Паром «Волгарь» в истории Казани

Вадим ПЕЧНИКОВ

Почётный работник высшего профессионального образования Российской Федерации

Волга для меня, коренного казанца, не просто могучая река, географический объект — это живой организм со всеми атрибутами, в том числе, транспортными. С жизнью на этой реке связана история всей моей семьи, начиная с деда и бабушки. Они завели обычай: каждое лето снимать дачу в Верхнем Услоне, гористом поселении на правом берегу. Эту традицию продолжала и моя мама. Более того, утром 22 июня 1941 года, в день объявления войны, наша семья находилась на площади у речных пристаней. Мы направлялись в Услон, на дачу, как ранее и планировалось. Все наши пожитки находились на телеге, ведомой коричневой лошадкой. В это время из всех уличных громкоговорителей передавали речь председателя Сов­наркома СССР В. М. Молотова о вероломном нападении фашистской Германии.

На коротком семейном совещании, прямо на месте, было принято смелое решение: несмотря ни на что — ехать! Но как через Волгу добраться до Верхнего Услона? Единственным транспортным средством, перевозившим людей и повозки, был паром «Волгарь». Именно о нём-то и поведём далее речь.

В конце XIX — начале XX веков было трудно переправляться на другой берег Волги, в частности, под Казанью, на вёсельных деревянных лодках. И дело не только в том, что многие казанцы имели за Волгой сады и дачи, но и увеличивался поток людей, следовавших из центральной части на восток, на Урал, Сибирь и обратно. Однако прямого судоходного сообщения не существовало. Не было ещё и железнодорожного моста через Волгу. Он был открыт лишь в 1913 году.

Паром для обслуживания казанцев и их гостей был построен в Швеции в 1895 году по заказу нашего земляка, купца Савелия Ковалёва. Как один из наиболее состоятельных тогдашних «бизнесменов», к тому же приверженец технических новаций, он заказал паром в Стокгольме. Оттуда его доставили частями на баржах через Мариинскую водную систему в город Сормово. Там судно собрали и направили к месту приписки в Казанское пароходное общество волжских линий «Самолёт», совладельцем которого являлся господин Ковалёв.

В первой половине ХХ века паром был главным средством сообщения между Казанью и Верхним Услоном и единственным крупным судном на этом маршруте, его ещё называли «перевоз» — такой термин совершенно точно определяет сущность данной новации.

По меркам дореволюционного времени это был просто чудо-пароход! Сохранившиеся сведения позволяют представить некоторые его технические достоинства. Оригинальный металлический корпус (и носовая, и кормовая его части имели одинаковую, эллипсоидно‑округлую, форму), целых четыре винта, скорость — около 15 километров в час, грузоподъёмность — 75 тонн. Работал паром на мазуте, мощность достигала 180 лошадиных сил. При небольшом ледоставе мог быть ледоколом.

Но самым замечательным свойством по праву считалась большая вместимость судна — до трёхсот человек и тридцать подвод одновременно, а впоследствии и автомобилей, в основном — полуторок‑грузовичков «ГАЗ».

Места для пассажиров были двухъярусными: и в носовой его части, и на корме имелись сидения в трюме, и открытые места — на палубе. Первым капитаном «Волгаря» был Н. Ноговицын. Долгие годы капитанствовал на «Волгаре» А. Рыбакин из Набережных Мор­кваш.

Расписание движения парома определялось в зависимости от времени года. Обычно рейсы совершались каждые два часа, начиная с 4-х утра, от Верхнеуслонской пристани. Последний рейс с правого берега начинался в 8 часов вечера. Лишь паводок вносил в это расписание свои коррективы. Весной и осенью первый и последний рейсы отменялись.

В Казани паром приставал у пристаней, называемых «Бакалдой». (Старинное слово «Бакалда» означало небольшой залив, озеро, заполнявшиеся талой водой во время весеннего половодья.) Туда из города, точнее от железнодорожного вокзала, можно было доехать за пятна­дцать‑двадцать минут на трамвае первого маршрута («единичка») до конечной остановки «Дальнее устье» (имелось в виду устье реки Казанки).

