Сказочный домик у зимней реки

Фотограф: Юлия Калинина

Сосновый бор замер в ожидании снега. Стеклянный лист хрустит. Ближе к Волге начинаются заборы — непроглядные, непролазные. Вдоль горбатой дорожки, усыпанной шишками, тянутся коттеджи. Повсюду переулки, ведущие в тупик. И ни души. Вдруг в узком проёме заборов зашуршала ледком река. Противоположный берег парит, сливаясь с небом. Волга в предзимье похожа на холст в ожидании сюжета…

 Жемчужина мира. 2018

Известный казанский архитектор-реставратор Светлана Мамлеева построила свой загородный дом у Волги. В тесном окружении соседских дач выросла высокая изба, где зимой обитают четверо: хозяйка с художником и сибиряк Вася со своей усатой родственницей Шишей.
На пятачке дворика уместилось всё, что надо для пенсионерской жизни: мангал, столик, клумба, лавка-качели и маленькая машина для поездок в город.
— Соседи у нас хорошие, — уверяет Светлана, — остались в прошлом ссоры, когда землю делили. Всё устаканилось. Теперь ходим друг к другу в гости чай пить. 
В центре дома — столб из корабельной сосны, а вокруг него широкий обеденный стол, где хорошо чаёвничать вечерами, слушая мурлыканье и завывание ветра за окном. На бревенчатых стенах — картины Светланы, это её сны, перенесённые на холст. Раньше рисовала тушью, гуашью и пастелью, а теперь — пишет маслом, прорисовывая детали тонкой кистью. Мазки сглаженные, иконописные. Секретом этой техники с ней поделился муж и художник Александр Простов-Покровский, которого в газетах называют «казанским европейцем». Тридцать лет он прожил в Европе. Родился в Казани, учился в Чувашии, а своей родиной, где ему вольно дышится и работается, считает Дублин. Наверное, в его живописных снах Волга плещется речкой Лиффи, несущей свои воды в Ирландское море, а Васька превращается в Чеширского кота с загадочной улыбкой. 
Александр собрался уходить, чтобы не мешать. Светлана во-
зражает: «Ты куда? Оставайся. Ты меня вдохновляешь!» Он, как большой циркуль, складывается в кресле и принимается разговаривать с котом. В высокомерных глазах Василия читается: «У кого ещё есть в прислугах член‑корреспондент Академии архитектурного наследия и именитый художник, обладатель Кубка Международного альянса Сальвадора Дали?! Будут себя плохо вести, тогда я им устрою!»
Хозяйка ведёт нас вверх по закрученной лестнице. Среди картин и гобеленов вдруг попадается чёрно-белый снимок девушки с зеркальцем, на платье — полянка ромашек. Фотография как будто вырезана из польского журнала советских времён. Барбара Брыльска в молодости!

В шубе и без...  Карьера манекенщицы. 1970-е
— Это на пикнике в Крыму. Вот такая я была модница. Снималась для журналов. Одной из первых в Казани стала щеголять в брюках, чем шокировала общественность. На меня оглядывались, шикали, даже из трамвая высаживали!
Светлана, показывая картины, пытается раскрыть смысл символов. Сюжеты сказочные, мистические, сюрреалистические, навеянные творчеством Дали. Влажные губы раковины, выплёвывающие жемчужину. Жираф, заглядывающий в комнату. Яйца (любимый символ испанского сюрреалиста!), падающие в безд-
ну. Ящерица-стрекоза приобняла прозрачными крылышками земной шарик с православным храмом, у которого из креста выросло раскидистое дерево. Называется: «Инфернальный сон после полудня». Кот Казанский, пролетая над кремлёвским холмом, разомлел на атласной подушке с кисточками, а внизу «вдоль да по речке, вдоль да по Казанке…» каравелла Колумба плывёт. В дымке застыли гондолы и огромная венецианская маска. Арлекины на шахматной доске кривляются, бубенчиками на колпаках звенят. Яблоко в воздухе висит. Приглядеться, а это — круглый такой домик с тёплым окошком и трубой, из которой вьётся дымок. И всюду пни, пни… Замшелые, большие, мудрые. Они, как осьминоги, шевелят щупальцами корней. 
Пень — вовсе не конец, а начало другой жизни. Вот деревце отшумело кудрявой молодостью, отзвенело золотом и притихло, дрожа и дорожа последними листочками, ещё не сорванными ветром. Умирая, дерево становится теремком для лесных обитателей. Всё как у Пришвина: «Старые, умершие деревья, их огромные старые пни окружаются в лесу полным покоем, сквозь ветви падают на их темноту горячие лучи, от тёплого пня вокруг всё согревается, всё растёт, движется, пень прорастает всякой зеленью, покрывается всякими цветами. На одном только светлом солнечном пятнышке на горячем месте расположились десять кузнечиков, две ящерицы, шесть больших мух, две жужелицы…»

Фотограф: Юлия Калинина
— Ничто не вечно в этом мире, — грустит Светлана. — Мы с Сашей вошли в тот самый возраст, откуда уже видна Вселенная. Мы к ней постепенно приближаемся. Круг общения сужается, уходит ненужная суета. Остаётся самое главное — любовь и забота друг о друге. Начинаешь это по-настоящему ценить.
Всё до удивления банально. Была короткая, как солнечный дождь, весна. Велосипедист с зонтиком укатил по лужам, и незаметно наступило лето. Знойное, пыльное, с грозами и звёздными ночами. Следом пришла тихая осень в золотых одеждах. О, это прекрасное время жизни! Река успокоилась и разлилась вширь. Как сказал один казанский поэт: 
Я похожий на осень, 
но и осенью дни хороши,
Свежей зелени нет, 
но остался багрянец души…
Он, конечно, откликнулся на знаменитое: «И увяданья миг достоин восхищенья!» Поэты и художники сквозь время и пространство переговариваются друг с другом. Один сказал или нарисовал, а другой подхватил и продолжил. Третий, пятый, десятый повторил, передавая образ дальше следующим поколениям. 
Перепуганный мальчик с тряпичной куклой в руке прикрылся опавшим листком, как щитом. На другой картине — он же. Да это же Маленький принц с золотыми волосами!

