Однажды в горах…

Памяти Володи Ягофарова

И вот его не стало. Валерий Боков на своём юбилейном вечере, аккомпанируя себе на оставленной ему Володей гитаре, исполнил посвящённую Ягофарову песню. Мы, старые альпинисты, с комом в горле слушали её. Смотрели друг на друга и говорили какие‑то принятые в таких случаях слова.

Мне стало понятно, что этого мало: надо написать про Володю, надо поведать просто о горах, которые он так любил. Ребята сказали: мы тебе поможем.

Воспоминаниями и фотографиями поделились Юра Хакимуллин, Амиль Хуснутдинов, Александр Череватский, а также Валерий Боков, вдова Володи Наташа Коченкова (Ягофарова) и другие наши друзья.

Сборная Татарстана. Пик Ленина. Володя Ягофаров - четвёртый справа в первом ряду.

ПИК ЛЕНИНА

В экспедиции на пик Ленина брали только второразрядников по альпинизму, не меньше. Володя же имел лишь третий разряд с небольшим превышением. Мы были в одной заводской секции альпинизма, я - тренер. Володя попросил у меня совета: как попасть? Времени оставалось в обрез, но шансы ещё были.

Предложил ему ехать в любой альпинистский лагерь, устроиться там разнорабочим, а в свободное время подключаться к группам, идущим на восхождение. Обычная практика. Володя так и сделал. Копал землю, бил быков на мясо для столовой, ремонтировал альпинистское снаряжение… И выполнил нормативы второго разряда.

В 1970 году в составе экспедиции Татарстана Володя отправился на Памир под пик Ленина. Экспедиция базировалась на Луковой поляне на высоте 3800 метров. Володя не попал в основной состав восходителей, его определили во вспомогательный отряд для черновой работы: налаживать переправы через горные протоки, подносить грузы… Я был в основном составе, и мы тщательно готовились к восхождению. Старались как можно больше двигаться, работать: для лучшей акклиматизации. Неплохо помогал футбол.

Володя прекрасно выглядел и показывал хорошую технику. Он вообще выделялся. Шутки, бодрый вид и особенно - песни под гитару.

Володя Ягофаров на склоне пика Коммунизма.

И вот наступил день, ко­гда мы, основной состав, уходили наверх. Вспомогательная группа оставалась внизу. Но и ей предстояло восхождение, причём ответственное. По решению руководства наша экспедиция должна была совершить два первовосхождения и дать имена безымянным вершинам: одну назвать именем поэта Мусы Джалиля, другую - в честь Респуб­лики Татарстан. Эту задачу поставили перед вспомогательной группой. Её старшим тренером назначили Гулю Мазитову, руководителем первовосхождения - Володю Ягофарова.

Первовосхождения совершили, но документы по ним оформили не до конца. Только через сорок с лишним лет мы отыскали бумаги и сделали всё как положено. Группа наших альпинистов снова совершила восхождение на пик Мусы Джалиля.

Спасательная операция

В 1977 году Володя в составе группы альпинистов из нескольких городов совершил восхождение на пик Коммунизма: 7495 метров. Само восхождение, со спортивной точки зрения довольно значимое, технически и не представляло особых проблем. Но обстоятельства сложились так, что это восхождение превратилось в большие спасательные работы. В беду попал Рэм Хохлов, ректор Московского университета и вице‑президент Академии наук СССР, и спасработы приобрели общесоюзный характер. Эти события очень хорошо описаны в книге Александра Череватского «Гора», изданной в Казани в 2002 году. Я напо­мню о них, добавив подробности, не вошедшие в книгу.

В том году группа казанских альпинистов приняла предложение известного альпиниста из Таджикистана Владимира Машкова поработать в составе медицинской биологической лаборатории в Душанбе. База лаборатории находилась на поляне Сулоева на высоте 4100 метров под пиком Коммунизма. Альпинисты доставляли биологически исследуемых крыс с поляны Сулоева на Большое фирновое плато на высоте 6000 метров, на станцию «Восток». Там в большой палатке жили альпинисты и научные работники. Для крыс было отдельное помещение. Крысы были особенные: белые, породистые. После научных исследований мы несли крыс обратно на поляну Сулоева. Затем часть из них препарировали, а других готовили к отправке в Антарктиду.

