«Война не закончилась, пока солдаты не признаны погибшими»

Подходит к концу ещё один — 75-й юбилейный год со дня окончания Великой Отечественной войны.

Всё ближе мы ко времени, когда на земле не останется ни одного ветерана войны.

Но живы их дети, внуки, а значит, жива память о подвиге отцов и дедов.

Много слёз пролито о тех, кто не вернулся, погиб...

Не меньше о тех, кто пропал без вести...

Михаил Валерьевич Черепанов — человек, который со студенческих лет занимается поиском пропавших воинов, помогает родственникам реабилитировать честные имена красноармейцев.

А началось всё со «Снежного десанта». Движение организовано в Казанском университете ещё в 1968 году. Тогда зимой студенты в преддверии столетия со дня рождения Ленина на лыжах отправились в село Ленино-Кокушкино. Никакой связи с войной не было, это было агитационное мероприятие для встречи с местными жителями и чтения лекций.

Михаил Черепанов рассказал, как оказался в числе «десантников».

«В 1970 году профессор кафедры истории СССР КГУ, ветеран Великой Отечественной вой­ны Иван Михайлович Ионенко предложил студентам пройти по его боевому пути — 334‑й Витебской стрелковой дивизии, которая была сформирована в Казани в 1943 году.

У нас в Татарстане было семь таких дивизий. В каждой около десяти тысяч человек. 334-я дивизия освобождала Белоруссию, Иван Михайлович там и воевал. Этот поход стал началом зарождения военной темы в «Снежном десанте».

Многие студенты хотели попасть в команду «десантников»: с одной стороны, интересно, с другой — гарантированные повышенная стипендия и место в общежитии.

Я с 1978 года учился на историко-филологическом факультете КГУ по специальности «журналистика» и тоже, конечно, мечтал о «Снежном десанте». Но у каждого факультета сформировалась своя сплочённая команда из двадцати пяти — тридцати человек, конкуренция была высокой, и «втиснуться» туда было почти нереально.

В 1980 году, когда я уже был на третьем курсе, «Снежный десант» истфилфака впервые пошёл в летний поход в Украину и Молдавию. И меня взяли в агитбригаду, потому что я играл на аккордеоне. Мне поставили условие — берёшь с собой аккордеон. В «десанте» было несколько подразделений. Рабочая группа шла в архивы; лекторская группа вела беседы в школах про боевой путь дивизий и подвиги героев; агитбригада рассказывала о войне языком литературно-музыкальной композиции под гитару. Пригодился и я со своим танго «Утомлённое солнце».

В этом походе мне, как журналисту, стало интересно — многие ли современники знают, где погибли их близкие на фронте? И когда мне на глаза попадались фамилии бойцов, призванных из Татарстана, я выписывал их в свой блокнот. Даже если они были не из 69-й дивизии, которую мы изучали. Собирал списки тех, кто имеет отношение к Татарстану, независимо от национальности.

Так совпало, что в 1980 году истфилфак разделили на два отдельных факультета. И «Снежный десант», конечно, остался на историческом. Потому в ноябре 1980 года я предложил создать на филфаке свой «Снежный десант». И заодно поменять принцип подбора тем: не по следам дивизии, а по боевому пути самих земляков. И, в частности, военных корреспондентов.

Первыми идею поддержали мои одногруппники‑журналисты. Тему своего первого похода мы так и назвали: «Подвиг земляков на фронтах Великой Отечественной войны. Татарская фронтовая печать». В начале 80-х ещё были живы бывшие военные редакторы и корреспонденты. И, конечно, мы с необыкновенным энтузиазмом записывали их воспоминания.

Могила на берегу реки Полисть. 1986

В первом походе в Ленинград, в феврале 1981 года, мы нашли в Петропавловской крепости действующую редакцию газеты «На страже Родины». Именно она выходила во время блокады и на татарском языке. В архиве сохранились все подшивки газеты за 1943–1944 годы. Логично, что выпускали газету под названием «Ватанны саклауда» корреспонденты-татары. И писали они прежде всего о земляках и бойцах мусульманских национальностей. Мы нашли на страницах газеты не только описание подвигов наших земляков, но и фотографии героев. Это было настоящее открытие. Мы пересняли что могли и привезли домой, опубликовали в местной татарстанской прессе.

