Казанская сокровищница. Выход в офф-лайн

После капитального ремонта вновь открылось для посетителей главное здание Государственного музея изобразительных искусств Республики Татарстан.

Окончание работ совпало с возвращением всех музеев из вынужденной виртуальной изоляции в привычный формат реального общения человека и артефакта. Можно смело предположить, что, несмотря на новые правила посещения выставок — перчатки, маски, социальная дистанция,— интерес к живому созерцанию прекрасного только возрастёт. Да и сам комплекс здания на углу Карла Маркса и Муштари уже можно считать произведением искусства и объектом красоты. Вспомним его историю.

Военный «офис», тубдиспансер, музей

По известным сегодня сведениям, строительство дома для командующего войсками Казанского военного округа, где сегодня расположен музей, началось в 1903 году и завершилось в 1906-м. Очередной назначенный командующий должен был проживать в нём с семьёй и прислугой, там же располагался его рабочий «офис». Служебная часть находилась на первом этаже, жилая — на втором. В комплекс построек входил также одноэтажный флигель, а со стороны Комиссариатской, нынешней Муштари, за оградой на прилегающей территории был разбит парк с фонтаном и цветниками.

Генерал-лейтенант Александр Генрихович Сандецкий служил командующим войсками Казанского военного округа с сентября 1907-го по март 1917-го с перерывом в промежутке с 1912 по 1915 год. Таким образом, подавляющую часть времени до событий 1917-го именно он был главным «квартирантом» дома, возведённого на деньги военного министерства. На само строительство потратили двести тысяч, включая обстановку стоимостью в пятьдесят.

Описывается немало историй, свидетельствующих о крутом нраве военачальника. Например, о том, как он отправил «на губу» собственного сына. Приведём здесь, однако, менее известную, опубликованную ранее на страницах журнала «Казань» в воспоминаниях жительницы нашего города Веры Смолиной: «За обедом Анатолий (речь идёт об одном из братьев Атлашкиных) с супругой живо рассказывали о конфликте с командующим Казанского военного округа генералом А. Г. Сандецким. Генерал, старый, ещё николаевских времён служака, единственный в Казани, разъезжавший на представительском дорогом “Роллс-Ройсе”, как-то столкнулся на улице города с таким же автомобилем Атлашкиных. Гневу Сандецкого не было предела. Амбициозный командующий прямиком отправился к губернатору Стрижевскому с требованием запретить Атлашкиным перемещаться на своём “Роллс-Ройсе”»[1].

После Февральской революции карьере Сандецкого, понятное дело, пришёл конец. Описывая события марта 1917 года, та же Вера Смолина пишет: «Радушно приветствуя чету Атлашкиных, хозяин сообщил, что теперь Сергей Александрович может свободно разъезжать по городу на своей роскошной машине, ибо вчера разгромили окружной штаб, арестовали и отстранили от должности командующего округом генерала А. Г. Сандецкого». В тех же мемуарах можно познакомиться и с cовершенно новой версией о том, как оборвалась жизнь бывшего командующего войсками: «Спустя несколько дней, Сергей Атлашкин, случайно встреченный на улице, рассказал, что выпущенный из-под ареста генерал А. Г. Сандецкий был зверски заколот штыками революционных солдат на крыльце своего роскошного дома в “марсовом стиле”». В открытых источниках можно встретить и другие «сюжеты», в большинстве же пишется о том, что генерал был расстрелян чекистами в 1918-м.

Перемены участи постигла и роскошную постройку. После описанных событий в ней располагались администрации сменявших друг друга властей. Лихие революционные годы существования здания описаны в романе Ольги Ильиной-Боратынской «Канун восьмого дня»: «Я дошла до бывшего так называемого Дворца Командующего войсками, сделавшегося с октября Красным Военным Комиссариатом, против которого мы с Игорем теперь жили в доме с квартирами, принадлежавшему моему отцу. <…> Полузамёрзшие окна трёх этажей Военного Комиссариата были освещены, и за ними маячили тени каких-то людей. <…> Здесь они все собирались, отсюда они распространяли свои щупальца по всему городу, перекусывали его нервы, парализуя его. Прохожие по большей части обходили здание за квартал, чтобы с этими типами не встречаться».