Валерий Боков и Володя Ягофаров.

Кроме того, мыВалерий Боков и Володя Ягофаров. должны были занести в разобранном виде вездеход «Лайка» на Большое фирновое плато, собрать его там и использовать для перевозки грузов. Мы были оформлены официально и получали небольшую зарплату. Нашей группе альпинистов по договорённости с Машковым обещали восхождение на пик Коммунизма.

Всё, что требовалось, мы сделали. Володя был с нами, пахал как все. С ним была гитара, и на привалах мы с удовольствием слушали его песни. Перенося крыс с поляны Сулоева на плато и обратно, мы хорошо акклиматизировались и были в замечательной спортивной форме и хорошем настроении. Володя на поляне Сулоева с серь­ёзным видом рассказывал рабочим‑таджикам о том, что ко­гда крысы вырастут, мы будем ездить на них верхом.

Однажды на плато я нёс очередную партию крыс и встретил Машкова, ехавшего на «Лайке». Он никак не мог заехать на относительно крутой склон и спросил меня, что делать. Как старый инструктор, я посоветовал: «Закладывай серпантин». Он обрадовался, а ко­гда я спросил, что он так торопится, пояснил: за ним гонится на лыжах Кириченко, поспорили на ящик пива, кто быстрее домчится до пика Парашютистов.

Вот так мы были бодры и веселы, и казалось, ничто не предвещает беды.

Несколько позже нас на поляну Сулоева прибыла команда москвичей, собиравшихся совершить восхождение на пик Коммунизма. В составе этой команды был Рэм Хохлов, опытный и заслуженный альпинист.

Москвичи стояли отдельным лагерем и заглядывали к нам на «Восток».

Володя Ягофаров с заводской секцией альпинистов.

У нас были лыжи, и мы скользили на них по плато. За лыжи отвечал я, и как‑то Рэм (там, наверху, мы все были на «ты») попросил их у меня, чтобы прокатиться. Я подобрал ему пару, дал кусок сала для смазки и объяснил, что в тени они скользят хорошо, а на солнце налипает снег. В это же время случилась беда: пришло сообщение, что на Кавказе на вершине Эрцог погиб наш верный товарищ, любимый всеми человек Зоя Даутова. Мы сильно переживали. Вечером Яга (так там все звали Володю Ягофарова) запел известную песню про миссис Кош. Кош - это кладбище в альплагере Безенги, где хоронят погибших альпинистов. Все затихли, некоторые тихо подпевали. Ко­гда песня закончилась, Рэм спросил: «Кто?». Мы объяснили.

8 августа Рэму Хохлову надо было вернуться в Москву на симпозиум. Спешка, видимо, и стала вскоре причиной не­удачного восхождения московской команды: не хватило времени на акклиматизацию.

Москвичи начали акклиматизационные выходы, в основном на Большое фирновое плато. Главную часть груза, прежде всего продукты питания, забросили вертолётом, но не­удачно: вместо стоянки у пика Кирова груз оказался по­чти на середине плато. В дальнейшем его пришлось переносить в рюкзаках на станцию «Восток», где постоянно кто‑то был для ухода за крысами.

Наступил день, ко­гда Машков разрешил нам пойти на восхождение, стартуя от станции «Восток». При этом, он видимо, предполагал возможность взаимодействия с москвичами.

Вскоре началось восхождение. Машков предложил разбиться на две группы и идти с разрывом в два дня. В первую группу вошли Машков, Рапопорт, сотрудник лаборатории Женя Ва­силь­ев, врач из Свердловска Подкин, казанцы Хакимуллин, Сабитов, Ягофаров, москвич Мигулин. Вторая группа - Ишмуратов, Хуснутдинов, Череватский, Щепкин из Казани. За день до выхода Хохлов попросил Машкова взять его с собой на восхождение. Машков собрал ребят первой группы, сообщил о просьбе Хохлова, сказал, что это последняя гора для получения Хохловым звания «Снежный барс», и предложил согласиться с включением его в группу. Машков видел неподготовленность на тот момент Хохлова, но, видимо, надеялся, что тот сам всё поймёт и в нужное время остановится. С Хохловым был также альпинист из Москвы Слава Зарудин.