Тогда же я предложил начать акцию «Районная газета». Мы стали рассылать по районным редакциям не только рассказы о татарах на фронте, но и те списки погибших земляков, которые нам удалось найти в местах боёв. После публикаций в районках оказалось, что точные места гибели погибших знает меньшинство жителей республики. А подавляющее большинство красноармейцев вообще считалось «пропавшими».

Это ещё раз утвердило нас в мысли, что надо не только рассказывать о событиях войны, но и создавать Книгу Памяти погибших. Мы начали скрупулёзно собирать сведения о погибших земляках. Съездили в Новгородскую область, Волгоград, на Курскую дугу, в Прибалтику.

В 1981 году, в зимнем походе в Ленинград, мы встретились с ветеранами фронтовой печати, которые рассказали, что где-то здесь, в Волховских болотах, попал в плен Муса Джалиль. В книге Рафаэля Мустафина «По следам поэта-героя» я вычитал, что автор побывал в «Долине смерти» в Новгородской области, там, где и был пленён Джалиль.

В августе того же 1981-го я предложил одногруппникам пройти по следам Мустафина на станцию Подберезье, найти следопыта Николая Орлова. С тех пор наши экспедиции стали проходить не только зимой, но и летом — как археологические. В первом же походе, в лесу у станции Мясной Бор, я сфотографировал, как в воронке лежат кирзовые сапоги с ногами погибшего советского солдата... И это всего в четырёх километрах от основного шоссе Новгород — Ленинград, от цивилизации...

Так как сам Николай Орлов умер за год до нашего визита, нашим проводником стал его сын — Валерий. Первое, что мы спросили тогда у местного жителя: «А почему солдаты не похоронены?»

— А их не разрешается хоронить,— ответил Валера,— они типа «власовцы»...

— Как «власовцы»? — удивились мы.— «Власовцы» — предатели, которые появились на фронте в составе вермахта гораздо позднее, в 1944 и 45 годах. А бои здесь шли летом 1942-го.

— А немецкие кладбища тут есть? — снова спрашиваем.

— Конечно! Вон там две дивизии немецкие лежат.

— А кто же их тогда «положил»?

— Бойцы Второй ударной армии. Вот их-то и назвали «власовцами»…

Солдат в «Долине смерти». 1990

Реабилитировать армию начал ещё Николай Иванович Орлов. Он видел сотни останков незахороненных советских солдат и понимал, что они погибли в бою и не могут быть предателями. Разыскал писателя Сергея Сергеевича Смирнова, который рассказал правду о героях Брестской крепости. Смирнов нашёл ветеранов Второй ударной армии, обратился к маршалу артиллерии Владимиру Толубко. А тот разъяснил ситуацию: рассказать всю правду о трагедии под Мясным Бором не даёт начальник Главного политического управления Советской Армии генерал армии Алексей Епишев. Ему невыгодно выяснять, почему Волховский фронт остался без своевременного снабжения всем необходимым. Куда тогда «пропали» целые эшелоны между Ярославлем и Великим Новгородом?

О подвиге бойцов под Мясным Бором я написал 30 октября 1981 года статью «Свидетели мужества» в газету «Советская Татария». Но там не разрешили даже называть номер армии. Лишь 18 января 1982 года в нашей университетской газете «Ленинец», в статье «Жизнь после смерти», мне удалось назвать доброе имя самой Второй ударной. Но на то, что там лежат останки незахороненных солдат, тогда удалось лишь намекнуть!

«А правда, она как солнце,

её рукою не прикроешь!»

В нашем первом походе Валера Орлов нашёл солдатский медальон, который я «раскрутил» уже в Казани. Принадлежал он Владимиру Владимировичу Михайлову из города Золотоноша Полтавской области. Чётко читался и адрес: ул. Ленина, 56.

Я написал письмо по этому адресу, и вскоре пришёл ответ от вдовы! Мария Константиновна написала, что живёт там же, у неё двое детей и она считается вдовой «пропавшего»! Живёт в том же доме-развалюхе.

