В сердце моём

Юрий Гаязович Назмеев (1946–2006) — специалист в области теплоэнергетики, теплофизики и гидродинамики. Признанный теоретик и экспериментатор, талантливый инженер, организатор науки и высшей школы, выдающийся педагог. Член-корреспондент Российской академии наук по Отделению физико-технических проблем энергетики (энергетика) с 30 мая 1997 года. Организатор и первый ректор Казанского государственного энергетического университета, основанного в 1999 году как Казанский государственный энергетический институт. С 2003 по 2006 год руководил Исследовательским центром проблем энергетики Казанского научного центра Российской академии наук.

Член Президиума Казанского научного центра Российской академии наук (1997–2003). Депутат Государственного совета Республики Татарстан II созыва (1999–2003). Депутат Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации IV созыва, заместитель председателя Комитета Государственной думы по образованию и науке (2003–2006).

Награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Заслуженный деятель науки и техники Республики Татарстан, заслуженный деятель науки Российской Федерации.

В сердце моём

Всё начинается с любви —

И Бог, и жизнь, и даже смерть.

Вокруг одной её оси

Летит всей жизни круговерть.

                                             София Маклашёва

Юра был волевой, решительный человек с неистощимой любознательностью, бескомпромиссный в выполнении своего долга. Глобальные черты его характера — явная доминантность, смелость, самоуверенность, интеллектуальная гибкость, оптимизм, страстная увлечённость, деятельная активность и здоровое честолюбие. И всё это он не приписывал себе в заслугу, а считал, что это генетическая обусловленность, и был благодарен своим родителем за такие дары, а таланты, полагал он — от Бога. 

Родители Юры — Нина Александровна Сенько-Сошукова, изысканная москвичка с весёлым и добродушным нравом, и Гаяз Фатхутдинович Назмеев, кадровый военный с незаурядным умом и сильным характером, заботились больше не о размерах своих доходов, главным был размер их сердец, из которых на Юру изливались любовь и забота. Бабушка Юры Олимпиада Михайловна Сенько, учительница по профессии, обладала удивительной чуткостью и самоотверженностью. Бросив свою московскую квартиру и работу, переехала из Москвы в Воркуту, когда Юра пошёл в первый класс, а затем с ним и в Казань. Именно она оказала большое влияние на формирование личности внука, привила ему любовь к математике, истории и литературе.

Настоящей «школой жизни» стала для Юры армия, он говорил, что именно благодаря службе в десантных войсках он стал более сильным и дисциплинированным.

С юных лет Юра неустанным, целенаправленным трудом создавал сам себя, вершил свою судьбу. Его незаурядная личность оказала большое влияние на многих людей, с которыми его сталкивала жизнь.

Для меня Юра был не только мужем, во многом он был учителем. Научил любить не «за что-то…», не «потому что…», а «вопреки всему». Понимать любовь как жертвенность и способность к самоотдаче. Любовь юности — это всегда аванс. Настоящая, зрелая любовь — это всегда самоограничение и самопожертвование, причём добровольное и радостное.

Я исполняла роль секретаря-референта, переводчика и преподавателя, обучая мужа английскому языку, вела его зарубежную переписку, участвовала в налаживании и расширении международных научных контактов, правила с точки зрения стилистики его статьи, а позднее и его первую книгу, которую он подписал мне со словами любви и благодарности.

Америка нас поражает. 1995

Мир вокруг нас постоянно и стремительно менялся. Вместе с ним менялись и мы. Перестройка открыла новые горизонты, мы много и жадно ездили. По приглашению профессора Божена Доневски дважды ездили в Югославию, где Юрий читал лекции. Затем возникла возможность ездить на международные научные конференции: в Югославию, Турцию, США, Германию… Ездили в основном на деньги спонсоров, так как конвертируемой валюты ещё не было в свободном обращении. Позднее — Кипр, Мальта, Италия, Испания, Греция, Англия, Южная Корея. Трижды летали в Америку, американские коллеги прилетали с ответными визитами. К их приезду нам выдавали дополнительные талоны на мясо, масло, колбасу и банку растворимого кофе.

Пеку пироги, треугольники, перемячи и прочую снедь, испробовав весь арсенал татарской и русской кухни, американцы считают меня «профи» и предлагают открыть ресторанчик татарской кухни в Нью-Йорке. Не верят моим заверениям, что так у нас «талантлива» каждая вторая женщина. Юра был очень рад, что мы настолько смогли поразить их нашей кухней. У наших американских друзей культура приготовления пищи в семье полностью отсутствовала, и нас угощали исключительно в ресторанах. Американцы были в шоке от нашей «варварской страны» с пустыми полками в магазинах, но очарованы русскими людьми.