29 июля первая группа вышла с «Востока». Хохлов и Зарудин шли медленно, и пришлось заночевать на 6500 метров вместо предполагаемого пика Душанбе. В районе 6200 к группе присоединились москвич Арутюнов и двое гляциологов, работавших на этой высоте уже десять дней. На следующее утро мы вчетвером вышли с «Востока» наверх. Из‑за сильной непогоды заночевали на 6400 и утром продолжили путь наверх. Первая группа, совершив восхождение, устроилась на ночлег на 6950. Первыми на вершину взошли Володя Ягофаров, Юра Хакимуллин, Хаким Сабитов и альпинисты из лаборатории. Машков, Хохлов и Арутюнов отстали от основной группы и заночевали на высоте 7300 метров.

В тот же день Александр Череватский, Амиль Хуснутдинов и я, подымаясь снизу, вышли к палатке на 6950 и также устроились на ночлег. Было очень тесно. Я попросил поесть, и Володя дал мне флягу со спиртом, сало и сухари. Такой рацион был не для этой высоты, но благодаря нашей акклиматизации всё прошло нормально. Мы залезли в спальники и стали засыпать.

Предполагалось, что те, кто был на вершине, спустятся вниз, а я, Амиль и Александр пойдём наверх. Но всё произошло иначе. Утром, ко­гда я проснулся, шёл сеанс радиосвязи. Из разговора, а особенно по тону, с которым он вёлся, я понял: начинаются спасательные работы. На 7300, где ночевали Машков, Хохлов и Арутюнов, стало плохо Хохлову и Арутюнову. Было принято решение о том, что им надо срочно спускаться, а нашей группе - мне, Череватскому и Хуснутдиноу вый­ти навстречу и помочь им. Мы быстро собрались и налегке, без рюкзаков, отправились наверх. Где‑то на 7200 встретили спускавшихся, взяли у них рюкзаки и по­шли вместе на 6950. Там был врач Алексей Шендяйкин, который обследовал больных. Надо было быстрее терять высоту.

Мы подготовили скользящие носилки для Хохлова - палатку, спальник, стропы для транспортировщиков. Хохлов лёг на эти носилки, и мы стали его упаковывать. Но подошёл Шендяйкин и сказал, что Арутюнову очень плохо: у него прободение двена­дцатиперстной кишки, и первым надо транспортировать именно его. Подготовили Арутюнова к транспортировке, надели рюкзаки, взялись за стропы на носилках и по­чти бегом начали спуск с 6950 на «Восток». С нами были Машков и Шендяйкин. Володя Ягофаров по­чти бежал прямо передо мной. Требовалось предельное внимание, чтобы не угодить в трещины, присыпанные снегом. Мы дошли‑добежали до «Востока» и устроились на ночлег.

Ночью Арутюнов умер. Прекрасный товарищ… Утром уложили его в спальник и устроили снаружи, несколько в стороне от палатки. Судя по голосу и действиям Машкова, дело принимало совсем плохой оборот: наверху оставался больной Хохлов! Он, правда, мог передвигаться сам и в сопровождении товарищей начал спуск к «Востоку». Машков решил вызвать вертолёт и посадить его на середине плато: там всё‑таки пониже. Но и на такой высоте вертолёты не садились. Машков долго говорил по спутниковому телефону, дошёл чуть ли не до министра обороны, и имя Хохлова сыграло свою роль: назавтра вертолёт обещали.