Я обратился во все инстанции с просьбой признать Михайлова погибшим. В результате вдова получила и пенсию, и квартиру. Мы убедились: медальоны, которые находим в болоте, это не просто фамилии, даты и адреса... Это статус семей погибших, возвращение честного имени героям.

Юридически пропавший без вести не считается погибшим или умершим. По сути дела, долгие годы члены семьи «пропавшего без вести» военнослужащего считались родственниками то ли дезертира, то ли предателя. Даже налоги с таких семей брались повышенные!

Первый поход. 1981

С первого похода в Мясной Бор мы решили сделать всё возможное, чтобы лежащие там солдаты были не только похоронены с почестями, но и признаны, наконец, погибшими. До 1986 года складывали останки солдат во временные могилы на берегу реки Полисть. Оператор из Набережных Челнов Сергей Пестрецов снял документальный фильм. На экране студент физфака КГУ Женя Зыков находит в траве черепа, очищает их от грязи и складывает в пакет. Потом мы складываем сотни солдат в могилу без гробов. Десятиминутный фильм Пестрецов так и назвал — «Горечь». В фильме звучит только похоронная музыка, а в конце звучит фраза «А правда, она как солнце, её рукою не прикроешь!»

На международном конкурсе любительских фильмов в Югославии фильм занял первое место. Потому уже в 1987 году его пришлось показать и на Центральном телевидении СССР. Вся страна увидела, что советские солдаты лежат не похороненные.

И хотя отовсюду в наш университет пошли письма с просьбой найти пропавшего без вести, на нас очень обиделся министр обороны СССР маршал Дмитрий Язов. Будучи лейтенантом, он воевал в тех местах в 1942 году. В своём интервью он сказал: «Казанские студенты взяли в своём анатомическом театре черепа, вымазали их грязью и раскидали по лесу, чтобы скомпрометировать Советскую Армию».

Долг наш перед бойцами остался

Нам пришлось обратиться к полковнику ГРУ Виктору Александровичу Кузнецову, который работал в одной редакции газеты «Отвага» с Мусой Джалилем. Он в 1983 году издал книгу воспоминаний ветеранов «Вторая ударная в битве за Ленинград». И, подарив мне книгу с автографом, благословил на работу по реабилитации всех погибших однополчан.

27 сентября 1987 года в «Комсомольской правде» опубликована моя статья «Армия не сдаётся, даже если её командующий стал предателем». На всю страну прозвучало: мы помним и знаем, что у нас были огромные потери, что народ совершил массовый героизм. Но долг наш перед бойцами остался.

9 мая 1988 года та же «Комсомолка» разрешила мне с первой полосы обратиться ко всей стране: «Имя твоё неизвестно». Есть и архивы, и списки, известны места боёв. Так кто не даёт узнать имя? Мне на адрес университета повалили письма со всех концов страны. Писали просто «Казань. Университет. Черепанову». Три миллиона писем, в которых главными были строки: «Мой отец пропал без вести. Его сдал в плен Власов. Пожалуйста, найдите».

С 1983 года после окончания университета с отличием я работал в журнале «Коммунист Татарии». Началась перестройка, и я смог заручиться поддержкой журнала Татарского обкома партии.

В 1989 году наша экспедиция была организована уже под эгидой ЦК комсомола. В Мясной Бор приехали комсомольцы из разных республик Советского Союза. За несколько дней мы нашли около трёх тысяч незахороненных солдат. На митинге захоронения я там впервые произнёс слова Суворова: «Война не закончилась, пока не похоронен последний солдат».

Окрылённые поддержкой сверху, мы рассчитывали, что государство нас поддержит и материально. Нужны были деньги хотя бы на гробы.

7 мая 1990 года из экспедиции нас пригласили на приём в ЦК КПСС. Сидим в зале, на сцене Горбачёв, Рыжков, Шеварднадзе, Ельцин. И я задаю вопрос Горбачёву: «Михаил Сергеевич, вот мы, студенты, ездим в экспедиции. На дорогу, на еду деньги найдём. А вот на гробы денег не хватает. Может ли нам государство помочь?» А он мне в ответ: «Это дело святое? Тогда пусть оно и решается на общественных началах».

