Снегирь Чапаев в Утиной столице

Я пишу этот текст 1 апреля — в Международный день птиц. Когда узнала, что журнал готовит номер о казанцах и их животных, тут же вскричала: «Птицы! Птицы Казани! Мне есть что рассказать!»

До определённого момента моя жизнь никак не была с ними связана. Разве что с курами и гусями в деревнях моих бабушек, и то, если там появлялся особо агрессивный петух, и бабушка предупреждала, что он может налететь и заклевать, поэтому в дровяник, где обитали куры, лучше не ходить. Перефразируя слова Юрия Олеши, автора знаменитых «Трёх толстяков», написавшего в своей автобиографической книге «Ни дня без строчки»: «Из зверей на свободе я видел только мышь и крысу», я бы сказала, что из птиц на воле я видела только воробья и голубя.

Но когда я стала взрослой и купила собственную квартиру, мне захотелось завести птичку, чтобы я разговаривала с ней, а она бы мне пела. Так вышло, что завела я не обычную канарейку или волнистого попугайчика, а совершенно небывалых, каких в Казани и не найдёшь — синеголовых астрильдов (лат. Uraeginthus cyanocephalus). Крохотных ярко-незабудкового цвета птичек родом из Кении и Танзании, из саванны, где обитают племена масаев. С их появлением мне открылась новая, совершенно иная параллельная Вселенная. Оказалась, что мир наполнен птицами! А вслед за ними в жизнь начинают приходить интереснейшие вещи, события и встречи. 

Как только у тебя в доме появляются птицы, все друзья и знакомые начинают нести тебе их собратьев, попавших в беду. Однажды осенью подруга с сыном увидели в Лядском саду нелетающую истощённую самку зяблика. Накрыли её курткой, изловили, звонят: «У тебя же птицы — ты разберёшься, что с ней делать». Так мы выходили и откормили за зиму свою первую питомицу «из птиц на воле» и выпустили её весной, сытую и здоровую, в Горкинско‑Ометьевском лесу. К вылетевшей из нашей клеточки зябличихе тут же подлетел зяблик-жених, начал перед ней красоваться и распевать свои зябликовые песни.
Наблюдая эту картину, я подумала: такие же чувства, наверное, испытывают родители на свадьбе своих детей.
Дальше больше: однажды позвонили ребята из фонда «День Добрых Дел»: «Мы нашли раненого снегиря». Так у нас появился снегирь со сломанной лапой.
Известный татарский телеведущий и молодой драматург Альберт Шакиров предложил назвать его Чапаев. Потому что раненый, потому что «краснопузый», потому что в чёрной шапке-папахе, а татарское слово «снегирь» — «карабүрек» и переводится буквально как «чёрная шапка». И ещё потому что Василий Иванович Чапаев родился в Казанской губернии, в Чебоксарском уезде. Так что самое что ни на есть татарское имя для снегиря!
Снегирь Чапаев — это просто крылатая собака, а не птица! Он ел с нами за одним столом, летал за нами из комнаты в комнату, давал себя гладить, пил из кукольных фарфоровых чашечек моих дочерей, очаровал всех наших знакомых. О нём спрашивали, ему передавали приветы, наряду с приветами моим детям и домочадцам, его здоровьем интересовались так, как никогда не интересовались даже моим.
Но не только друзья начали приносить раненых птичек, их начала буквально подкидывать под ноги сама жизнь. Мне иногда кажется, что у Бога есть какой‑то тройственный договор между Ним, птицами и человеком. Пока птица сыта и здорова — она совершенно автономна от нас. Она даже не особо и глядит на нас сверху, когда у неё всё в порядке. Но как только птица попадает в беду, начинает голодать или испытывает трудности — она точно знает, к кому ей идти. К человеку. Зимой к нам на кормушки прилетают птицы, которые летом живут тут же рядышком, но даже на глаза не попадаются. Снегири, кстати, никуда летом не улетают, а гнездятся в наших же лесах. Просто в это время им от человека ничего не нужно, вот и видим мы их только голодной и холодной порой.

И Создатель знает, кому под­бросить птичку, знает, кто из множества людей сможет по‑насто­ящему помочь им и спасти.
Так однажды, идя по улице Баумана, я буквально запнулась о вальд­шнепа! Название этой птицы переводится с немецкого языка как «лесной кулик». Это невероятная птица с уникальным по­движным кончиком клюва, которым она выискивает мелких рачков и насекомых во влажном песке или грунте. Вальдшнеп уж точно не та птица, которую можно встретить на оживлённом казанском «Арбате». А вот пожалуйста! Прохожие даже не знали, что это за диковина такая, с огромными красивыми печальными глазами. Как очень точно назвала его одна талантливая девушка, помощник режиссёра из Москвы: «кролик с клювом» — меткое сравнение. У вальдшнепа совершенно кроличьи глаза и очень мягкое, как кроличий пух, оперение, которое не сравнить с жёсткими и глянцевыми перьями других птиц.
Ушибленного вальдшнепа я отпоила, удостоверилась, что он стал неплохо летать по квартире, и отвезла на берега Свияги в районе Тихого Плёса. Молчаливый, не издавший ни единого звука за всё время, он точно так же тихо и беззвучно преспокойно улетел в места, более подходящие для него, нежели громкая многолюдная улица Баумана.