То­гда перед нами возникли две новые задачи. Первая - подготовить площадку для посадки: утоптать снег, пометить окружность места посадки. Второй задачей было подготовить транспортное средство для транспортировки Хохлова. Собралась группа: Юра Хакимуллин, Хаким Сабитов, Алик Череватский, Виктор Щепкин и москвичи. Володя сослался на сильную усталость и не пошёл. Но работы и на станции хватало. Из лыж и подсобного материала я и Амиль, два бывших слесаря, стали монтировать сани для транспортировки Хохлова. К середине ночи они были готовы. Так случилось, что на ночлег мне пришлось устраиваться рядом с Хохловым. По другую сторону лежал Шендяйкин. Всю ночь он измерял пульс больного и делал ему уколы.

На другой день на утренней связи Машков оговорил время посадки вертолёта. Площадка, как нам сообщили ребята, была уже готова. Мы уложили в сани Хохлова и подготовили к транспортировке Арутюнова. Машков велел мне прихватить с собой ещё и пару ящиков с крысами: работа ведь продолжалась. Вышли ранним утром, и сани хорошо скользили по фирну. Часа через два была связь: мы успевали к вертолёту. Уже видели посадочную площадку и ребят возле неё. Тут в небе появился вертолёт, пролетел над плато туда и обратно. Затем - ещё один, меньших размеров. Он сел на площадку и не выключал двигатель. На такой высоте вертолёт садился впервые. Мы погрузили Хохлова, его рюкзак, крыс и собирались грузить Арутюнова, но пилот дал нам понять, что возьмёт только Хохлова. Он выкинул его рюкзак, а также ящики с крысами. Те раскрылись, и крысы побежали по фирну. Белые, они были едва видимы на снегу. Мы ловили их по блестящим красным глазам.

Вертолёт с трудом оторвался от снега и медленно пошёл в сторону ледника Трамплинного, который круто обрывался к поляне Сулоева. Пилот потом рассказал: он надеялся на встречные потоки воздуха. Так в своё время сделал Мермоз, друг Антуана де Сент‑Экзюпери. Вскоре вертолёт приземлился на поляне Сулоева. Мы сделали своё дело. Отдохнув и перекусив, начали спускаться. Через некоторое время случилось непредвиденное: плохо стало Андрею Мигулину, альпинисту из Москвы. Он сел на снег, схватился за живот и сказал, что не может идти дальше. Его осмотрел Шендяйкин и сообщил нам: Мигулина надо оперировать, у него язва желудка. Распаковали Арутюнова, положили его на снег, упаковали вместо него Мигулина и двинулись дальше. Амиль, шедший рядом с Шендяйкиным, спросил его: «Кто следующий?». Шендяйкин показал кулак: «Молчи!».

Мы понимали, что следующим может быть каждый из нас. Впереди был спуск по ребру Буревестника, технически относительно несложный маршрут, к тому же кое‑где там уже были перила. Но ходить с крысами туда и обратно - это одно, а для переноски Мигулина потребовалось бы значительно больше времени. И тут Шендяйкин принял новое решение. Он предложил Мигулину идти дальше самостоятельно, объяснив, что если мы его понесём, то можем и не успеть. Мигулин согласился и, улыбаясь сквозь боль, начал движение вниз. Мы как могли поддерживали его. Внизу, на поляне Сулоева, врачи уже готовились к операции. Были изготовлены бестеневые лампы - тазы, покрытые фольгой. Мы успели. Мигулина прооперировали Шендяйкин и врач Орловский.

Собственно, на этом заканчивалась наша экспедиция. Вечерами Володя, как все­гда, напевал грустные и весёлые песни. Уже в Душанбе мы узнали, к огромному нашему сожалению, что Рэм Викторович Хохлов скончался в кремлёвской больнице.

Володя Ягофаров проявил себя в той сложнейшей ситуации достойно. Как и все­гда. Один известный философ сказал: «Звёздное небо надо мною, моральный закон во мне». У Володи был свой, особенный моральный закон. Ну, а небо… оно для всех.

Вот несколько строк из песни Валерия Бокова, которую он посвятил Володе Ягофарову:

Добрый Домбай,

огради тебя, Боже, от бед.

Нити пурги душу мне теребят.

Только, сколько б их ни прошло, зим и лет,

Им вовек не стереть ни названий тех гор,

Ни имён тех ребят…