Фотограф: Юлия Калинина
— Самая любимая моя сказка, — признаётся Светлана. — Обожаю!
И тут я вспоминаю мальчика, стоящего на шаре перед входом в сказочный дворец Театра «Экият». Он расправил руки навстречу ветру, солнцу. Вытянулся на цыпочках, зажмурился. Ещё немного, и полетит! Вечером, проезжая мимо Театра кукол с фасадом, переливающимся огоньками, невольно думаешь о светлом и добром, которые остались далеко позади, в стране под названием «Детство». 
Дворец вырос на пустыре Суконки всего за одну ночь (точнее, за тысячу и одну ночь!), и сразу стал центром притяжения детишек. Признаться, я и не знал, что автор этого воздушного замка для маленьких принцев и принцесс — архитектор Светлана Мамлеева.
Парк Тысячелетия Казани с изливающимся казаном и ажурной решёткой с позолоченными дракончиками — тоже её рук дело. Она много сделала, чтобы сохранить исторический облик старой Казани. Реконструкция Казанского Кремля с башнями и пряслами, парадные ворота к Губернаторскому дворцу с фонтаном «Зилант» во дворике. Масштабная реставрация Гостиного двора после пожара с восстановлением первоначального облика. И ещё десятки особняков и приметных домов, без которых Казань сразу бы поскучнела.
Глядя на Светлану, такую хрупкую и умиротворённую, сложно поверить, что она способна была противостоять громоздкой неповоротливой махине, напирающей на старушку Казань и безразлично сминающей на своём пути старинные дома и даже целые улицы! Откуда в ней такие силы? Непостижимо…
— Казань — это мой родной дом, где должно быть прибрано, — считает она. — Что такое реставрация? Это придание дому первоначального облика. Значит, надо убрать всё лишнее, наносное…
Светлана подводит к диптиху, который называется: «Вперёд в прошлое». Рамка имитирует оконную раму, как будто смотришь на улицу, а там… Слева — конец 19 века с дамами и господином во фраке, справа — наши дни с машинами и одинаковыми коробками высоток. Действие происходит на фоне особняка на улице Островского (дом Журавлёва в стиле западноевропейского барокко с коринфскими капителями и лепными картушами), который отреставрировали специалисты под руководством архитектора Светланы Ахметовны Мамлеевой. Мальчик с воздушным змеем убегает за рамку картины, а с противоположной стороны входит старик с палочкой — это один и тот же человек. Карета на глазах превращается в автомобиль. Время перетекает из настоящего в прошлое…
— Никак не могу избавиться от ощущения, что всё чего-то не успею, — признаётся Светлана. — Меня это постоянно гложет. Не даёт покоя. То картину надо дописать, то проект доделать, то… Надо, надо… Заколдованный круг какой-то. Нерождённые картины прямо роятся в голове: меня нарисуй, нет — меня, кричит следующая. Они толкаются, торопят меня… А потом — раз! — и голова пустая. Всё исчезло. Вовремя не зафиксировала, не реализовала. Не успела!
На втором этаже — маленькая мастерская, где спина к спине стоят мольберты Светланы и Александра. У неё — недорисованный пень, у него — жёлто-зелёные облака с летящим над толпой мистическим существом. 
— Когда строила дом, то не знала, какая меня ждёт судьба. Встретила Сашу, а он — высокий. Ему здесь тесно, как орлу в скворечнике.
В спальне висит портрет мужа. Лысая голова с оттопыренными ушами, в которые насквозь продет стебель пушистого одуванчика — символа солнца. На языке цветов одуванчик означает счастье и верность.
Светлана листает блокнот с эскизными зарисовками. Показывает процесс зарождения картины: 
— Здесь мои почеркушки. Сидишь, думаешь, делаешь какие-то наброски. И постепенно складывается композиция. Иду по наитию, чисто интуитивно. Получаю импульс от музыки или книг. От чьей-то мысли или рассуждения. Никогда не знаю заранее, что получится. Сюжет рождается загадочно. Он как будто бы сам проявляется на холсте…
Смотрю на белого и пушистого кролика, нарисованного Светланой. Беззащитное существо. Над ним под парусом пролетают золотые карманные часы. Маленький принц что-то отыскал на дне обмелевшей реки и с интересом разглядывает. А время летит! Стрелки приближаются к семи. Пора накрывать на стол, чтобы проводить Старый год и забыть его как страшный сон. Астрологи обещают, что следующий год Кролика не сулит потрясений. Жизнь будет доброй, как и сам длинноухий. Семейные конфликты и размолвки обойдут нас стороной. И тогда наступит мир во всём мире.
Лишь бы Кролик не обманул. Ведь на планете Земля насчитывается сто одиннадцать королей, и им непросто между собой договориться!