Роман дочь потомка поэта Боратынского создавала в американской эмиграции. Многие топонимы в нём изменены. Например, улица Грузинская названа Смоленской. Но «прототип» дома командующего появляется несколько раз и узнаваем по расположению напротив каменного дома по Комиссариатской, часть которого принадлежала Боратынским.

После окончания Гражданской войны в 1924 году территорию бывшего дома командующего войсками Казанского военного округа занял туберкулёзный диспансер. Эпидемия страшной болезни приняла тогда гигантские масштабы. Старорежимное гнездо царского военачальника с большими площадями, наличием центрального отопления, водопроводом и канализацией, зелёной территорией парка, террасой для солярия, где размещали больных, как нельзя лучше отвечало требованиям такого госпиталя. «Так как богатая лепнина мешала проводить санобработку, то её попросту отбили. В курительном кабинете генерала, обитом морёным дубом под кают-компанию, установили с десяток клозетов»,— описывает то время в своём эссе «Одна улица на двои», посвящённом роману Василия Аксёнова «Дети Ленд-лиза», Алель Хаиров. Кроме того, для того, чтобы разместить больных, в залах дома возводились временные перегородки. Инкрустированный паркет и стены обрабатывались антисептиком, как потенциально опасные очаги размножения микробов, сносились печи.

Туберкулёзный диспансер «съехал» из здания лишь сорок лет спустя, в 1964 году. В 1967 году там было решено разместить Государственный музей изобразительных искусств ТАССР, образованный в 1959 году на основе картинной галереи Государственного музея республики. Вклад в организацию нового отдельного собрания произведений живописи, скульптуры и графики внесла первый директор музея, его легенда Галина Аркадьевна Могильникова. Она же приложила немало усилий для того, чтобы под него отдали здание тубдиспансера. Большую помощь в решении вопроса оказал художник Харис Якупов — авторитет и влияние эпохального живописца сыграли едва ли не решающую роль.

Как ни парадоксально, но именно в это время, а даже не в бытность в здания лечебницей, оно понесло наибольшие утраты в ходе ремонта и реконструкции, которые проводились в авральном порядке. Для организации экспозиций и увеличения площади стен заколачивались окна, была закрыта дверь выхода на террасу парка, прорубались дополнительные анфилады. Чтобы обезопасить новых посетителей здания от остатков смертоносной палочки Коха, сбивалась уцелевшая лепнина.

Кто является архитектором?

Специалисты определяют стиль здания как переход от эклектики к модерну. Спроектированное на рубеже XIX–XX веков, оно неизбежно впитало в себя черты «la belle epoque» — «прекрасной эпохи», ар-нуво или югенд-стиля, как его ещё называют. Характерными для модерна являются сложная планировка здания, его особенные двери, круглые окна-люкарны. Во всевозможных архитектурных обзорах дом, где жил генерал Сандецкий, фигурирует в одном ряду с такими жемчужинами казанской архитектуры, как здание Александровского пассажа, дом Кекина, дом Зинаиды Ушковой, особняк Оконишникова. В эпоху расцвета капитала богатые купцы, промышленники, фабриканты заказывали строительство самым модным и талантливым архитекторам. «Каменная летопись» того времени писалась в нашем городе такими выдающимися зодчими, как Карл Мюфке, Фёдор Амлонг, Генрих Руш, Лев Хрщонович.

До сегодняшнего дня имя автора проекта дома командующего войсками Казанского военного округа доподлинно не известно. В открытых источниках можно встретить две версии, в которых фигурируют имена Карла Мюфке и Фёдора Амлонга. Имя первого, в частности, указано в книге «Казань в памятниках истории и культуры» 1982 года выпуска. Напомним, что среди наиболее узнаваемых зданий, построенных по его проектам, значатся Казанская художественная школа и дом Ушковой. Версию же с Амлонгом впервые ещё в 1980-е годы выдвинул известный казанский коллекционер-филокартист Алексей Андреевич Григорьев, усмотревший сходство между обликом дома командующего и особняком Подуруевой во дворе по улице Лобачевского, построенному по его же проекту, сегодня там располагается Союз композиторов Татарстана. Позже о сходстве дома с проектами типовых архитектурных деталей из немецких журналов говорил исследователь старой прессы Борис Георгиевич Ерунов. И действительно, военное ведомство вполне могло взять на вооружение уже готовый проект.