Плывём с ними на пароходе по Волге, и тут происходит драматическое событие — путч. Оценив научный потенциал Юры, американцы предлагают нам покинуть Россию и переехать в Америку. Это предложение повторялось и позже, но Юрий неизменно отказывался, отшучиваясь: где родился, там и пригодился. Он верил в возрождение России, в то время как многие его коллеги, считая, что всё беспросветно, покидали страну.

На все конференции ездим неизменно вместе. Наши зарубежные друзья дивятся тому, что у меня нет собственной визитки, как положено по статусу. Объясняю, когда я рядом с мужем, я не мыслю себя категориями «преподаватель», «кандидат наук», «доцент», а считаю себя прежде всего женой и по совместительству переводчиком. Не понимают, говорят о «загадочности русской души».

В то время мы много читали. Покупая книги Бердяева, Соловьёва, Солженицына, Карамзина, Юра очень радовался тому, что это стало доступно.

Запомнилась реакция Юры на работу 1-го съезда Советов в 1989 году, за которой мы следили по телевизору. Это было в Сочи, но про пляж забыли. Нужно было видеть, как он сопереживал, сокрушаясь по поводу атмосферы злобы и нетерпимости: так мало единства, так много мелочности, страстишек и недоверия. Его возмущала коварная и непредсказуемая поддержка тех, кто потенциально готов предать и заменить лидера, по шкурным соображениям более их не устраивающего.

«Повезло нам в России родиться в роковое столетье её! Мы все великомученики возрождения России, наше мировоззрение закалено и испытано во всех видах пыток, мук и надежд. Сохранить высоту человеческого достоинства в тяжких испытаниях, не отрекаясь от глубины своей веры, дано не каждому,— говорил он, восхищаясь гражданской позицией Андрея Сахарова.— Вера формирует устойчивость против страха и корыстных влияний. К сожаленью, люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что для них именно тьма является светом, но всё же это однозначно прорыв»,— заключил он, подводя итог работы съезда.

Совершенно загруженные по занятости дни сменялись отдыхом на даче в Зелёном Бору — прогулки по лесу, купание в Волге и, как ритуал, очищающий вечерний костёр, где велись задушевные беседы, пелись песни и обсуждались дела грядущих дней. Нередко Юрий предлагал съездить в какой-нибудь возрождающийся монастырь — «отдохнуть душой». Эти поездки нам обоим особенно запоминались. Поля, перелески, колокольни — та земля, которую называют «крещёной землёй». Монастыри очаровывали нас — и видом, и особой радушностью монахов. Духовные «флюиды» были благостные и добрые…

Юрий больше любил мужской хор, говорил, что именно пение одновременно определяет и выражает тон монастыря. И мы уезжали тихие, радостные, пронизанные этим тоном.

Знаменательно, что Юра был рождён в день Преображения — 19 августа. В этот день каждый год на даче в Зелёном Бору, позднее в Верхнем Услоне, собиралось двадцать — двадцать пять друзей, родственников и коллег. Это почти всегда был лучезарный и восхитительный день. Царила атмосфера праздника, всех объединяло чувство спаянности, дружбы и принадлежности к общему делу — энергетике, науке и Юрию Гаязовичу. Это был праздник единомышленников, гордившихся сопричастностью достигнутым результатам именинника. Все получали мощный заряд до будущего дня рождения, до следующего Преображения.

У Юры были по-настоящему хорошие друзья. Ринат и Венера Аюповы — друзья юности, которые были с ним до конца, помогая и поддерживая его в трудное время болезни. Юра очень любил жизнеутверждающего Валерия Николаевича Куприянова, ректора архитектурно-строительной академии, и его обворожительную супругу Софью Анатольевну. Мы часто встречались, особенно запомнилась совместная поездка в Раифский монастырь, где внук Куприяновых Тимофей сделал попытку отучить Юру от курения, выбив сигарету из его рук, грозно обвиняя его в грехе самоуничтожения. Юра был обескуражен, долго вспоминал «этот урок» и шутя говорил: «Зря я не послушался Тиму».

