка Иванов, Стенька Алексеев, Митька Иванов, Васька Олферов, Третьяк Иванов, Наумко Иванов, Бориско Васильев, Митька Тимофеев да Демка Ефремов, Филатко Ильин, Меркуш Родионов, Проня Тимофеев, Терешка Якимов, Левка Федоров, Иванко Никитин, Гришка Ефремов, Митька Михайлов, Куземка Истомин, Некраско Клементьев, Игнашко Евсеев, Угримко Кузьмин, Простой Иванов, Вандыш Терентьев, Меньшик Иванов, Истомка Максимов, Третьяк Давыдов, Иванко Тимофеев, Иванко Кошкин, Иванко Черневской, Левушка Черневской, Максимка Черневской, Иудка Григорьев, Фомка Иванов, Степанко Иванов, Сенька Иванов, Афонька Култенев, Петрушка Ермолин, Якуш Афанасьев, Филька Яфимов, Федька Иванов, Дениска Дмитриев, Харя Андреев, Юшка Сидоров. И всего в Ямской слободе охотничьих 62 двора и с тем, что дано место двор поставить, а людей 63 человека, и той Ямской слободы охотники с казанскими посадскими людьми ни в какие дела не тянут ни во что; а служат государеву службу ямскую, держат подводы и с прогонов по тому ж в верховских городах во всех ямских слободах».
Ну и в завершение темы необходимо выделить несколько моментов: во‑первых, в списке ямщиков присутствует множество носителей одних и тех же прозвищ, что может свидетельствовать о том, что среди представителей «ямщицкого» дела было немало родственников, то есть к описываемому времени в Казани уже успели сложиться, если хотите, профессиональные семейные династии. Во-вторых, из списка нетрудно выделить почти всех ямщиков, имевших лавки на Казанском торге (благо их имена встречаются в тексте всего один раз) — это Нечайко Кузьмин, Герасимко Борисов, Мартынка да Степанко Ивановы. Лишь Иванку Исакова, торговавшего в Псковском ряду Спасской улицы, мне, к сожалению, так и не удалось отыскать — куда он запропастился, не имею ни малейшего понятия.
И наконец, третье, и самое главное: когда в 1622 году указом царя Михаила Фёдоровича были окончательно ликвидированы Архиепископская и Преображенская слободы, очевидно, решили «под шумок» вывести за пределы острога и Ямскую слободу (благо к тому времени известные запретительные нормы Ямского приказа от 1516 года перестали действовать), переместив поселение «ямских охотников» в луга, на один из близлежащих невысоких холмов (последний вскоре станет называться «Троицким» — по имени нового храма новой Ямской слободы, который выстроят в точке пересечения сегодняшних улиц Нариманова и Тази Гиззата и освятят в 1631 году во имя Живоначальной Троицы, а примыкающий к нему придел — в честь небесных покровителей ямщиков — святых мучеников Флора и Лавра). 

По материалам книги Алексея Клочкова «Казань времён Ивана Грозного»