За комментарием по этому вопросу мы обратились к исследователю истории градостроительства Казани архитектору Сергею Саначину. Что касается утверждения о том, что архитектором, создавшим проект дома, был Карл Мюфке, то, действительно, прямых подтверждений этому факту нет. Более того, как рассказывала бывшая директор музея изобразительных искусств Галина Аркадьевна Могильникова, в оставшейся после кончины зодчего записной книжке, где он перечисляет свои творения, это здание не значится. Но есть другие свидетельства, связанные со спецификой работы архитекторов во времена царской России, говорит Сергей Павлович. Представителей этой профессии готовили тогда для всей страны всего лишь в двух учебных заведениях — Академии художеств и Институте гражданских инженеров в Санкт-Петербурге. В их среде существовала своеобразная иерархия — рядовым выпускникам предоставлялось право разработки проекта, а отличившиеся помимо этого наделялись и полномочиями ведения строительства и наблюдения за всеми работами. Квалификация и заслуги последних были несоизмеримо выше. Архитектор, который вёл строительство, являлся специалистом широкого профиля, он исполнял функции сметчика, конструктора, инженера по коммуникациям, прораба, решавшего все технические вопросы. Что касается архитектурных чертежей того времени, то выполнялись они достаточно лаконично, представляя собой ситуацию, план, фасад, разрезы, иногда узлы здания, без прорисовки деталей декора. В Казани создателем роскошной лепнины фасадов практически всех строений, возводимых на рубеже веков, был прекрасный «скульптор архитектуры», как называет его Саначин, Михаил Густов. После революции, вступая по приглашению в члены Татарстанского отделения Союза архитекторов СССР, он заполнил анкету с послужным списком. Среди прочих выполненных работ в нём числится и изготовление лепнины для фасадов дома командующего войсками Казанского военного округа, за строительством которого, как написано рукой кандидата, наблюдал Карл Мюфке. Таким образом, учитывая то, что мы знаем об особенностях иерархии работы зодчих начала прошлого века, ведущая роль Карла Людвиговича в возведении здания нынешнего Музея изобразительных искусств, даже если оно велось по изготовленному не в Казани проекту,— несомненна.    

Аутентика и высокие технологии

Завершившийся в нынешнем году ремонт здания можно назвать беспрецедентными по своему масштабу за всю белее чем вековую его историю. Работы велись в несколько этапов: ещё к Универсиаде был частично отремонтирован фасад, в 2017 году выполнен ремонт сложнейшей по своей конструкции кровли. Работы внутри заняли около двух лет и обошлись почти в полмиллиарда рублей. Директор музея Розалия Нургалеева сравнивает их по уровню сложности с реставрацией. Задача была не из простых. Хотелось сохранить и воссоздать как можно больше подлинных деталей интерьеров, соединив такой подход с требованиями к современным экспозиционным пространствам.

К сожалению, до наших дней не дошло ни самого проекта планировки, ни фотографий с изображениями исторических интерьеров. О масштабе изменений внутри здания в период организации экспозиций музея изобразительных искусств в 1967 году можно судить только по записям архивных протоколов, где нередко встречается слово «снести», рассказывает Розалия Миргалимовна.

Из подлинных элементов первоначального проекта восстановили несколько заколоченных ранее окон, открыли выход на террасу парка и вход в здание со стороны фасада по улице Карла Маркса. Именно через него внутрь попадали домашние, тогда как парадный подъезд со стороны улицы Муштари с пандусом для экипажа служил для официальных посетителей генеральского дома.

На фасаде здания со стороны бывшей Комиссариатской улицы теперь можно увидеть убранный когда-то, а теперь восстановленный маленький балкон. Говорят, что, выходя на него, генерал наблюдал за учениями и отдавал честь.