Тогда мы подошли к министру иностранных дел СССР Шеварднадзе. Спрашиваем: «Мы много и солдат вермахта находим. Что если обратиться к немцам и попросить их о финансировании благого дела?» Министр посмотрел на нас печальным взглядом и произнёс: «Ребята, завтра страны не будет. О чём вы говорите?»

Но экспедиции продолжались даже после развала СССР…

«Признать справедливым и гуманным занесение в Книгу Памяти Республики Татарстан всех без вести пропавших…»

В 1990 году наша рабочая группа обратилась с просьбой к правительству Татарстана о финансировании издания Книги Памяти. При поддержке первого президента республики Минтимера Шаймиева Кабинет Министров Республики Татарстан 18 мая 1993 года издал постановление, в котором, в частности, говорилось: «7. Признать справедливым и гуманным занесение в Книгу Памяти Республики Татарстан всех без вести пропавших советских граждан и уравнивание в правах с участниками войны всех бывших военнопленных, за исключением лиц, в отношении которых имеются убедительные доказательства их сотрудничества с противником».

Так, в двадцати восьми томах Книги Памяти с 1993 по 2010 год нам удалось увековечить более 250 тысяч земляков (и призванных с территории республики, и её уроженцев), которые не вернулись с фронтов Второй мировой войны с 1939 по 1945 год.

Не юридически, не по суду, а в Книге Памяти 173 тысячи пропавших бойцов удалось признать погибшими.

Параллельно с 2000 по 2007 год наша рабочая группа выпустила девятнадцать томов Книги Памяти жертв политических репрессий Республики Татарстан. В ней увековечены имена более 55 тысяч безвинно осуждённых.

Кроме того, в те же годы мы выпустили более 30 томов Книги «Они вернулись с Победой».

Когда мы стали сверять эти книги с предыдущими, выяснилось, что погибшими, умершими от ран и попавшими в плен официально считались около 17 тысяч жителей Татарии, вернувшихся живыми! Пришлось убирать их из созданной Электронной базы данных.

Но самая важная проблема на сегодня: юридическое признание погибшими тех солдат и офицеров, которые не остались за рубежом, не выжили в плену, но до сих пор считаются «пропавшими», то есть живыми. Россия и все бывшие страны СССР (кроме Туркмении) так и не приняли закона о признании своих защитников погибшими. В побеждённой Германии это сделано ещё в 1952 году. Все, кто не выжил в плену, признаны погибшими. А их родственники получили достойную пенсию государства как потерявшие кормильца на войне.

Почему это не сделано до сих пор в России, остаёт­ся только догадываться. Решить эту проблему может лишь Президент России, к которому мы с ветеранами обращаемся уже с десяток лет.

Только в нашем Татарстане более 150 тысяч семей не вернувшихся красноармейцев так и не имеют юридического статуса «семья погибшего военнослужащего». Для этого им нужно обивать пороги районных судов…

Сведения о смерти так называемых «пропавших» красноармейцев рассекречиваются лишь в последние годы и публикуются на сайте Министерства обороны Российской Федерации «Память народа». Но эту информацию нужно найти и вручить самим семьям погибших.

Вот почему мы создали ассоциацию «Клуб воинской славы» и обратились напрямую к Президенту Республики Татарстан Рустаму Минниханову с просьбой выделить грант для архивных поисковых работ. Наша рабочая группа состоит из пяти человек, хорошо знающих дело. Первой суммы гранта нам хватило на то, чтобы за полгода напряжённой работы в условиях карантина найти сведения о гибели более 20 300 земляков. Этот список опубликован на сайте «Мемориал Великой Отечественной войны» www.Kremnik.ru. И всё же остаются не найденными сведения ещё о 150 тысячах татарстанцах, погибших, умерших от ран и в плену в годы Великой Отечественной войны.

Чтобы сведения попали непосредственно в семьи, я рассылаю их по районам с надеждой, что они попадут в руки заинтересованных людей — работников музеев, волонтёров, ветеранов, краеведов, журналистов. Ведь уже и детям погибших солдат более 75 лет!

Когда рассекретили наградные листы в Интернете, мы нашли только представленных к званию Героя Советского Союза 206 наших земляков, не получивших эту награду даже посмертно.

