Защитный механизм

Андрей Железнов-Липец — юрист, который несколько раз выступал в судах по проектам сохранения культурного наследия, поддерживая ВООПИиК. Обычно среди активистов, которые публично отстаивают сохранение исторических домов, мы видим архитекторов и историков. Юристов здесь, прямо скажем, не много. Журнал «Казань» решил узнать, как Андрея угораздило попасть в это движение и почему.

— Как вы познакомились с активистами ВООПИиК?

— До 2011 года я даже не слышал о людях, которые занимаются охраной культурных памятников. Наверно, началось всё с осознания — когда я был в Санкт-Петербурге, меня зацепили этот город и то огромное культурное наследие, которое там есть. С этого момента я стал по-другому смотреть на Казань. Потом я попал на экскурсию, которую проводила Олеся Балтусова, и сказал ей, что готов помогать юридически, чем смогу. Как раз тогда сносили два памятника — номера Банарцева^[1] и Дом Потехина^[2], был повреждён третий. И мы тогда вышли с пикетом.

Номера Банарцева. Фото Гульнары Сагиевой

— Какой самый запоминающийся момент за это время?

— Когда в 2016 году Правительство РТ отменило охранную зону исторической части Казани, мы обратились в Верховный Суд о признании этого постановления незаконным. Этот процесс касался всего исторического центра Казани и был, безусловно, очень важным. Вся историческая часть центра Казани могла измениться до неузнаваемости — с этого момента могли построить всё что угодно. Плюс к этому, решение об отмене зон охраны — само по себе важный правовой прецедент, созданный Кабинетом Министров Татарстана, и это противоречит российскому законодательству.

До заседания я созванивался с Министерством культуры РФ и мне сказали, что они поддержат наш иск, но не придут на само заседание. Перед судом я подошёл к прокурору, чтобы узнать о его позиции, а он уклонился от ответа. На самом суде прокурор зачитал заключение, которое было полностью на стороне Кабинета Министров. И вдруг в самом конце прокурор поддерживает наш иск. Это было очень неожиданно, казалось, что он передумал в самый последний момент.

Тогда Верховный Суд встал на нашу сторону, но там был важный момент, что решение вступало в силу с момента вступления в силу, а не с момента принятия постановления. И в этот временный зазор можно было запихнуть несколько проектов из тех, которые уже были запланированы.

Фото Юлии Калининой

Тогда мы подали апелляцию в Верховный Суд России, это же сделал и Кабмин. На этот суд приехал представитель юридического отдела Министерства культуры РФ, и Верховный Суд принял решение в нашу пользу. В итоге все намеченные проекты под строительство стали незаконными. Честно говоря, я тогда не ожидал, что будет победа, и очень обрадовался. Вся эта история в суде шла около шести месяцев, какие-то вещи пришлось отложить ради этого. Но это того стоило, ведь здесь речь шла не об одном памятнике, а об истории города.

— Это победа, а — поражение?

— Мы проиграли дело по оспариванию бездействия Комитета по охране памятников. Речь идёт о доме директора Порохового завода в Кировском районе. Мне тогда на суде показалось, что судьи в Казани вообще не особо вникали в проблему, например, в Кассационном суде в Самаре всё было иначе, там и слушали внимательно, и задавали вопросы. Хотя тот суд мы всё равно проиграли, но отношение к вопросу было другое.

Такое отношение создаёт неправильную практику — мы представляем профессиональные отзывы серьёзных экспертов, представляем письма, а с противоположной стороны выступают чиновники, которые не имеют даже архитектурного образования. Но, тем не менее, их слова являются основополагающими, их практически невозможно оспаривать. Даже тот суд, который мы выиграли у Кабмина, мы выиграли благодаря Минкульту России, то есть, вмешательству опять-же чиновников. Хотя закон и так был на нашей стороне.

Кроме того, в Татарстане вообще слабо развиты судебные рычаги, я смотрел практику в других регионах. Там суды часто встают на сторону градозащитников, у нас не так. В Татарстане суды менее независимы, чем в других регионах, у нас проще решать вопрос в административном порядке.

— А что дальше? Какие перспективы?

— Я сейчас поступил в КГАСУ на аспирантуру. Есть юридические способы защиты, есть общественные, а самый действенный способ защиты — экономический, и его сейчас нет на стороне градозащитников.

Представим ситуацию: у нас есть чиновник, от которого зависит судьба дома. И представим идеальную картину, что он будет честным и неподкупным. Вот приходят к нему застройщик и градозашитник. Застройщик говорит, что в городе есть халупа, я её снесу и построю многоэтажку. Заплачу налоги, обеспечу рабочие места и, таким образом, принесу пользу городу.

Что говорит градозащитник? Он рассказывает, что этот дом — памятник, и там жил такой-то славный человек. Никаких экономических доводов, а чиновник — не семи пядей во лбу и не ценитель исторического наследия, и градозащитник оказывается не в выгодной ситуации, ведь он не может обосновать выгоду государства от сохранения памятника. А если умножить это на коррупционную составляющую, то градозащитник у нас не просто в невыгодной, а в очень невыгодной ситуации. И я хочу создать модель, которая позволит показать, что экономическая выгода от сохранения памятников для города есть. Современная застройка — это короткие деньги, они принесут выгоду только на несколько лет, и никакой длительной пользы для государства нет. Если мы сохраним историческую улицу, значит, мы привлечём туристов, туристы где‑то живут, едят, передвигаются. Это деньги на десятилетия, и вложения начинают отбиваться, и городу приходят дополнительные налоги. Есть ещё один аспект, который касается жителей — люди не любят гулять среди однотипных «коробок», и если есть историческое наследие, то город является и более комфортным для проживания. Повышается комфортность — повышаются и стоимость жилья, и общая выгода города. Таким образом, более затратное решение создаёт большие плюсы в экономике.

В любом случае, к сожалению, у нас гражданское общество не является серьёзной силой, и поэтому пока нам приходится работать с чиновниками, так как именно они принимают решения.

— Когда мне рассказывали о вас, то представили как «адвоката протеста». Вы согласны с такой формулировкой?

— Честно говоря, не знаю. Я действительно веду несколько разных дел, связанных с несогласием с позицией властей — кроме сохранения наследия, это экологические споры. Природные участки городов являются экономически важными для комфортного проживания в городах. Чем чище воздух, вода — тем лучше в этом городе живётся. Я видел, как серьёзно к этому относятся в Европе, и стал задумываться, что можно сделать лучше у нас.

— Как к вашей деятельности относится ваша семья

— Спокойно, если это не влияет на обычное течение жизни. Вот когда в 2019 году я попал под арест на семь суток за то, что вышли и остановили работу техники, то­гда было воспринято не очень.

— Какие люди занимаются сохранением среды?

— Я никогда не видел концентрации такого огромного количества интеллигентных, добрых, образованных людей на квадратный метр. И, в основном, это профессионалы старшего поколения, преподаватели. У них могут быть какие-то внутренние трения, но при этом они — светлые, умные, доб­рые люди, которые хотят красоты своему краю. Такие люди очень нужны, и много было сохранено благодаря им.