У Юры были также замечательные друзья-энергетики Сирень Амирович Газизьянов с Ниной Васильевной и Ильдар Вафич Садыков с Равиёй Хафеевной. Работа в Москве сблизила Юру с удивительным человеком — Анваром Мухаметкадыровичем Мухаметзакировым, также депутатом Государственной думы. Он восхищался им: вот уж кто поистине человек с большой буквы, который без разбора творит добро и милосердие и друзьям, и врагам. Его человечность, отзывчивость и доброту я ощутила позднее на себе, когда Юры не стало.

После ухода Юры каждое 19 августа все друзья по-прежнему приезжают на дачу на день его памяти.

Вспоминается преуютный ужин у Алемасовых. Пасхальная радость! Милая Надежда Александровна хлопочет, накрывая праздничный стол, я помогаю. Вячеслав Евгеньевич и Юра тихо беседуют в кабинете, доносится журчание их голосов. Тосты — и духовные, и мирские, но всегда жизнеутверждающие и с перспективой… Юра с годами больше ценил «бескорыстную дружбу» — то есть такую, которая основана не только на общих делах, а на «хорошо быть вместе». Отношение к Вячеславу Евгеньевичу Алемасову было у него особое, это и почтение, и почитание, и нежная сыновья любовь.

Сильной стороной личности Юрия была хорошо развитая интуиция, позволявшая безошибочно определять скрытые возможности и способности других людей. Всегда ставя перед собой крупные далеко идущие цели, он умел найти подходящих людей и правильно расставить их в зависимости от деловых качеств, стимулируя к нужной деятельности. Его сильный характер особенно чётко проявлялся в критических ситуациях, когда упорство в преодолении препятствий возрастало пропорционально их количеству. На выборах в Российскую академию наук он проявил незаурядную волю и стал членом-корреспондентом, казалось бы, вопреки всему, единственный и самый молодой ректор в Казани.

Как и у всех людей, у Юры бывали перепады в настроении, неровности в общении с людьми, от любезности и чуткости — к проявлениям властности и требовательности. Находиться в системе его координат было не просто, но всегда очень интересно. Он был абсолютно нетерпим к тем, кто не хотел шагать в его ритме, нередко перегибал палку в требовательности и волевом нажиме. Но без этого не получилось бы то, что у него получилось. Недостаток такта и дипломатичности компенсировался отходчивостью и незлобивостью характера. Никогда не шёл на конфронтацию по несущественным вопросам, по принципиальным же был непоколебим, не боясь нажить себе врагов и чёрных оппонентов. При этом для него не было характерно упорство в своих заблуждениях, он умел проанализировать ситуацию, понять свою ошибку и по возможности исправить её. «Только глупцы не изменяют своему прежнему мнению, когда есть к тому основание»,— цитировал он Бисмарка.

Я принимала его таким, каким он был, целостно. На мой взгляд, его недостатки были продолжением его достоинств, без них он бы не стал тем, кем он стал.

Ещё одна сильная сторона его характера — предчувствие событий будущего: мог предсказать развитие ситуации во времени. В одну из поездок в Америку наши американские друзья Ник и Барбара Уолкер пригласили нас быть гостями съезда демократической партии в Орландо, где выдвигались претенденты на пост президента США. Внимательно прослушав самопрезентации претендентов, Юра заявил, что следующим президентом США будет Билл Клинтон, чем немало расстроил наших друзей, продвигавших другого кандидата. Но каково было их удивление, когда не более как через год его прогноз оправдался. «Нет, нет,— смеялся Юра,— я не пророк, это просто научный аппарат плюс интуиция».

Забота о ближних была неотъемлемой чертой его характера, которую он уна­следовал от отца. Он знал всё о насущных проблемах и интересах своих родственников и друзей. Нежно опекал маму и своих тётушек Камилю и Далию, направлял своих сестрёнок Фариду и Альфию по жизненной и профессиональной стезе, по возможности заменяя им умершего отца. С любовью заботился о своих дочерях, особенно любил внука Дениса. Но когда тот приезжал на каникулы и на праздники из Москвы, Юра воспитывал его всегда жёстко, по‑мужски, чему мы все противились, жалея нашего чудного мальчика, хотя интуитивно понимали — мужчину должен воспитывать Мужчина. И, слава Богу, Денис вырос замечательным и доб­рым человеком.