Огромная проблема — засекреченные в наградных листах адреса участников войны, в том числе погибших. Применён безосновательно Закон о персональных данных. Но при чём тут сайт «Память народа»? От кого засекречены места жительства героев? Как без них продолжать поисковую работу? Сколько раз я выходил с этим вопросом к депутатам Госдумы, писал письма в разные инстанции, но воз и ныне там!

Конечно, мы с ребятами продолжаем ездить и в экспедиции, которых у меня за плечами уже около сотни. Но военная археология — это своего рода хобби. Поездка на неделю в места боёв — это не повод, чтобы весь год потом называться поисковиком и больше ничего не делать. Именно поисковики должны донести информацию о погибших земляках до их родственников.

Необходимость признать погибших погибшими остаётся до сих пор актуальной. Да, ни один военный преступник не должен быть оправдан. Но и те, кто не предавал Родину (а их подавляющее большинство среди не вернувшихся с войны), должны, наконец, быть признаны погибшими юридически!

Теперь моя главная задача — найти материальную поддержку правительства на продолжение работы. Добровольцы и волонтёры при всём желании с этим не справятся. Здесь нужны профессионалы.

«Нашёлся ваш отец!»

Галина Степановна Вахонина

«Нашёлся ваш отец!» Услышав по телефону эти слова, Галина Степановна не сразу осознала, что это правда. Та правда, за которой она неустанно шла десятки лет. Не теряя надежды, не обращая внимания на все отписки, которые приходили на её многочисленные обращения в разные инстанции, несмотря на извещение из далёкого 1947 года, где было написано «Пропал без вести».

Степана Игнатьевича Вахонина призвали в армию 22 июля 1941 года. В Казани остались жена и пятеро маленьких ребятишек от года до тринадцати лет. С первых дней призыва 32-летний солдат оказался на передовой, воевал под Москвой в районе города Люберцы, где в первые месяцы войны шла ожесточённая битва. Степан был ранен и отправлен на лечение в госпиталь в Томске.

Степан Игнатьевич Вахонин

Письма от любимого мужа и отца приходили регулярно. Вскоре после его выздоровления семья узнала, что он был направлен на Сталинградский фронт. Это был 1942 год, и в Казань оттуда пришло всего несколько писем. Последнее датировано 19 августа 1942 года.

После долгого молчания, когда с фронта перестали приходить письма, жена обратилась в Кировский военкомат. Там сказали, что, по правилам, на поиски отведено пять лет. В 1947 году Вахониным пришло извещение «Пропал без вести».

«Где пропал, как это произошло, нам никто не написал и не объяснил,— вспоминает Галина Степановна.— Я посвятила жизнь поискам, не могла смириться с тем, что никогда не узнаю, где и как погиб наш папа. Постоянно обращалась в военкомат, писала в Министерство обороны, но определённого ответа не было.

В 1984 году мы приехали к родственникам в Зеленодольск. И они рассказали, что встретили ветерана, который был знаком с папой ещё до вой­ны (наша семья некоторое время жила в Зеленодольске), воевал с ним и знает, как и где он погиб. Я немедленно разыскала его и попросила вспомнить всё возможное о тех днях.

Он рассказал, что хотя они с папой были в разных полках, но расположение частей было недалеко друг от друга. Осенью 1942 года в районе города Волжский под Сталинградом в течение двух суток наши войска подверглись интенсивной бомбёжке. Не выжил никто.

С тех пор я вроде бы уже успокоилась, знала, что наш отец погиб, защищая Сталинград. И всё же, накануне юбилейных дат, продолжала писать письма — а вдруг смогу узнать что-то более конкретное? На моё последнее обращение в январе 2020 года пришёл ответ, что никаких новых сведений нет.

Однажды редактор журнала «Казань» Юрий Анатольевич Балашов подсказал мне: попробуйте обратиться в Ассоциацию «Клуб воинской славы», которой руководит Михаил Валерьевич Черепанов. Я была наслышана о его работе, знала, что он возглавляет рабочую группу по выпуску Книги Памяти, в которой упоминается и фамилия нашего отца. Позвонила ему, назвала все данные, и через некоторое время Михаил Валерьевич сообщил: «Нашлись сведения о вашем отце! Готовлю списки для передачи в военкомат. Приходите, выдам вам извещение, что он погиб в Городищенском районе Волгоградской области».