Но Баумана, к слову, очень необычная пешеходная улица. В какой ещё столице мира вы встретите вместо голубей — уток?! Только у нас, на Баумана. Там уже который год живёт и гнездится в районе Никольского собора и станции метро «Кремлёвская» знаменитая утиная пара. Много раз наблюдала, как туристы с удивлением и восхищением встречают и фотографируют эту чету — селезня и утку. Я бы даже сделала их туристическим брендом Казани — голуби площади Сан-Марко в Венеции, воробьи перед Собором Парижской Богоматери и Казанские Утки!
Казань вообще «утиная столица». Утки в Казани везде: в самом центре города — на протоке Булак и на озере Кабан, за рекой — на всех ново-савиновских озёрах, в Парке Победы, в Гавриловской роще, в Кировском районе, в Московском…
Однажды был случай: на Булак прилетела откуда-то домашняя белая утка. Сбежала с чьего-то по­дворья, поселилась вместе со своими дикими собратьями и прожила с ними круглый год. И осень, и зиму в незамерзающей полынье, и весну. В многомиллионной Казани ей было уютно, как дома.
«Утиная душа» Казани давно подмечена. Недаром в народной песне поётся: «Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке сизый селезень плывёт». Неразрывная связь города с именем реки и её утками.
Прошлым летом с нами тоже произошла «утиная история» на Казанке — на острове, где стоит Храм‑памятник воинам, павшим при взятии Казани Иваном Грозным. Мы с дочками увидели, что проход на этот остров обмелел, сняли босоножки и пошли ­осматривать достопримечательность. Около заколоченного храма-пирамиды услышали в траве писк утёнка. Но мы — опытные «бёрдвотчеры» — наблюдатели птиц. Первое правило птицелюба гласит: «Увидел птенца — пройди мимо». Обычно это — «слётки», которые только что выпорхнули из гнезда, и в течение нескольких часов их птичьи родители покажут им, как улететь в более безо­пасное место, а потом ещё долго будут кормить, защищать и следить за ними. Итак, не мешайте родителям-птицам делать своё родительское дело, поэтому мы прошли мимо. Но скоро увидели мёртвую маму-утку и поняли, что утёнка никто не защитит. Развернулись было, и оказалось, что он уже сам бежал за нами! Говорю же — Бог будто подсказывает птице: «В случае беды — иди к людям». 

Так у нас появился утёнок Бэмби. Дети назвали его этим именем за пятнышки, как у оленёнка, который тоже потерял маму. Утёнок постоянно спал «под нашим крылом» — то есть на руках. Он не хотел оставаться в своей коробке, ему нужен был тёплый тактильный контакт. Он ездил с нами в машине, на дачу, в деревню к дедушке. Воспринимал нас как свою утиную стаю.
Он рос, и когда младенческий пух сменился подростковым пером, мы решили, что пора ему найти свою настоящую утиную стаю и начать готовиться к перелёту. 1 августа был назначен день выпуска Бэмби на самое утиное озеро Казани — Кабан. Казанский писатель Денис Осокин даже учредил праздник: 1 августа — День Утки.
Мы обошли всё озеро, выбрали самую плодовитую маму-утку, которая не сильно заметила бы, что её утят стало на одного больше, и спустили утёнка на воду рядом с этим семейством. Утка-мать моментально кинулась защищать приёмыша — ей показалось, что мы его собираемся поймать. Когда весь огромный выводок устроился под пешеходный настил, я допустила ошибку — сказала вслух: «Ну, всё в порядке, все сидят вместе». ­Услышав мой голос, Бэмби запищал так, как делал это, бегая за нами из комнаты в комнату и выпрашивая еду. Отпускать своего птенца — одновременно и радость за него, и тревога, и невыносимая печаль о времени, когда вы были вместе.
Но праздник 1 августа — День Утки — мы твёрдо решили сделать ежегодным. И отмечать его бултыханием голых ног в озёрах и реках, кормлением уток и распеванием всех известных нам песен про уток! И, главное, привлекать к этому славному утиному птичьему празднованию всех друзей. Казанских и неказанских. Потому что неизбежно все вокруг тебя вовлекаются в твою птичью жизнь. Например, буквально на днях на Булаке мы встретили распевающего, как канарейка, самца зеленушки. Вокруг бешеные потоки автомобилей — по Право- и Лево-Булачной, по Ташаяк, авто на парковке Пирамиды, шум двигателей с Московской — а он сидит на верхушке молоденькой липы и заливается. Маленькая яркая жёлто-зелёная птица, как тропический попугайчик. И все прохожие, видя, что мы фотографируем эту зеленушку, начали любопытствовать: «А кто это? Ну ничего себе! Какой красавец!»
Как писал Чарльз Дарвин: «Я начал с удовольствием следить за жизнью птиц, и в своей простоте удивлялся, как это каждый джентльмен не делается орнитологом». 

Фотографии Натальи Севрюгиной