Время собственно переезда с берега на берег занимало всего около два­дцати минут! Но не надо забывать, что ширина Волги у Казани в те годы была относительно небольшой: в районе Верхнего Услона где-то около трёх-четырёх километров. К тому же к осени река сильно мелела. На участке между левым, казанским, берегом, где находилась станция Старое Аракчино, и Верхним Услоном (правый берег) к концу лета вырастала длинная — около двух километров — песчаная коса-отмель с многочисленными заливчиками, кишащими мальками-рыбёшками. Откуда появилось такое препятствие? Рассказывают, что когда-то в этом месте затонула баржа, и при быстром тогда течении реки её стало постепенно засыпать песком. Всё это, безусловно, затрудняло судоходство.

Стоимость билета на паром составляла от пяти до десяти копеек, провоз багажа — до пятидесяти копеек в зависимости от величины. Переправа лошади или крупного скота — «по 10 копеек с головы». Все цены были вполне доступны человеку среднего класса.

Здания стационарного речного порта, как такового, не существовало. И в Казани, и тем более в сельской местности, местом погрузки-выгрузки и пассажиров, и транспортных средств служили большие деревянные баржи-дебаркадеры. Они соединялись с берегом дощатыми мостками-настилами.

После революции пароходное сообщение между Казанью, Верхним Услоном, Печищами и другими правобережными населёнными пунктами на некоторое время прервалось. Судно участвовало в Гражданской войне, его активно использовали красные части. И именно красногвардейцы присвоили парому имя «Волгарь» (до тех пор он оставался безымянным). Позднее паром ходил агитационным пароходом по Волге и Каме.

Когда же мирная жизнь вошла в нормальное русло, «Волгарь» вернулся на своё старое рабочее место и верой и правдой прослужил горожанам ещё более четырёх десятков лет.

Многим людям старшего поколения и сегодня памятен спе­цифический, тонкий, пронзительный гудок «Волгаря» (гудок у него был паровой). Лето 1941 года мы с мамой и бабушкой прожили в Верхнем Услоне. Другой член семьи — мамина родная сестра — Вера Николаевна Печникова — уже в июле, как врач, была призвана в Красную Армию, и закончила военную карьеру в чине майора лишь в 1946 году в Кёнигсберге. Мне было всего семь лет, но я хорошо помню, как однажды «Волгарь», следуя вдоль берега, долго‑долго издавал какие-то особенно печальные, непрерывные гудки: это было прощание с услонскими «новобранцами», мобилизованными на фронт. Ведь все военные годы он был, по сути, «траурным пароходом», увозившим новобранцев от родных мест, от семейных очагов. И каждый раз с тревогой и болью смотрели на него сельчане. Трудная миссия выпала на долю капитана «Волгаря» и его команды, в число которых входили машинист А. Бобонин и девушка-матрос К. Белякина. Потом уже на «Волгарь» стали смотреть с радостью и надеждой: ведь с каждым рейсом возвращались домой солдаты-победители.

«Волгарь» иногда выполнял и развлекательную миссию, перевозя желающих отдох-

нуть и поразвлечься на остров «Маркиз»  — очень популярное в те годы место летнего отдыха казанцев. «Маркиз» располагался напротив тогдашних казанских пристаней и районного центра Верхний Услон. Он был невелик — 1000 на 350 метров. На его южной стороне располагалось два залива: глинистно-болотных, с рогозом на водном урезе и тополино‑ивовой рощицей на восточной оконечности. Для удобства граждан на «Маркизе» были устроены палатки, шалаши и даже стационарные постройки — хорошо сплетённые из ивовых прутьев беседки-хижины. На острове продавали мороженое, квас и газированную воду. Организовывались массовые гуляния и физкультурные мероприятия, командные игры, танцы. На импровизированных костровищах жарили тут же пойманную рыбу или варили уху. По праздникам часто приезжали оркестр и мастера по производству салютов. К сожалению, после заполнения Куйбышевского водохранилища волжская вода затопила значительные участки прежней береговой линии, и знаменитый «Маркиз» практически исчез.

В первой половине ХХ века по Волге ходили четыре парома, подобные «Волгарю». Так, в Горьком (Нижнем Новгороде) курсировал паром «Окарь». Но только наш легендарный казанский «Волгарь» дожил до преклонных лет. Он прослужил до 1956 года, пока уровень Волги не поднялся и плавание по «рукотворному морю» на дореволюционном пароме стало небезопасным.