Меня всегда мучил вопрос: «Почему сведения о погибших в те годы были засекречены?» Конечно, это моё мнение, но, видимо, потери под Сталинградом были настолько большими, что, если бы тогда это было предано огласке, просто могло бы привести к деморализации всей армии.

В августе мы с внуком поехали в Волгоград поклониться памяти моего отца. Мы и раньше бывали там с мужем, часто приезжали на «Солдатское поле», меня ноги как будто сами туда вели. Там я познакомилась с заведующей отделом музея-заповедника «Сталинградская битва» Светланой Анатольевной Аргасцевой. С её помощью на отца была заведена карточка, которая помещена в картотеку защитников Сталинграда и где значится, что Степан Вахонин официально признан защитником Сталинграда.

Сейчас я считаю свою миссию в какой-то мере выполненной.

И, конечно, благодарю всех, кто помог мне в этом».

Галина Степановна написала балладу-посвящение своему отцу. Вот несколько строк из неё, которые как нельзя лучше раскрывают чувства дочери от потери отца-фронтовика.

…И вот пришла к нам радостная весть:

Победа! Окончание войны!

Ценою жизни и здоровья

Победу одержали Родины сыны!

Светились радостью и счастьем наши лица!

Но ликование Победы омрачалось тем,

Что посчастливилось не всем

В семью родную возвратиться.

Погибли миллионы молодых сердец,

А с ними брат отца и сам отец.

И горе наше никуда не деть...

Все имена написаны на памятнике «золотыми» буквами

 Недавно к нам в редакцию пришло письмо от нашего читателя Шауката Гарафутдиновича Гаязова, человека, посвятившего многие годы изучению родного села Чапшар Балтасинского района.

«В 1994 году в Татарстане выпустили шестой том Книги Памяти Республики Татарстан с фамилиями солдат и офицеров из Бавлинского и Балтасинского районов, погибших в годы Великой Отечественной войны. К созданию этой книги приложены большие усилия многих людей. Руководителем рабочей группы и заместителем редактора тогда был Михаил Валерьевич Черепанов.

Минтимер Шаймиев вручает Михаилу Черепанову Государственную премию РТ по науке и технике. 2000

Книга стала толчком к тому, что я начал собирать сведения о ветеранах нашего села, умерших в годы Великой Отечественной войны. К 75-летию Победы мы задались целью уточнить, сколько людей призывались из села, сколько погибло, сколько вернулись с Победой.

В последние годы много данных было рассекречено, что позволило узнать почти про каждого ветерана. Но всё равно трудности были: частые несовпадения по именам и фамилиям. По счастливой случайности я познакомился с любителем истории, уникальным человеком Фарулом Кашафовичем Сатрутдиновым. Он вызвался мне помочь и попросил Михаила Валерьевича Черепанова подключиться к этому делу.

И вот совместный труд дал свои результаты. Удалось установить, что ветеранов Великой Отечественной из нашего села было не 106, а 121. Несомненно, это заслуга группы М. В. Черепанова, которая занимается списками бойцов пропавших без вести.

Шаукат Гарафутдинович Гаязов

Так, один из ветеранов нашего села Гильмутдин Хайрутдинов, 1911 года рождения, считался без вести пропавшим в 1941 году. Оказалось, 13 сентября 1941 года, будучи в окружении, вблизи города Луга Ленинградской области, он попал в плен. До 31 марта 1945 года находился в разных лагерях военнопленных. 31 марта 1945 года освобождён из плена американскими войсками. До 9 апреля 1946 года был в проверочно-фильтрационных лагерях. После этого работал и жил в городе Сталинграде и умер 17 июля 1950 года в возрасте 39 лет.

Огромное спасибо таким людям, как М. В. Черепанов, Ф. К. Сатрутдинов за их великий труд. А мы в селе в этом году открываем обновлённый памятник ветеранам Великой Отечественной войны. И все имена написаны на гранитных плитах «золотыми» буквами».