Часть здания, в котором весь интерьер практически без изменений дошёл до наших дней, это — ведущая на второй этаж лестница. Мрамор ступеней бережно восстановлен, в высоте пролёта можно видеть очищенный кессонный потолок, сохранены розетки для светильников и кованая решётка перил, по аналогии были восстановлены сами люстры. Полы в фойе здания покрыли плиткой, имитирующей характерный для начала XX века метлахский узор. Пространство, встречающее посетителей, будет нести функцию экспозиции. Здесь по подобию крупных собраний Европы и России расположатся две античные скульптурные работы из коллекции музея.

Украшением ансамбля здания и парка является ограда чебаксинских мастеров. Образцы этой уникальной ковки сохранились сегодня лишь в редких местах. Она была восстановлена с применением традиционной технологии, а не скручивания, которое используется в большинстве случаев в наше время при изготовлении металлических оград.

Сохранившиеся тринадцать печей и каминов восстанавливала команда специалистов, все изразцы и детали их декора — аутентичны.

Эклектика здания прослеживается и в их облике — некоторые, с элементами рококо, напоминают воздушные пирожные со взбитыми сливками, другие, более сдержанные, облицованы изразцами в псевдорусском стиле. О том, сколько их было изначально в здании, можно судить, если пересчитать трубы на крыше. На чердаке особняка сохранён целый лес «замерших» дымоходов.

Стены залов первого этажа по канонам музейного пространства окрашены в терракотовый и тёмно-оливковый цвета. При выборе колера учитывалось то, как с цветовой гаммой интерьеров «уживётся» палитра полотен. Именно по этой причине второй этаж решён в разных оттенках серого. Предполагается, что здесь будут активно выставляться произведения графики.

Революционным новшеством обновлённых интерьеров стала система освещения, создающая иллюзию дневного света, льющегося из потолочного окна. Все электрические коммуникации, обеспечивающие климат и безопасность экспозиционного пространства, незаметно и деликатно вживлены в потолки здания.

Безопасность картин обеспечивает и современная японская подвесная система. Она устроена так, что снять картину со стены практически невозможно. Опытом использования этой системы поделились коллеги из Русского музея, впервые познакомившиеся с ней во время экспонирования своих работ в Киото. Неброские на вид серебристые тросы и крючки выдерживают до ста килограммов веса, что позволяет выставлять полотна большого размера в тяжёлых старинных рамах.

Для показа произведений декоративно-прикладного искусства в пространстве главного здания теперь есть современные немецкие витрины, оснащённые системой климат-контроля, щадящего света и сигнализации, что позволит выставлять самые драгоценные раритеты. Таких в коллекции музея немало, например — образцы старинного немецкого фарфора, которых сегодня не встретить даже на его исторической родине в Мейсене. 

Музей имеет и своё «закулисье». Практически всё его богатое собрание находится в специальных хранилищах на территории комплекса. Сегодня они оснащены современной немецкой технологией, позволяющей компактно вместить большое количество шедевров. Это даёт возможность принимать и размещать новые поступления. В глубине парка расположены и реставрационные мастерские музея, которые так же оснащены на самом высоком уровне.

Реконструкциия главного здания Государственного музея изобразительных искусств,— это начало больших перемен в его дальнейшем развитии. Уже давно идут разговоры об открытии на его базе Культурно-выставочного центра Русского музея. Ожидалось, что филиал его расположится в здании магистрата по улице Баумана. Но потом было решено, что туда из здания ремонтируемого Национального культурного центра «Казань» переедет Музей Тысячелетия. Для строительства же филиала Русского музея уже выделен участок, примыкающий к территории исторического комплекса бывшего дома командующего войсками, готов его предварительный проект. Есть также замыслы реконструкции небольшого старого двухэтажного здания на границе парка с жилой зоной с последующим размещением в нём столярных мастерских, реставрационной мастерской по дереву и типографии. Продолжается и реставрация Дома Микляева, где также расположится один из образовательных центров музея.

Фото: Гульнара Сагиева