Юра был заботливым мужем. Он всегда поощрял моё стремление к профессиональной самореализации и самосовершенствованию: поддержал моё желание получить второе высшее образование и стать практикующим психологом. И искренне радовался, когда я получила приглашение преподавать английский язык во вновь открывшейся Казанской духовной семинарии: «Рад за тебя, потому что это не работа, это — служение и одновременно большая честь — образовывать и воспитывать священство!» Позднее, когда ректор семинарии Владыка Анастасий благословил меня читать курс лекций по православной психологии и педагогике, Юра просто ликовал, что передо мной открываются новые горизонты познания Истины, «познания духа человеческого через святоотеческие творения».

Сейчас я осознаю, какая крупная личность была со мной рядом. Он всегда и во всём неизменно добивался успеха, но вместе с растущим успехом подкрался и мрак опасности. Особенно отчётливо сила его характера проявилась во время болезни.

Прекрасно зная серьёзность своего коварного заболевания, он не погружался в болезнь, скорее наоборот, он торопился жить и сделать как можно больше добрых дел.

Оставив пост ректора Казанского энергетического университета и став депутатом Государственной думы, уже будучи в Москве, Юра осознал, что перерос свою прежнюю должность, и с присущим ему энтузиазмом встал вместе с Жоресом Ивановичем Алфёровым на защиту интересов Российской академии наук. Он с большим азартом брался за новые дела, не жалея сил для достижения результата. Доктора пре­дупреждали, что нужны покой и отдых, на что Юрий отшучивался: «Пусть покой пока лишь снится, а отдохнём на том свете».

Трудно оценить, сколь многогранна, талантлива и трудолюбива должна быть личность, чтобы успешно сочетать ответственную административную деятельность с фундаментальной научной работой и обеспечить расцвет своей научной школы. И каких это стоило трудов, физического, интеллектуального и эмоционального напряжения в течение многих лет! Удивительно, но работа была для него радостью и праздником. Дух стремления к совершенству наполнял каждый его шаг. Я поражалась его азарту, загораясь какой‑либо новой идеей, он весь преображался, его энергия приумножалась, и всё всегда доводилось до логического завершения. При этом приоритетные вопросы всегда пользовались его особым вниманием: это наука и его аспиранты. Неприятности, отравлявшие если не жизнь, то поверхность сознания, и суета, конечно, сопутствовали его успеху, но он никогда не жаловался на суматоху и раздавленность делами и говорил лишь одну фразу: «С Креста не сходят, с Креста снимают!» У него было ясное сознание того, что все сложности, поражения, падения и неудачи являются лишь естественной составной частью жизни, благодаря которой мы растём и зреем.

Всё, что посылается нам в жизни, не бывает выше наших сил. Это онтологическая аксиома. Но болезнь есть аномалия, вносящая дисбаланс во все сферы.

Болезнь Юры была бедствием и испытанием для всей нашей семьи. Помощь и поддержка дочери и внука были для нас с Юрой просто бесценны. Вся семья сплотилась вокруг него с верой в его исцеление, несмотря на то, что врачи приговорили его на срок два-три месяца жизни! Сила веры, сила семьи подняли его дух настолько, что произошло чудо исцеления. Впрочем, он и сам был настроен оптимистично и не верил в свой уход, говоря: «Ещё не время!». И был период полного выздоровления, когда врачи констатировали полное исцеление и совершившееся чудо. Мы ликовали. Но через два с половиной года болезнь начала прогрессировать, и уход из жизни любимого им Вячеслава Евгеньевича Алемасова, которого он считал своим учителем, окончательно  подкосил его силы и желание жить. Сильная личность сама выбирает время своего ухода. Он перестал бороться и бесстрашно подводил итоги жизни. Скупой на выражение чувств, в конце жизни он выразил столько признательности и любви, но особенно запомнилось: «Нам с тобой повезло друг с другом, потому что мы всегда дополняли и наполняли друг друга». И действительно, и в радости, и в печали, и во всех невзгодах мы были вместе, поддерживая друг друга. Все трудности и невосполнимые потери преодолевались смиренно, с верой в промысел Божий, во многом потому, что рядом был умный, сильный и надёжный муж и верный друг.

 За всё тебя благодарю:

За то, что вечер пахнет мятой,

За уходящий свет заката,

За вечно юную зарю,

За всё тебя благодарю…

Маклашёва-Назмеева София Мухаметовна — кандидат филологических наук, доцент, преподаватель Казанской духовной семинарии; вдова Юрия Гаязовича Назмеева.